и движение в застывшую сефардскую культуру. Рядом с языком ладино слышался идиш. Но туземный сефардский элемент все-таки оставался преобладающим. Еврейские газеты и журналы обыкновенно печатались на эспаньольском языке еврейскими буквами («El Tiempo», «El Telegrafo» и другие в Константинополе и Салониках). В многочисленных школах парижского «Альянса» еврейские дети воспитывалась на французский лад и легко усваивали этот язык, родственный их испанскому диалекту. Росло поколение европеизованной молодежи, но без широкого национального кругозора, с обычною наклонностью к ассимиляции, которая за невозможностью ассимилироваться с турками вырождалась в поверхностный космополитизм левантинского типа.
ГЛАВА V. ВЕЛИКОЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ И НОВЫЕ ЦЕНТРЫ В АМЕРИКЕ И ПАЛЕСТИНЕ (1881-1900)
§ 29 Американская иммиграция восьмидесятых годов
Конец XIX и начало XX века являются эпохою великого переселения в истории еврейского народа. Со времени изгнания из Испании не было такого передвижения в диаспоре, как после российских погромов 1881 года. Преследования в России и Румынии и бедность в австрийской Галиции выгоняли ежегодно из родины десятки тысяч людей, искавших спокойного угла и хлеба в далеких странах. Перенаселенные западноевропейские страны не могли приютить всю эту массу эмигрантов, и она отправлялась дальше, во внеевропейские страны. Главный поток еврейской эмиграции шел в Соединенные Штаты Северной Америки, куда в ту пору направлялись миллионы безработных или политически угнетенных из всех стран Старого Света: ирландцы, итальянцы, германцы, поляки и эмигранты других национальностей. Меньшие группы евреев переселялись в Канаду, Южную Америку и в английские колонии Южной Африки. Небольшое, но в национальном отношении особенно важное течение эмиграции направлялось на древнюю родину рассеянного народа, в турецкую Палестину; оно было связано с идеалом национального возрождения, который в ту пору проявился с необычайной силой. Все эти передвижения положили начало перемещению центров диаспоры. Усилился рост внеевропейского еврейства, которое до тех пор стояло в стороне от главной дороги истории. Огромный новый центр созидался в Америке, а среди развалин Азии, колыбели общей и еврейской цивилизации, пробудилась жизнь, предвещавшая исторический поворот в судьбах Востока.
Главная масса переселенцев шла из России. Эта именно масса, вместе с родственными ей группами из Галиции и Румынии, довела американскую диаспору до таких размеров, что она стала второю по величине после российского центра. От разрушения России построилась Америка — можно было бы сказать в стиле Талмуда. Через 400 лет после Колумба странствующий Израиль вновь открыл Америку как обетованную землю массовой иммиграции. До 1881 года североамериканские Соединенные Штаты были дальним глухим углом диаспоры, где числилось до четверти миллиона еврейских жителей; это население образовалось в результате почти четырехвекового переселения из Европы сначала сефардов, а потом ашкеназов; за последние же двадцать лет XIX века число евреев возросло до полутора миллиона, а за первые десятилетия XX века до четырех миллионов. С лихорадочною быстротою совершался этот процесс пересадки миллионов людей. В муках рождался центр диаспоры за океаном. Кто видел из года в год океанские пароходы, вокзалы железных дорог и морские гавани всего мира, переполненные бедствующими эмигрантами с женами и детьми, кто слышал стоны этой обездоленной массы, гонимой людскою враждою и голодом на край света, где ей предстояла жестокая борьба за существование, тот знает о муках родов новой еврейской Америки. Но при всей стихийной эмиграции из Восточной Европы в Америку в этом движении был и значительный элемент идеализма. Если бедствующие массы искали в Америке куска хлеба и гарантии от насилий, то группы сопровождавшей их интеллигенции ждали чего-то большого в новом отечестве. В тот критический год (1881-1882), когда в России составлялись кружки «американцев» и «палестинцев», в интеллигенции боролись два течения: вековечная мессианская тоска тянула одних на старую родину, а жажда политической свободы влекла других в великую республику за океаном. И те и другие связывали осуществление своих стремлений с земледельческой колонизацией: нужно привязаться к земле путем непосредственной ее обработки и таким образом создать здоровую основу общежития для своих братьев в новом или обновленном отечестве. В начале исхода из России впереди эмигрантов, направлявшихся в Америку, шли также пионеры земледельческой колонизации, но огромные массы переселенцев нашли в промышленной стране более прямое применение своему привычному труду: не земледелие, а фабричная промышленность, ремесло, торговля стали основою еврейской хозяйственной жизни в капиталистической Америке.
Весною 1882 года на юге России образовалась организация «Ам-олам» («Вечный народ»), члены которой, большею частью революционно настроенные молодые люди, ставили себе целью основать в Америке сельскохозяйственные колонии или свободные сельские коммуны. Не успела еще эта молодежь приступить к осуществлению своего плана, как очутилась в вихре массового эмиграционного движения, имевшего характер панического бегства. Скопившиеся в Бродах тысячи беженцев (выше, § 13 и 22) были после долгих бедствий эвакуированы при помощи западноевропейских благотворительных организаций и отправлены в Америку. Так было положено начало тому эмиграционному потоку, который с тех пор непрерывно, в течение десятков лет, тянулся из Восточной Европы к берегам Америки. По прибытии в гавань Нью-Йорка для скитальцев начинались новые мытарства, которые претерпевали при массовой иммиграции переселенцы всех национальностей. Каждую вновь прибывшую партию задерживали в порту для врачебного осмотра и строгого допроса, а затем признанных годными выпускали на берег. На первых порах бедные эмигранты ютились в огромных казармах Кэстел-Гарден в порту и ежедневно отправлялись в город на поиски работы.
Переселенцы, приезжавшие без всяких средств или с очень скудными сбережениями и вдобавок не знавшие английского языка, нуждались в помощи особой организации для приискания работы и для подготовления к ней. Для этой цели образовалось в Нью-Йорке «Общество помощи еврейским иммигрантам» («Hebrew Immigran Aid Society», сокращенно HIAS). Душою этого общества был редкий человеколюбец Михаил Гей л ьприн, польский уроженец, который пережил революцию 1848 года в Венгрии и затем переселился в Соединенные Штаты, где стал видным журналистом и соредактором Американской Энциклопедии. Он вникал во все нужды эмигрантов, заботился о трудовой помощи и о моральной поддержке для них. Обыкновенно же помощь благотворительных учреждений («United Hebrew Charities») выражалась в благодеяниях сомнительного свойства. Многие фабриканты и содержатели ремесленных мастерских брали нуждающихся переселенцев на работу за плату, вдвое меньшую против той, которую получали туземные рабочие, и таким образом эксплуатировали своих бедных братьев, пользуясь их беспомощностью. Вызванное этой конкуренцией пришельцев общее понижение заработной платы навлекло на них гнев американских рабочих, которые видели в них представителей дешевого труда, вроде презираемых китайских «кули». Однако с течением времени пришлые еврейские рабочие приспособились к местным требованиям своего класса: вступали в профессиональные союзы и отстаивали свои интересы в борьбе с работодателями
