Философ также не преминул, подобно Трейчке, напомнить евреям, что им дали гражданское равноправие под условием отказа их от своей национальности и, следовательно, сделка может быть признана недействительною при нарушении условия.
В какой мере разделялись воззрения Гартмана другими германскими мыслителями той эпохи, видно из произведенной тогда литературной анкеты. Еврейский публицист из Австрии Изидор Зингер издал в 1884 г. книжку «Должны ли евреи сделаться христианами?» и разослал ее выдающимся людям разных стран с просьбою высказать свое мнение об антисемитизме. Большая часть полученных ответов, опубликованных в особой книге, осуждала антисемитизм. Натуралисты Молешот, Бюхнер, Карл Фохт и Дюбуа-Реймон видели в антисемитском движении результат обостренной борьбы за существование, экономической конкуренции и грубого эгоизма. Фохт повторил мысль, ранее высказанную им в печати: «Центр тяжести еврейского вопроса лежит не в религии, а в инстинктивной ненависти неспособных людей к способным, бездеятельных к бодрым и деятельным». Но многие отзывы близки к воззрениям Гартмана. Это выражено ясно в ответе популярного историка Иоанна Шерра. Отвергая в качестве свободного мыслителя религиозную основу еврейского вопроса, Шерр тем больше выдвигает национальную: «Если евреи хотят быть и оставаться отдельной нацией, то это их право, но тогда другие нации вправе им сказать: приищите себе национальную территорию, в Палестине или где угодно. Быть одновременно национальным евреем и национальным немцем по совести и убеждению невозможно». То же утверждали Г. Фон-Аминтор и другие: «Пока еврейство будет составлять нацию в нации, антисемитизм не будет обезоружен». Все эти люди как будто не замечали, что большинство германских евреев давно уже исполнили обязательство, данное при эмансипации, и ревностно ассимилировались, и тем не менее именно в разгар онемечения их грубо оттолкнули. Натуралисты оказались проницательнее социологов: антисемитизм был больше продуктом низменных инстинктов, чем идей и высоких эмоций. То был поход национального эгоизма сильных против национального индивидуализма слабых, поход силы против права.
Был момент, когда казалось, что антисемитизм лишится той тайной поддержки свыше, которая ему оказывалась в течение десяти лет. Смерть императора Вильгельма I освободила трон Гогенцоллернов для единственного либерального представителя этой династии, Фридриха III; но царствование этого тяжко больного человека продолжалось только три месяца (март-июнь 1888 г.). Фридрих уже начал чистить прусское министерство от реакционных элементов и намеревался также удалить от двора «гофпредигера» Штеккера. Евреи имели основание надеяться, что кронпринц, назвавший антисемитизм «позором века», будет ему противодействовать, став императором. История Германии, может быть, получила бы другой вид, если бы этот мирный конституционный монарх жил дольше; но судьбе угодно было заменить его дурным сыном, Вильгельмом II, олицетворением всех пороков империалистической Германии. По натуре склонный к монархическому абсолютизму и милитаризму [5], этот прусский юнкер на престоле возбуждал радужные надежды в сердцах антисемитов. На первых порах эти надежды не оправдались: по принятом этикету новый монарх в ответ на поздравления уверял, что для него равны все граждане. Такие заявления могли на время устранить опасение законодательной отмены гражданского равноправия; но Вильгельм II ничего не сделал для того, чтобы устранить административный произвол, фактически сокращавший равноправие евреев. Все реакционные элементы в правительстве остались на местах или были заменены особами той же породы, а пропаганда крайнего антисемитизма не встречала тех полицейских и цензурных препятствий, которыми обуздывалось всякое свободное слово слева.
В 1889 г. состоялся съезд антисемитов («Antisemitentag») в Бохуме, где принимали участие более радикальные элементы партии, не довольствовавшиеся умеренною тактикою Штеккера. Здесь задавали тон агитаторы Либерман фон Зонненберг, призывавший к бойкоту евреев, и лидер «Антисемитской народной партии» Отто Беккель. Последний в своих речах и брошюрах осуждал правых антисемитов, опиравшихся на дворянство, и требовал, чтобы антисемиты выступали как крестьянская партия (за это Беккеля, агитировавшего в Гессене среди крестьян, прозвали «крестьянским царем» (Bauemkönig). Съезд в Бохуме решил, что антисемитизм должен иметь не только национальную, но и социальную подкладку, а потому дал партии новое название: «Немецко-социальная партия» (Deutsch-soziale Partei). От переименования сущность партийной программы изменилась только в смысле большей радикальности требований: съезд признал нужным добиваться, чтобы евреев лишили права быть избираемыми в парламент и даже городские думы, чтобы их не допускали ни на государственную, ни на муниципальную службу; еврейские судьи, адвокаты, врачи, техники могут практиковать только среди своих соплеменников; еврейские купцы не могут быть членами торговых палат; евреи, как иностранцы, освобождаются от натуральной воинской повинности и взамен уплачивают определенную поголовную подать. Требовалось еще, чтобы правительство подвергло Талмуд научной экспертизе с целью обнаружить «опасные для государства» поучения этой книги. Было признано необходимым немедленно изгнать из Германии евреев, еще не получивших натурализации, и не допускать иммиграции из России. Это требование предъявлялось после того, как по жестокому распоряжению прусского правительства (1887) были выселены из Пруссии сотни еврейских семейств, давно переселившихся туда из России, а новые эмигранты безжалостно отгонялись пограничными жандармами обратно к российской границе. Эти требования «радикальных» антисемитов очень нравились заинтересованным группам городского и сельского населения. Радикалы завоевали все симпатии, и штеккеровцы отступили на задний план. Сам Штеккер в это время уже утратил свое влияние при дворе и, вследствие разных интриг, был уволен от должности придворного проповедника. В 1890 г. победили на выборах в рейхстаг крайние антисемиты; в парламент вошли пять антисемитских депутатов, в том числе Либерман и Беккель.
Против злых духов антисемитизма немецкое еврейство боролось священными заклинаниями. В 1884 г. съезд раввинов в Берлине опубликовал декларацию о том, что опороченное антисемитами нравственное учение иудаизма отличается идеальной чистотой. «Именем единого Бога» 120 раввинов торжественно объявили, что иудаизм основан на заветах любви к ближнему, даже чужому и иноверцу, и на полной веротерпимости, как это видно из библейских текстов, хорошо известных и антисемитам; если же в позднейшей религиозной письменности встречаются изречения, противные этим основным заповедям, то они являются только мнениями отдельных лиц, лишенными обязательной силы. Для той же цели «Союз немецко-еврейских общин» опубликовал в 1889 г. «Основные положения еврейского нравственного учения», которые, по словам одного наивного еврейского историка, «произвели повсюду прекрасное впечатление», вероятно — на самих евреев, ублажавших себя мыслью, что можно черта выкурить ладаном.
При полном смирении в области национально-политической еврейские общины проявляли большую чувствительность там, где затрагивался религиозный быт. В 1886 г. антисемиты изобрели новый способ пакостить евреям: от имени различных «обществ для покровительства животным» поступила в рейхстаг петиция, требовавшая запрещения еврейского способа убоя скота — «шехиты», по которому животное зарезывается без предварительного оглушения, что будто бы увеличивает его страдания. Ввиду религиозного значения обряда «шехиты», основанного на древних анатомических соображениях и не допускающих никакого отступления, удовлетворение петиции было
