обширном возникновении греческих городов, — говорит Моммсен, — которое продолжалось при многих поколениях и получило такие громадные размеры, каких никогда не имело ни прежде того, ни после, иудеи принимали выдающееся участие... Это в особенности заметно в Египте. Самый значительный из всех основанных Александром городов, Александрия на Ниле, был со времен первых Птолемеев столько же иудейским городом, сколько греческим». «Как в столице Египта, так и в столице Сирии, — читаем мы у Моммсена в другом месте, — иудеям было предоставлено в некоторой мере самостоятельное общинное устройство и привилегированное положение, и развитию обоих городов немало способствовало то, что они были центрами иудейской диаспоры».
Те же свойственные евреям типичные особенности горожан обращали на себя внимание и правителей средневековой Европы полторы тысячи лет спустя. Так, епископ шпейерский Рюдигер в своей известной грамоте, дарованной шпейерским евреям в 1084 году, выражает свое мнение по этому поводу с определенностью, не оставляющею желать ничего более.
«Преобразовывая поселок Шпейер в город, — такими словами начинается его грамота, — я счел необходимым пригласить и евреев, так как полагал, что благодаря этому слава нашего места увеличится в тысячу раз». Теми же мотивами, несомненно, руководствовались и позднейшие правители, даровавшие евреям различные привилегии, как император Генрих IV, Фридрих австрийский, Болеслав польский.
Если начало еврейской диаспоры восходит еще ко времени вавилонского плена и персидской монархии, то период наиболее интенсивного ее распространения преимущественно в западном направлении начинается лишь с возникновением эллинистических государств. В IV-III веках евреи заселяют Египет и Малую Азию, во втором веке — острова греческого архипелага и собственную Грецию. Завоевание Востока Римом и образование всемирного римского государства способствовало проникновению еврейской диаспоры и в области западного Средиземноморья. Уже в 139 году встал вопрос об изгнании евреев из Рима за допущение к субботнему служению италийских прозелитов, а менее столетия спустя еврейская община в Риме, как ранее вавилонские изгнанники, оказывалась в состоянии посылать в пользу иерусалимского храма значительные денежные суммы.
Однако если уже к началу нашей эры евреи успели распространиться почти на всем протяжении римского государства, по крайней мере в местностях, примыкающих к берегам Средиземного моря, то распределены были они по отдельным частям империи далеко не равномерно. В то время как греческий восток был густо заселен евреями и почти в каждом городе там имелась более или менее значительная еврейская община, причем Антиохия и в особенности Александрия являлись настоящими центрами иудейства диаспоры [114], на западе еще во втором и третьем столетиях нашей эры еврейские общины не были столь многочисленными и в противоположность восточным общинам в большинстве случаев не пользовались правами автономного самоуправления.
Такая неравномерность в распределении еврейской диаспоры между восточной и западной половинами империи не представляет ничего удивительного. Эллинистический Восток с его обширными торговыми связями и с целым рядом крупных городских центров, естественно, в большей степени должен был привлекать к себе еврейских переселенцев с их городскими наклонностями и привычками, нежели бедный и менее развитой в экономическом отношении Запад с его латифундиями и господством крупного землевладения. Относительно этого имеется вполне определенное указание такого достоверного свидетеля, как Страбон. «Этот народ, — говорит он о евреях, — проник уже во все города, и нелегко найти за земле место, где бы он не встречался и не являлся бы господствующим». На Западе только столица империи привлекала к себе евреев диаспоры в более значительном числе. Однако и римская община как по своей численности, так и по своим богатствам и культурности далеко уступала крупнейшим общинам восточной половины империи, александрийской и, может быть, даже антиохийской. И если мы сопоставим богатство и зажиточность членов александрийской общины и их живое участие в торговле и денежных операциях с бедностью и скромным значением римской общины, с полуголодным, зачастую нищенским существованием большинства живших в Риме евреев, то мы увидим, что и те евреи, которые соблазнились жизнью в столице (поскольку они только не попадали в Рим против воли в виде пленных или рабов), терпели в большинстве случаев разочарование и в конце концов пополняли собою ряды столичного пролетариата. В то время как в Александрии евреи занимали центральные части города, в Риме они должны были ютиться в наиболее отдаленных городских кварталах по ту сторону Тибра среди беднейшей части населения.
Помимо столицы, значительное поселение евреи образовали, по-видимому, еще в Путеолах (Дикеархии), наиболее значительном после Рима городском и торговом центре Италии.
ГЛАВА ВТОРАЯ. Экономическое положение евреев в Римской империи
Евреи диаспоры распространялись первоначально в пределах эллинистических монархий, затем в пределах римского государства в качестве прежде всего городских жителей, горожан по преимуществу. И именно в этом обстоятельстве, а не только, быть может, даже не столько в расположении еврейской метрополии на Востоке, следует искать, как мы видели, причин большего распространения их в восточной половине империи. Здесь в Греции городская жизнь достигла своего наивысшего развития в древности еще задолго до начала еврейской диаспоры, причем эллинистическая эпоха, бывшая, в сущности, временем упадка городской жизни в собственной Греции, принесла, зато, с собою расцвет городской жизни на пространстве всего эллинизированного Востока. Из вновь возникших в это время городов такие центры всемирной торговли, какими в короткое время сделались Александрия и Антиохия, как по своим размерам, так и по численности населения оставили за собою даже наиболее значительные греческие города.
Обращаясь теперь к исследованию экономического положения еврейства в Римской империи, мы и здесь точно так же можем констатировать преобладание городских профессий в качестве преимущественных родов деятельности среди евреев диаспоры. Как ни скудны и ни недостаточны наши сведения в этом отношении, все же и они представляются достаточно показательными. Упоминаний о евреях-земледельцах в первые века империи мы почти не встречаем; и те немногие спорадические данные, на основании которых обыкновенно думают доказать наличность земледельческих занятий среди евреев, относятся либо к самым последним временам империи, либо в большей своей части уже ко времени варварского господства в Италии. И в то же время, напротив, уже начиная с первых веков империи мы встречаемся в еврейской диаспоре со всеми классами городского населения, начиная с торговцев и крупных капиталистов и кончая бездомными, живущими милостыней пролетариями. Если утверждение исследователей, что евреи в Римской империи занимались самыми различными профессиями, не выделяясь в этом отношении из среды остальной массы населения, и является до некоторой степени справедливым, то, во всяком случае, оно может быть принято лишь с известными оговорками и ограничениями, в особенности в отношении занятия земледелием. Обратимся,
