проявленную царем в деле украшения и обогащения фиванского храма.
Очевидно, царь
чувствовал необходимость передать часть захваченных благодаря войнам
богатств
сильному фиванскому жречеству.
В этой надписи мы читаем: «Приказал его величество соорудить памятники
для своего
отца Амона-Ра: большие ожерелья из золота с большими розетками из
настоящего
лазурита, печати из золота, большие кувшины из золота, кувшины немеет и
хесет из
серебра, столы из золота, жертвенники из золота и серебра; сосуд для
двойника из золота
и подставка для него из серебра; плоский сосуд из серебра: сосуды немес
из красного
гранита, наполненные мазями; большие ведра из серебра, окаймленные
золотом [с
ручками] из золота; арфу из черного дерева, украшенную (?) золотом.
Приказал его
величество построить большой корабль «Начала реки» — «Усерхетамон» — имя
его, из
нового кедра лучшего с террас для того, чтобы совершать [в нем хорошие]
путешествия
[на Новый год]... Я соорудил колонны из кедра...».25) [161.]
Вместе с богатствами, с награбленной добычей и тяжелой данью в Египет
стали все шире
и глубже проникать иноземные влияния, главным образом, из древних и
культурных
государств Передней Азии и Эгейского бассейна. На это указывают некоторые
памятники
материальной культуры времени царствования Яхмоса, в частности его
роскошное и
драгоценное оружие и золотые украшения, относящиеся к тому же времени. На
богато
украшенной боевой секире с именем царя Яхмоса сохранилось изображение
переднеазиатского грифона рядом с традиционной древнеегипетской сценой
царского
триумфа. Так, восстановление великодержавной политики египетского
государства
сочеталось с одновременным проникновением в Египет довольно значительных
иноземных влияний.
126
Но несмотря на роскошь, на ценность и высокое художественное совершенство
золотых
изделий и драгоценностей, относящихся к периоду царствования Яхмоса I, нельзя все же
преувеличивать культурного расцвета того времени. Ведь Египет только
начинал
выходить на арену широкой международной политики, лишь постепенно
выдвигаясь на
одно из первых мест среди государств передней Азии. К сожалению, от этой
эпохи
сохранилось довольно мало памятников. Так, в Британском музее, в одном из
крупнейших
мировых музеев, где хранится ценнейшая коллекция египетских древностей, мы можем
отметить лишь очень небольшое количество твердо датированных вещей
царствования
Яхмоса. Среди них следует указать на большой массивный алтарь из гранита, посвященный храму Амону-Ра в Карнаке самим царем, далее голову царской
жены
Нофрет-ари, другую голову статуи, изображающей ту же царицу, «главную
царскую жену
и владычицу двух стран», ушебти царя и, наконец, стэлу судьи Пен-Амона, на которой
изображен умерший судья и «великая жена царя, владычица двух стран Яхмос
— Нофрет-
ари правогласная».26) Несмотря на длительное царствование, Яхмос еще не
смог, опираясь
на эксплоатацию как местного египетского населения, так и завоеванных и
разграбленных
соседних стран, оставить после себя столь же пышную и прочную память, как
его
преемники, которые продолжали его завоевательную политику. Однако Яхмос
был
первым, кто начал эту новую эру завоеваний. Жречество, входившее в состав
высшей
рабовладельческой аристократии, очевидно, поддерживало внешнюю политику
царя. По
крайней мере усердный жертвователь храмам был объявлен богом, и его культ
совершался даже в значительно более позднее время.27) В царствование Яхмоса I Египет превращается в сильное рабовладельческое
государство.
Объединение и укрепление внутренних ресурсов в руках централизованного
правительства способствует расширению внешней агрессии и дальнейшему
развертыванию военной политики. Ничто не может удержать египетских
фараонов этого
периода от завоевательных походов против давних врагов Египта —
темнокожих
нубийцев «подлой страны» Куш, ливийцев северной Африки и западных
областей и
многочисленных азиатских племен, перед силой которых египетские правители
часто
испытывали [162] страх, богатствам которых они жадно завидовали и которых
они всегда
остро ненавидели, как своих самых опасных противников.
Рис. 33. Стэла с изображением фараона Аменхотепа I, держащего левой рукой
иноземного пленника. Лувр.
Поэтому вряд ли можно думать, что миролюбивый характер какого-либо
фараона или
стремление еще больше укрепить внутренние силы страны могли содействовать
развитию
мирной политики Египта в этот бурный и грозный период египетской истории, когда
агрессивно настроенный правящий класс рабовладельческой аристократии
толкал
правительство на все новые и новые завоевания, обрекая страну на все
тяготы военного
времени. Поэтому нельзя согласиться с норвежским историком Либлейном, который
полагает, что преемник Яхмоса, Аменхотеп I обладал миролюбивым характером
и помимо
того должен был заботиться о восстановлении порядка в стране после
иноземного
господства.28) Источники не дают нам никаких оснований говорить о
«миролюбивом
характере» Аменхотепа I. Памятники нередко изображают его в традиционной
позе
воинственного фараона, поражающего своих врагов в той обычной сцене
триумфа [рис.
127
33], которая сохраняла свое политико-сакральное значение со времен
глубокой древности.
Этим самым как бы наглядно указывалось, что [163] Аменхотеп I считал
необходимым
продолжать завоевательную политику предшествующего периода.29) Едва ли в
его
царствование еще остро чувствовалась необходимость в установлении
внутреннего
порядка в стране после смут, которые происходили в период гиксосского
завоевания. Ведь
Яхмос царствовал свыше 20 лет, так что в его царствование объединенный
Египет снова
смог превратиться в сильное и сплоченное государство, как я старался
показать выше.
Наконец, если надписи того времени сохранили мало сведений о его военных
походах, то
нельзя все же говорить о «миролюбивом характере» фараона. В данном случае
применять
argumentum ex silentio было бы по меньшей мере неосторожным. Ведь многие
надписи и
документы этого времени могли безвозвратно исчезнуть, а многие, может
быть, еще до
сих пор не вскрыты заступом археолога.
Однако все же сохранились некоторые довольно ясные свидетельства, несомненно,
указывающие на военные походы Аменхотепа I. Так, Яхмос, сын Иабаны, служивший в
египетском военно-речном флоте еще при Яхмосе I, описывает поход
Аменхотепа I в
Нубию. Он рассказывает в своей автобиографии, как «царь Верхнего и
Нижнего Египта
Джесер-ка-Ра (Аменхотеп I) правогласный» «отправился вверх по реке в
страну Куш,
чтобы расширить пределы «Черной страны» [Египта]. Его величество захватил
в плен
нубийского иноземца (букв. лучника — иунти-сети, т. е., очевидно, вождя
нубийских
племен лучников. В. А. ) среди его войска». Описывая далее разгром
нубийских полчищ
египтянами, Яхмос, сын Иабаны, с гордостью говорит, что египтяне часть
нубийцев взяли
в плен, а часть уничтожили. Заслугу этой победы египетский командир
отчасти
приписывает самому себе, так как, по его словам, он во время этого похода
был «во главе
нашего войска». Яхмос далее рассказывает, как храбро он сражался, как он
лично взял
пленников, представил их царю и был награжден царем за свою доблесть и
назначен
«воином правителя». Разгромив нубийцев, египтяне, по словам Яхмоса,
«преследовали его
(т. е. нубийского правителя В. А.) людей и его скот».29a Этот краткий, но
выразительный
полурассказ, полуотчет о нубийском походе Аменхотепа I вскрывает
завоевательный и
агрессивный характер внешней политики Аменхотепа. Царь предпринимает
поход против
Нубии для того, чтобы «расширить пределы Черной страны», т. е. чтобы
завоевать
богатые области Нубии, издавна привлекавшие к себе взоры египетских
