и арабского террора, он мег бы поверить, что его утопия становится реальностью, но он едва ли мог бы признать, что предлагаемое ныне Англией миниатюрное еврейское государство соответствует идеалу, нарисованному им когда-то в «Еврейском государстве» и в утопическом романе «Altneuland.
§ 36 Духовный сионизм Ахад-Гаама
Политический сионизм не давал ответа на национальную проблему во всей ее широте. Будучи по рождению продуктом реакции против антисемитизма, стремясь утолить боль оскорбленного еврейского сердца, он обладал всеми свойствами доктрины по существу мессианской, рассчитанной только на субъективные силы веры и воли. «Если вы захотите, это не будет сказкой», — говорил Герцль, веривший, что при чрезвычайном напряжении народной воли можно превратить сказку еврейского государства в действительность. На вопрос, что будет с еврейством, если внешние препятствия и чужая воля не будут преодолены силою народной веры и воли, политический сионизм не давал ответа. Исторически мыслящие умы не могли мириться с этим условным национализмом, противоречащим опыту двух тысяч лет: вы будете нацией только в Сионе, а в диаспоре вы обречены на растворение в окружающем мире. Действительное решение еврейской проблемы должно было основываться не на впечатлениях одной эпохи, лично пережитой данным поколением, а на историческом опыте всех веков. Нужно было углубить и расширить проблему, включить ее в цепь исторической эволюции. В этом отношении первым коррективом к политическому сионизму явился духовный или культурный сионизм Ахад-Гаама.
Ахад-Гаам (Ашер Гинцберг, 1856-1927) начал свою деятельность в промежуток времени между появлением палестинофильства и политического сионизма. Выйдя из хасидских кругов Украины и пройдя весь круг еврейских знаний, он дополнил их общеевропейскими знаниями и был приверженцем научной философии эволюционизма. В 80-х годах он поселился в Одессе и близко сошелся с первыми идеологами палестинофильства Лилиенблюмом и Пинскером. Он примкнул к организации «Ховеве Цион», но очень скоро проложил свой путь в национальном движении. В 1889 г. он под псевдонимом «Ахад-Гаам» (Один из народа) выступил в газете «Га-мелиц» со статьей, в которой доказывал, что палестинофильство шло до сих пор «не тем путем» (статья так и озаглавлена: «Lo ze haderech»), каким следовало идти. Недостаточно провозгласить лозунг заселения родной земли и ждать спасения от отдельных групп колонистов и их покровителей, а необходимо превратить это в живое стремление всего народа, возбуждая в нем волю к возрождению вообще. Прежде чем приготовить страну для народа, нужно приготовить народ для страны, для свободной национальной жизни. Мысль о необходимости развития национального самосознания через палестинский идеал лежала в основании образовавшегося в Одессе, под главенством Ахад-Гаама, кружка «Сыны Моисея» («Бне-Моше»). Этот кружок, развившийся потом в небольшую лигу масонского типа, имел свои ложи в разных местах (1889-1897). В программе лиги говорилось: «История евреев во время рассеяния, особенно в последнее столетие, доказала, что мы не можем жить среди чужих народов одновременно как люди и члены особой нации, участвовать во всех областях гражданской жизни и оставаться народом самобытным по воззрениям и нравам. Горе нам и в плохие и в хорошие времена! Бедствия портят наш человеческий характер, а благополучие — наш национальный дух; первые внушают другим презрение к нам, а второе внушает нам самим презрение к собственной нации. Перед нами путь жизни и путь смерти. Чтобы жить, мы должны строить себе особое жилище в надежном месте, в родной стране. Но прежде всего наша лига должна завоевать сердца людей путем морального воздействия: она должна расширить понятие национальности и превратить его в возвышенный нравственный идеал».
Лига «Бне-Моше», призванная подготовить поколение пустыни для вступления в Обетованную Землю, проявила слабую деятельность, но творец ее работал неустанно, все более совершенствуя свою национальную программу. Влияние Ахад-Гаама усилилось после краха панической колонизации 1891 года (§31), когда он своей «Правдою из Палестины» открыл обществу глаза на бесцельность индивидуальной колонизации, могущей только повредить народному идеалу. Национальное обновление не столько в Сионе, сколько через Сион — становится догмою Ахад-Гаама. В статье о Пинскере он связывает свою доктрину с идеей «Автоэмансипации» следующим образом: Пинскер, призывавший вначале к образованию «надежного убежища» для еврейства на какой угодно свободной территории, был потом вовлечен в дело колонизации Палестины, но под конец жизни убедился, что и таким способом нельзя достигнуть собирания диаспоры, и незадолго до смерти склонился к мысли, что в Палестине можно создать только небольшой культурный центр нации. Ахад-Гаам развил эту смутную идею Пинскера в ясную формулу. «Национальный центр должен быть надежным убежищем не для евреев, а для иудаизма. Влияние такого центра на все точки окружности будет обновлять национальный дух и укреплять в сердцах национальное чувство». Все сводится таким образом к «перемещению центра» или к созданию пункта притяжения, куда направлялись бы все центростремительные силы нации.
В этих тезисах, получивших историко-философское обоснование в серии «Фрагментов» («Perurim») Ахад-Гаама, дается, в сущности, новая эволюционная теория еврейского мессианизма. Древний политический мессианизм превратился в средние века в мистический и стал мертвою догмою пассивного ожидания; Герцль хотел воскресить в нем политический элемент в модернизованной форме, возлагая надежды на внешний дипломатический акт, который произведет революцию в еврейской истории; Ахад-Гаам в такую революцию не верит и допускает возможность обновления только путем духовной эволюции. Мистика ортодоксов и утопия новых политиков уступают у него место научному методу. Сила его доктрины заключается в диагнозе болезни века, более глубоком, чем диагноз, сделанный в эффектных конгрессных речах Макса Нордау. Ахад-Гаам еще раньше изобразил психологию ассимиляции в своей статье «Рабство в свободе» (1891). Эмансипированные западные евреи, считающие себя свободными гражданами, являются, в сущности, рабами, ибо в процессе ассимиляции они порабощают народам-хозяевам свою народную индивидуальность. Они отрицают свою национальность и связь с Сионом из опасения, что их заподозрят в недостатке гражданского чувства или местного патриотизма. Отвергая идею национального возрождения, ассимиляторы носятся с теорией возрождения человечества через еврейство: евреи должны оставаться рассеянными среди народов мира для того, чтобы выполнить свою миссию — распространить в мире чистый монотеизм. Эта теория, по мнению Ахад-Гаама, вытекает также из самоунижения ассимилированных евреев, считающих себя годными только в качестве орудия усовершенствования других народов. (В действительности теория миссии была только суррогатом догмы мессии, в смысле мессианской роли еврейства для спасения человечества.)
Черты духовного сионизма выяснялись все более по мере того, как росло движение сионизма политического. Из своих личных наблюдений на первом Базельском конгрессе, где он присутствовал как гость, Ахад-Гаам вынес то же гнетущее впечатление, какое несколькими годами раньше вынес из колонизационной горячки в Палестине, кончившейся крахом. В западном движении он видел увлечение дипломатией, возбуждение несбыточных
