«Брат-библеец», призывал евреев отказаться от тех черт характера и видов экономической деятельности, которые возбуждают против них ненависть коренного населения: от погони за наживою, мелкого посредничества, торгашества и шинкарства. Этот призыв, звучавший в унисон с голосами юдофобов в момент, когда еще не зажили раны разгромленных, вызвал глубокое негодование в еврейском обществе. «Духовно-библейское братство» скоро распалось, и некоторые члены его присоединились к возникшей в начале 1882 года в Одессе новой однородной секте под именем «Новый Израиль», основателем которой был учитель Яков При л у кер. Одесский «реформатор» оказался практичнее елисаветградского. Его программа гласила: «Новый Израиль» признает только учение Моисея и отвергает Талмуд, законы о пище, обряд обрезания, старый чин богослужения; вместо субботы празднуется воскресенье; русский язык признается «родным» и обязательным в повседневной жизни; занятие ростовщичеством и другими неблаговидными профессиями воспрещается. В награду за эти реформы творцы секты обещали исходатайствовать у русского правительства для членов секты полные права гражданства, разрешение вступать в брак с христианами, а также право носить особый значок для отличия от «евреев-талмудистов». Эта попытка возродить старый франкизм на русской почве оттолкнула и немногих друзей религиозной реформы от мнимых реформистов. Оба движения скоро заглохли, и вожди их ушли за границу: Гордин уехал в Америку и, отрекшись от грехов молодости, сделался популярным еврейским драматургом, а Прилукер переселился в Англию и поступил на службу к английским миссионерам, распространявшим христианство среди евреев. «Новый Израиль» всплыл потом (1884-1885 г.) в Кишиневе в виде ничтожной «Общины новозаветных израильтян», руководитель которых, некий Иосиф Рабинович, поставил себе целью «слить иудейство с христианством». В молельне этой общины, состоявшей из десятка членов, читал проповеди и лютеранский пастор. Спустя несколько лет прекратилась и эта миссионерская затея.
Восьмидесятые годы были промежуточным моментом между двумя эпохами: просвещения и национального движения. То было время растерянности и отчаяния для одних, пробуждения и искания новых путей для других. Слабых духом дробил молот трудного времени, сильных ковал и укрепил для борьбы. Только к концу девяностых годов из этого хаоса смутных настроений и душевных порывов выделяются ясные очертания новых идейных течений, выступают фигуры вождей и творцов в общественной жизни и в литературе. Наступает новый ренессанс, тесно связанный с национальным движением, которое приняло определенные формы после первого конгресса сионистов в 1897 году.
ГЛАВА IV. МАЛЫЕ ЦЕНТРЫ ЕВРЕЙСТВА В ЕВРОПЕ ДО КОНЦА XIX ВЕКА
§ 23 Антисемитизм во Франции
Реакция победителей в Германии, антисемитизм был реакцией побежденных во Франции. Там торжествующая военная империя, государство-казарма, где слепой культ отечества и армии все подавляет и обезличивает; тут милитаризованная республика, болезненный патриотизм униженных и страстная жажда «реванша», ищущая внутренних врагов, чтобы излить на них злобу, бессильную против врага внешнего. В этот военно-патриотический мундир долгое время рядились во Франции все, от клерикалов-монархистов, мечтавших о перевороте, до радикалов-республиканцев, — пока выросшее на почве шовинизма антисемитское «дело Дрейфуса» не обнаружило, сколько темных сил старины таится под покровом Третьей республики, совмещавшей Париж с Лурдом.
При незначительной численности еврейского населения в коренных областях Франции (до ста тысяч в Париже и провинции, не считая 50 000 евреев Алжирской колонии) еврейский вопрос, как социальный или национальный, не мог здесь возникнуть естественно. Здесь горсть ассимилированных евреев совершенно терялась в сорокамиллионном населении и не могла подать повода к крикам об экономическом или культурном засилии, как в Германии или Австрии. В Париже антисемитизм был исключительно орудием политическим в руках реакционеров, клерикалов и реваншистов, врагов Третьей республики. Поощренные ростом антисемитизма в Германии, французские антисемиты старались выдумать «еврейскую опасность»: они неустанно говорили о несметных богатствах банкирского дома Ротшильда и сочиняли легенды о тайном всееврейском правительстве в лице «Всемирного Еврейского Союза» (Alliance Israélite Universelle) в Париже. Им кололи глаза евреи, выдвинувшиеся на государственной службе: министры (Кремье, Рейналь и др.), префекты, офицеры высших рангов, лица свободных профессий, в особенности журналисты радикальной прессы, изобличавшие тайные происки врагов республики. Барон Ротшильд стал ненавистен реакционерам после того, как его банкирский дом содействовал краху запутавшегося в спекуляциях католического банка «Union Générale», финансового органа роялистской партии, стремившейся к политическому перевороту (1882). Соперничество двух банков изображалось как борьба еврейского капитала с французским и чуть ли не иудейства с католичеством.
В Алжире были другие мотивы юдофобии. Здесь арабы-туземцы завидовали евреям, которых «закон Кремье» (том II, § 49) одарил правами французских граждан и таким образом поставил выше мусульман, рядом с нацией завоевателей. Христианское же население Алжира, сброд предприимчивых французов, итальянцев и испанцев, нахлынувших в страну с целью эксплуатации ее природных богатств, ненавидело евреев как торговых конкурентов. Хозяйственный строй еврейского населения Алжира был сходен во многом со строем русского и галицийского еврейства: небольшая группа крупных коммерсантов, занимавшихся вывозом колониальных товаров и ввозом фабрикатов из Европы; средний класс торговцев, лавочников, ремесленников и, наконец, масса бедных рабочих или безработных, живших в примитивных условиях восточной культуры. Сталкиваясь постоянно с разными классами мусульманского и христианского населения, евреи стояли между враждебными стихиями и в моменты политических смут подвергались погромам по классическому российскому образцу.
В начале 80-х годов антисемитская зараза из Берлина и Вены проникла в Париж. На улицах появились разносчики газет, выкрикивавшие еще непривычные для французского уха названия новых листков: «Anti-Juif» и «Antisémitique» (1882-1883). Девизом этих темных изданий было: «Еврей — вот враг!» («le juif — voilà l’ennemi!»). Это было во время вышеупомянутого кризиса католического банка, который боролся с «еврейским банком» Ротшильда и на бирже и в печати. Антисемитские листки, издававшиеся при тайной поддержке этих клерикальных дельцов, были еще хуже своих германских образцов: в них фальсифицировались и современность и история; обскуранты и аферисты щеголяли здесь в костюмах либералов и даже социалистов, но не умели так искусно устраивать маскарад «христианского социализма», как в Германии и Австрии. Никто из лучших людей Франции, ее духовной элиты, не примкнул к этому вульгарному движению. Против расовой теории антисемитизма выступил мыслитель, который раньше сам выдвинул различие между арийской и семитской культурой,— Эрнест Ренан. В лекции, прочитанной в начале 1883 г. («Еврейство как раса и как религия»), он доказывал, что диаспора еще в древности восприняла много инородных элементов и утратила свой чистый расовый тип, а современное еврейство представляет собою только религиозную группу, имеющую ту историческую заслугу, что ее древние пророки создали «христианство до Христа». За историческими комплиментами Ренана скрывалось полное отрицание национального еврейства в настоящем, и ассимилированные парижские евреи могли искренно аплодировать оратору, выражавшему в научной
