Синайском полуострове, в малозаселенной арабской области Эль-Ариш. Представитель Великобритании в Египте лорд Кромер назначил своего уполномоченного в комиссию, которая должна была исследовать местность со стороны ее пригодности к колонизации. Комиссия пришла к благоприятным заключениям, и Герцль, полный надежд, ободренный обещанием поддержки со стороны некоторых финансистов, лично отправился в Каир для окончания переговоров с лордом Кромером. Но вдруг египетское правительство раздумало: оно объявило, что не может дать требуемую концессию, так как Эль-Ариш после заселения его будет нуждаться в орошении водою Нила, которая необходима для орошения Египта и не может быть отвлечена в сторону. Неизвестно, чем кончился бы опыт колонизации пустынного Эль-Ариша в случае соглашения сторон, но самая идея не была лишена исторического обаяния. Поселение хотя бы небольшой части потомков древнего Израиля в местах, связанных с мировою легендою Синая, между страною фараонов и Обетованною Землею, было бы событием большой моральной важности и, кроме того, могло бы облегчить колонизацию самой Палестины.
Переговоры о возвращении евреев в Синайскую пустыню, куда их древние предки бежали от египетских фараонов, закончились в ту роковую весну 1903 года, когда в стране российских фараонов произошла новая катастрофа: кишиневская резня. Идея исхода из российского Египта, хотя бы в пустыню, стала на очередь дня. Герцль почувствовал сильную потребность заглянуть в дом рабства — съездить в Россию и убедить фараонов, что им выгодно содействовать исходу Израиля по плану сионистов. Официальная цель его поездки состояла в том, чтобы просить об отмене репрессий против сионистской партии, принятых тогда министром Плеве, но имелось в виду и нечто большее: побудить петербургское правительство к дипломатическому содействию сионистам в их переговорах с турецким правительством. В начале августа Герцль прибыл в Петербург и имел несколько бесед с Плеве. Он успел убедить подозрительного министра-жандарма, что «содействие сионистскому движению совпадает с интересами русского правительства». Плеве ответил, что русское правительство сочувствует сионизму, поскольку он ведет к усилению эмиграции евреев из России, но будет преследовать его, если движение будет направлено к национальному объединению евреев в самой России. Герцль покинул Петербург с очень слабыми надеждами...
А между тем наступило время шестого конгресса сионистов в Базеле (23-28 августа 1903 г.). Нужно было хоть чем-либо смягчить горечь от неудач политического сионизма. И вот Герцль хватается за новую соломинку. Английский министр колоний Иосиф Чемберлен предложил уступить евреям по «чартеру», на правах внутренней автономии, землю в британских владениях Восточной Африки, в полудикой области Уганда. Открывая конгресс, Герцль предупредил, что речь идет не о замене Палестины какой-либо другой территорией, а только о подсобной колонизации, необходимой для немедленного облегчения участи бедствующих масс. Несмотря на эту оговорку, имевшую целью предупредить слишком страстные прения, они разгорелись с такою силою, что конгрессу и всей организации грозил взрыв изнутри. Оппозиция, в которой преобладали делегаты из России, доказывала, что проектом Уганды отменяется конституция сионизма — Базельская программа, где говорится только о Палестине, что новый путь есть «сионизм без Сиона», что вожди являются предателями народного дела, отступниками от национальной идеи. Герцль, Нордау и другие западные лидеры твердили, что Уганда есть только «приют для ночлега» (Nachtasyl — выражение Нордау), что это «политический путь» к Сиону и что неудобно отвергнуть великодушное предложение Англии. После крайне бурных прений был поставлен на голосование вопрос об условном принятии английского предложения, с тем чтобы предварительно была послана в Уганду экспедиция для исследования страны. Голосовали поименно, и каждый делегат должен был отвечать: ja (да) или nein (нет). Из 500 делегатов только 185 ответили «нет». Исход голосований произвел потрясающее впечатление на оппозицию. Все делегаты этой группы (Neinsager) демонстративно покинули зал заседания; многие громко плакали. Было что-то глубоко трогательное в этом волнении людей, прибывших из страны погромов и плакавших над крушением надежд на новую жизнь в Палестине. Раскол сионистской партии казался неминуемым. На конгрессе Герцлю удалось предотвратить эту опасность. Он с пафосом заявил в своей заключительной речи: «С этого места заявляю и лично ручаюсь, что ничто не будет изменено в Базельской программе, созданию которой я содействовал. Если забуду тебя, Иерусалим, да отсохнет моя правая рука!»
Клятва вождя несколько успокоила отчаявшихся палестинцев, но после разъезда с конгресса они решили организовать свои силы для противодействия угандскому проекту. Организатором их был энергичный деятель российских «Ховеве Цион» и член исполнительного комитета сионистской организации Менахем Усышкин. В своем воззвании к членам партии Усышкин бросил западным вождям упрек, что они «ослеплены политиканством и дипломатией». Вместе с другими оппозиционными членами исполнительного комитета он устроил в Харькове совещание, которое послало Герцлю ультиматум: отказаться от африканского проекта еще до созыва следующего конгресса. Это вызвало негодование среди сторонников Герцля и глубоко оскорбило самого вождя. Чтобы на деле доказать свою верность идеалу Сиона, Герцль возобновил свои дипломатические попытки в Константинополе, рассчитывая, что султан станет уступчивее, если узнает о готовности Англии дать «чартер» сионистам. В начале 1904 года Герцль ездил в Рим, где представился итальянскому королю Виктору-Эмануилу и заручился его сочувствием к сионизму; он имел беседы с кардиналами и самим Папой Пием X, которых заверил, что сионисты не имеют в виду присвоить святые места в Палестине.
Герцль лихорадочно метался во все стороны, спасая свой идеал, но он работал уже из последних сил. Непрерывный труд и волнения в течение ряда лет надорвали его здоровье: у него появились припадки сердечной болезни. На конференции большого Акционскомитэ в Вене (апрель 1904 г.) состоялось примирение между оппозицией и вождем партии, но больное сердце уже не поддавалось психическому лечению. 3 июля (20 Таммуза) 1904 года Теодор Герцль скончался на курорте близ Вены. 44 года прожил он, и из них последние десять отдал всецело на служение родному народу. В эти годы он горел одной идеей — и сгорел. Он имел двойника в еврейской истории: Соломона Молхо. Как Молхо пришел к своим гонимым братьям из среды религиозных марранов XVI века, так пришел Герцль из среды национальных марранов XIX века. Подобно Молхо, который одновременно произносил мессианские проповеди в синагогах и вел переговоры об освобождении Палестины от турок с Римским Папою и германским императором, Герцль-публицист организовал партию и вел дипломатические переговоры со всеми потентатами Европы.
Экзальтированный мистик XVI века был сожжен на костре инквизиции; Герцль сгорел на жертвеннике, им же для себя воздвигнутом, в огне политической борьбы. С ним кончилась героическая эпоха сионизма, одна из красивейших в истории еврейских мессианских движений. Если б Герцль дожил до эпохи после мировой войны, до Бальфуровской декларации, английского мандата на Палестину
