Интересным психологическим фактором эффективности норм законодательства является их соответствие массовому правосознанию, общественному мнению. В литературе уже указывалось, что общественное мнение либо усиливает регулятивные свойства права, либо препятствует их осуществлению. Общественное мнение о праве и само, независимо от юридической нормы, может оказывать регулятивное воздействие на поведение людей. Следует согласиться с высказанным в литературе мнением о том, что претворение положений норм права в жизнь, их эффективность в значительной мере зависят от того, стали ли эти нормы известны тем, кому они адресованы, согласились ли адресаты с их содержанием, осознали ли необходимость и справедливость правовых требований, пришли ли к выводу о важности их неуклонного исполнения. Иными словами, это зависит от правосознания граждан, поскольку именно оно отражает как существующие правовые явления, так и те, которые подлежат правовому регулированию с позиции права, существующего или желаемого[479]Другим важным психологическим фактором эффективности норм законодательства является их соответствие основополагающим свойствам, качествам человека. Более подробно природа человека как совокупность его основополагающих качеств будет рассмотрена в следующей главе.
Еще одним психологическим фактором эффективности норм законодательства является, по нашему мнению, их способность удовлетворять потребности и ожидания людей. Предоставление нормами законодательства возможностей для удовлетворения потребностей, интересов, ожиданий людей – мощный стимул для их реализации, для широкого распространения соответствующих общественных отношений.
Важным фактором эффективности нормативных актов, в том числе с позиций их психологического восприятия, является, по нашему мнению, ограничение их количества. Чрезмерное увеличение числа нормативных актов снижает их авторитет, делает их нарушение, часто случайное, по незнанию, обычным и повседневным явлением. Кроме того, исходя из презумпции знания закона и ограниченности познавательных и временных возможностей человека, можно прийти к выводу о невозможности ознакомления со всеми законами государства, не говоря уже о других нормативных актах. Можно говорить о некоем «информационном ресурсе» как отдельной нормы, так и законодательства в целом. Представляется, что в первом случае данный термин будет показывать, насколько быстро и полно норма может быть доведена до сведения потребителей и познана ими. Во втором случае можно говорить об ограниченности познавательных способностей конкретного человека в процессе познания действующего законодательства. Ограниченный объем человеческой памяти делает невозможным знание тем или иным гражданином даже законов, которых насчитываются сотни и тысячи, не говоря уже о подзаконных актах. Увеличение числа нормативных актов сковывает активность человека, затрудняет его самореализацию, а значит, ухудшает его отношение к праву и законодательству в целом, которое начинает рассматриваться как помеха творческой активности личности.
Увеличение числа нормативных актов, прежде всего законов, не раз подвергалось критике как в отечественной, так и в мировой науке. Весьма актуально в связи с этим звучат слова К. П. Победоносцева: «И вот мы громоздим без числа, без меры необъятное здание законодательства, упражняемся непрестанно в изобретении правил, форм и формул всякого рода. Строим все это во имя свободы и прав человечества, а до того уже дошло, что человеку двинуться некуда от сплетения всех этих правил и форм, отовсюду связывающих, отовсюду угрожающих во имя гарантий свободы. Пытаемся все определить, все вымерить и взвесить человеческими – следовательно, увы! неполными, несовершенными и часто обманчивыми – формулами. Хотим освободить лицо, повсюду расставляем ему ловушки, в которые часто попадается правый, а не виноватый. Посреди бесконечного множества постановлений и правил, в коем путается мысль и составителей, и исполнителей, известная фикция, что неведением закона никто отговариваться не может, получает чудовищное значение. Простому человеку становится уже невозможно ни знать закон, ни просить о защите своего права, ни обороняться от нападения и обвинения: он попадает роковым образом в руки стряпчих, присяжных механиков при машине правосудия, и должен оплачивать каждый шаг свой, каждое движение своего дела на арене суда и расправы…»[480]В современной науке справедливой критике подвергается так называемое «мелкотемье законов», являющееся неизбежным спутником роста числа законодательных актов.
Конечно, психологические факторы не являются единственной группой факторов, влияющих на эффективность законодательства. Поэтому стоит обратить внимание и на некоторые другие факторы. Так, к числу интересных, хотя и почти не обсуждаемых факторов эффективности норм законодательства следует отнести степень их приспособляемости к изменениям общественной среды. Представляется, что нормы законодательства должны обладать максимальной приспособляемостью и минимально допустимой репрессивностью. Нормы законодательства должны являться адекватным ответом на общественные изменения, юридически оформлять, закреплять эти изменения. В свете социальных изменений нормы законодательства должны являться ориентиром, содержать четкие разъяснения относительно изменений в требуемом поведении в связи с изменившимися обстоятельствами.
На наш взгляд, значимым социальным фактором повышения эффективности законодательства является расширение его социальной базы. Речь идет об отражении в принимаемых актах интересов широких слоев населения, уважении прав социальных меньшинств. Следует согласиться с тем, что отсутствие анализа социальной структуры общества, неясность исходных целеполагающих позиций законодателя затрудняют понимание того, чью волю выражают те или иные законодательные нормы, тот или иной закон[481]В то же время необходимо учитывать и то, что системы ценностных ориентаций неодинаковы у представителей разных слоев населения, они различаются и в зависимости от индивидуальных особенностей личности. Вместе с тем можно выделить типичные для того или иного общества или его слоев, наиболее распространенные, господствующие в массовом сознании системы ценностных ориентаций, а также иерархии ценностей, нормативно закрепляемых в сферах морали, права, религии и т. п.[482]Важная роль социального фактора в повышении эффективности действующего законодательства неоднократно подчеркивалась в литературе. В частности, В. В. Лапаева пишет: «В настоящее время есть все основания утверждать, что наиболее слабым звеном в системе правовых факторов эффективности действующего российского законодательства является низкое социально-правовое качество законов, их неадекватность социальным реалиям, неспособность законодательства обеспечить согласование социальных интересов в рамках правообразующего интереса. В силу целого ряда причин нынешний российский парламент стал не столько органом выражения общей воли, сколько ареной борьбы различных политических и корпоративных группировок, стремящихся (с переменным успехом) обеспечить принятие законодательных решений в пользу тех или иных частногрупповых интересов. Ситуация усугубляется еще и тем, что у законодателя (у властных структур в целом) нет ясной концепции и продуманной программы проводимых реформ. Следствием этого зачастую является хаотичный, некомплексный характер преобразований, когда вырвавшиеся вперед так называемые прогрессивные законы “зависают” без должной опоры, входят в противоречие с действующим законодательством. Однако и при наличии у властных структур четкой программы действий трудно было бы ожидать согласованного, равномерно поступательного проведения рыночных реформ по всему фронту охватываемых ими отношений. Дело в том, что реформирование подобного уровня и масштаба требует высокой степени согласия со стороны общества, консенсуса между основными социально-политическими силами по поводу целей и средств реформирования общественных отношений. А такого согласия, как известно, в настоящее время нет»[483]При исследовании факторов эффективности норм законодательства представляется весьма интересным использование некоторых выводов социологии и, в частности, социологии права. Прежде всего обращается внимание на зафиксированную многими исследователями обратную связь положительных форм социальной активности населения с числом правонарушений: чем в большей степени человек проявляет себя как активный член общества, активно участвующий в рационализаторской и изобретательской работе, в политической жизни, в различных формах самодеятельности, тем меньше вероятность того, что он нарушит юридический запрет. По мнению Л. И. Спиридонова, эта зависимость не получила убедительного объяснения ни в теории права, ни в криминологии, ни в социологии. Возможно, ее теоретическому обоснованию воспрепятствовала «очевидность» зафиксированных связей: с точки зрения здравого смысла, позитивными формами активности, как правило, может обладать лишь «положительный человек», не способный на правонарушение и тем более на преступление. Однако быть активным можно не только из социально полезных побуждений. Стимулом активности могут быть и карьеризм, и стремление к материальному обогащению, к потребительству и т. п., что отнюдь не свидетельствует о положительности индивида – носителя подобных качеств. Объяснение становится более глубоким, если рассмотреть взаимосвязь между позитивными и негативными формами активности в контексте общесоциологического анализа[484]Необходимо отметить, что факторы повышения эффективности норм законодательства, помимо своего деления на материальные и духовные, психологические, можно разграничить по времени получения эффекта. При этом факторы, обеспечивающие резкое повышение эффективности права путем различных мобилизационных мер, как правило, впоследствии приводят к устойчивому и значительному снижению эффективности правовых предписаний. Ж. Маритен, исследуя действенность государственной политики, отмечает, что иллюзия, свойственная макиавеллизму, – это иллюзия немедленного успеха. Немедленный успех – это «успех для одного человека, а не для государства или нации в соответствии с длительностью, свойственной переменам в жизни государства и нации». Ж. Маритен указывает, что такой кратковременный успех есть лишь кратковременное улучшение жизненной энергии, достигаемой государством[485]Думается, что подобные выводы можно распространить и на правовые мероприятия государственной власти.
