внешних
завоеваний и больших военных походов. Таким образом, уже в последние годы
царствования Аменхотепа II мог наметиться тот поворот к новому курсу
мирной внешней
политики, который получил наиболее четкое выражение при Аменхотепе III и
особенно
при Эхнатоне. Однако эта передышка была непродолжительной. Вскоре после
смерти
Аменхотепа II на престол вступил Тутмос IV, который, возможно, стал царем
в результате
дворцового переворота. Недаром в одной легенде, текст которой начертан на
стэле,
найденной между лапами большого Гизэхского Сфинкса, рассказывается о
вещем сне
Тутмоса. Заснув после охоты в тени Великого Сфинкса, Тутмос увидел во
сне, что к нему
явился сам бог «великой статуи Хепра», т. е. верховный бог солнца, и
обещал ему свое
«царство на земле». Очевидно, эта легенда должна была обосновать
законность
притязаний Тутмоса IV на царский престол. Больше того, в этой надписи
ясно
указываются те социальные слои, на которые опирался новый фараон.
«Войско, царские
дети и все знатные радовались ему и любили его... Кварталы Мемфиса и все
города, ему
принадлежавшие, пришли к нему, подымая руки перед его лицом и восхваляя
его».67) Нет
ничего удивительного, что войско, дворцовая аристократия и знатные
рабовладельцы, а
также зажиточные слои городского населения, заинтересованные в
возобновлении
завоевательной политики, возвели на престол Тутмоса IV, видя в нем
истинного
преемника Тутмоса III Мен-хепер-Ра. Да и сам Тутмос IV в надписи на
Латеранском
обелиске называет себя сыном великого завоевателя и считает своим долгом
«украсить» и
«воздвигнуть» обелиск своего знаменитого предшественника, пролежавший в
неоконченном виде 35 лет в Карнакском храме. Возможно, что воцарению
Тутмоса IV
способствовали и старые сподвижники и соратники Тутмоса III, как, например, писец
Чанани, автор «Анналов Тутмоса III», продолжавший свою службу в качестве
«начальника войска» и «действительного царского писца» при Тутмосе IV.
Характерно,
что некоторые особенности летописного стиля, впервые появившиеся в
«Анналах Тутмоса
III», сохранились и в надписях времени его преемников: Аменхотепа II, Тутмоса IV и
даже Аменхотепа III. Так велико [170] было влияние той идеологии, которая
была
выработана в период расцвета военной политики Египта при Тутмосе III.68)
119
Тутмос IV, сражающийся на колеснице. Рельефное изображение на колеснице
Тутмоса IV.
Каирский Музей. Новое царство. XVIII династия.
Военная аристократия, возведя на престол Тутмоса IV, использовала все
идеологические
средства того времени — художественную литературу, изобразительное
искусство и
религию, для того чтобы окружить фараона ореолом неустрашимого мужества, создав
легендарный образ царя-победителя, который с самых юных лет как бы
готовился к
карьере полководца, будучи смолоду смелым охотником на львов и метким
стрелком.69) И
настолько глубоко внедрился в сознание современников облик фараона-
победителя, что
даже в гробнице Тутмоса IV сохранились на обломке царского трона и
роскошной
колесницы его изображения в виде сфинкса, попирающего поверженных
нубийцев, и
триумфатора, который на своей колеснице топчет и сокрушает сведенные в
предсмертных
судорогах тела побежденных иноземцев.70) Этот образ идеализированного
героя —
победоносного фараона, мчащегося на своей колеснице во время охоты на
диких зверей, а
в дни войны — на своих врагов, укрепляется в изобразительном искусстве и
художественной литературе времени Нового царства. Особенно характерно, что этот
становящийся почти стандартным образ мужественного [171] охотника и
смелого воина
используется для изображения не только царя, но часто и знатного
аристократа, который
пользовался своей колесницей как на охоте,71) так и в бою. Это указывает
на то, что
египетский фараон в период XVIII династии был особенно тесно связан с
богатой и
родовитой военной знатью, интересы которой он в первую очередь
представлял и
защищал.
О походе Тутмоса IV в Переднюю Азию сохранились очень скудные сведения в
некоторых надписях того времени. В очень обрывочной надписи в Карнаке, содержащей
список жертв, упоминаются «предметы, которые его величество захватил в
Нахарине... во
время первого победоносного похода».72) Один из сподвижников фараона, служивший в
его свите или личной охране, в надписи на своей стэле сообщает, что он
находился при
царе во время его «походов в южные и северные страны, следуя за его
величеством от
Нахарины до Кароя и находясь [вместе с ним] на поле битвы». 73) Во время
этого похода в
Переднюю Азию (очевидно, в Северную Сирию) Тутмос IV захватил некоторое
120
количество пленных. В надписи, высеченной в заупокойном храме Тутмоса IV
в Фивах,
упоминается «заселение «Крепости Мен-хеперу-Ра» людьми из Хару, которых
его
величество взял в плен в городе Гезере (Ка-джа)».74) Во время этого
похода в Нахарину
египетские войска захватили не только пленных, но и добычу. Князья
Нахарины
принуждены были доставлять в Египет обильную дань, как мы это видим на
одном
изображении из гробницы Хаемхета.75) В гробнице «действительного царского
писца, писца новобранцев и начальника войска Чанани» изображено, как
«доставляются
приношения из Речену и поставки из северных стран: серебро, золото, малахит, всякие
драгоценные камни из страны бога, [которые привозятся] князьями всех
стран».76)
Очевидно, этот так называемый «первый победоносный поход» Тутмоса IV в
Переднюю
Азию увенчался несомненным успехом. Его результатом было укрепление
египетского
влияния в странах Речену и Нахарина, иными словами, во всей Сирии вплоть
до границ
Малой Азии и Месопотамии. Сирийские князья были снова принуждены
поставлять
ценности ко двору египетского фараона.
Имеются основания предполагать, что Тутмоса IV в начале его царствования
поддерживали военные слои рабовладельческой и придворной аристократии, войско и
зажиточные слои городского населения, а также, возможно, и провинциальное
жречество. 77)
В этот период начала упадка военной и политической мощи египетского
государства,
когда, несомненно, стало понемногу ослабевать политическое влияние Египта
в соседних
[172]
Египетский вельможа на охотничьей колеснице. Роспись из гробницы
Усерхета.
Новое царство. XVIII династия.
странах и все больше углублялись классовые и социальные противоречия
между
различными слоями населения, центральная власть в лице фараона и его
ближайшего
окружения должна была опираться на более широкие слои населения и умело
лавировать
121
между наиболее сильными группировками в среде правящего класса
рабовладельческой
аристократии. Однако, возобновив прежний курс завоевательной политики, Тутмос IV,
начав на 8-м году своего царствования поход против нубийских племен, сделал попытку
опереться теперь на высшее фиванское жречество, которое всегда
вдохновляло фараонов
на широкие завоевания, в особенности в Нубии, всегда считавшейся исконным
доменом
верховного фиванского бога Амона, его главного храма в Фивах и его
жречества. На
скалах Коноссо около Филэ, где издавна проходила граница собственно
Египта, 78)
сохранилась надпись, описывающая поход Тутмоса против восставших
нубийских
племен. Эта надпись выдержана в стиле, типичном для того времени, когда
египетские
фараоны изображали себя в качестве преданных почитателей бога Амона, называя
фиванского бога своим «отцом» и спрашивая у него совета как у «правителя
богов». В
надписи говорится о том, что, когда Тутмос IV находился в Фивах и
совершал обряды, в
[173] частности обряд очищения, в честь бога Амона, фараону сообщили, что
южные
племена спустились из страны Вават, задумав поднять восстание против
Египта и собрав
вокруг себя ряд соседних мятежных племен. Демонстрируя перед народом свое
