Сергей Жинкин - Психологические проблемы эффективности права

Нельзя также забывать о так называемых формальных факторах. Это, прежде всего, соблюдение правил, требований законодательной техники. Можно согласиться с Ю. А. Тихомировым в том, что законодательная техника при внешней беспристрастности может использоваться для целенаправленного регулирования правового поведения с учетом тех или иных социальных интересов[486]Одной из серьезных и актуальных проблем эффективности норм законодательства, требующей, на наш взгляд, отдельного исследования, является проблема препятствий, «антифакторов» эффективности. Проблемы факторов, препятствующих эффективной реализации политики государства, уже неоднократно затрагивались в литературе. Среди них указываются дезинтегрированность и фрагментарность общества и власти, разнородность и противоречивость властного поля, низкий уровень доверия в обществе и т. д. В то же время в литературе отмечается, что одной из ведущих тенденций в предстоящее десятилетие обещает стать ярко выраженное стремление абсолютного большинства граждан к социальному порядку[487]А. В. Малько считает фактором снижения эффективности правового воздействия так называемые препятствия. Предлагая подвергнуть разработке теорию препятствий, он отмечает, что в самом общем плане под препятствиями в юридической сфере можно понимать такие факторы, которые ставят преграду упорядочению социальных связей и действуют в противоречии с правовыми целями и принципами. Препятствия – это естественные и искусственные препоны, барьеры, тормозящие по тем или иным причинам управленческий процесс и мешающие удовлетворению правомерных интересов граждан и организаций. По мнению А. В. Малько, препятствия противоположны нормам права и могут выступать как «псевдонормы», ложные предписания[488]Норму права, «которая вследствие тех или иных причин (волюнтаризм, устарелость, несоответствие новым условиям и потребностям и т. п.) объективно сдерживает развитие прогрессивно-положительной с точки зрения общенародных, общегосударственных интересов регулируемой деятельности», В. М. Баранов обозначил как ложную норму[489]Представляет интерес классификация антифакторов эффективности норм законодательства на поддающиеся управлению и не поддающиеся. К последним, в частности, относятся стихийные бедствия, природные явления, климатические условия, дальние расстояния и т. п., которые находятся вне возможностей управления, за их пределами. Эти препятствия являются «представителями» внешней среды, создавая зачастую неблагоприятный фон для правового регулирования. В качестве примеров поддающихся управлению антифакторов называются деформированные правовые нормы, недостатки правоприменения и т. д.[490]Фактором, оказывающим отрицательное влияние на эффективность норм действующего законодательства, является наличие так называемого «теневого» права, «теневого» правового регулирования. В литературе указывается на наличие так называемой «теневой» правовой жизни, «теневого» права[491]А. В. Малько отмечает, что между теневой и официальной частями правовой жизни идет постоянная, ежечасная, ежеминутная борьба, своеобразная конкуренция, причем важно понять, что «теневой» сегмент правовой жизни неистребим в полной мере[492]Итак, представляется необходимым различать предпосылки эффективности права как социального и духовного регулятора, вытекающие из онтологических особенностей и свойств самого права, являющегося продуктом духовного творчества и интегрированного в сознание, и факторы эффективности норм законодательства, характеризующие воздействие на конкретные нормы и их эффективность явлений внешней среды, в том числе других элементов правовой системы. При этом необходимо отметить, что важнейшей группой факторов эффективности правовых предписаний являются психологические, связанные с взаимодействием правовой системы, ее элементов, с элементами внутреннего мира личности.

Эффективность права в целом как социального и духовного регулятора связана с выполнением им своего социального и духовного назначения, с результативностью его воздействия как регулирующей и охранительной, идеологической и воспитательной системы на различные сферы материальной жизни и психики людей. Факторы эффективности конкретной нормы законодательства связаны с ее непосредственным содержанием, характером ее воздействия на те или иные общественные отношения, с ее целями и взаимодействием нормы с комплексом правовых и неправовых факторов (соответствие общественному мнению и традициям, непротиворечивость по отношению к другим нормам, соответствие предмета и метода регулирования, четкая правоприменительная практика и т. д.).

Исследование эффективности права как социально-духовного регулятора, эффективности конкретных норм законодательства и факторов, ее обеспечивающих, неотделимо от изучения личности, ее природы, основополагающих качеств человека, от анализа проблем бытия людей в мире права. В литературе отмечается, что антропологическая ориентация существенно важна для дальнейшего развития правовой науки в XXI веке. Объективными предпосылками всеувеличивающегося значения антропологии права являются: во-первых, возрастающее значение гуманизации правоведения; во-вторых, бытие человека в сфере права и утверждение свободы человека, порождающей свободу генерирования правовых культур, а также бытие «правового человека» в современных правовых системах, в национальных, этнических, религиозных и культурных общностях; в-третьих, развитие институциональных элементов правового государства и гражданского общества (человека, государства, правовой практики); в-четвертых, возрастающая роль развивающихся государств и традиционных правовых систем, характеризующаяся многими самобытными чертами и тенденциями; в-пятых, расширение экономических и культурных, научно-технических и правовых связей между государствами[493]. Представляет интерес мнение о том, что основная проблема учения о государстве и праве, требующая решения на каждом этапе цивилизационного процесса, заключается в том, чтобы найти такую государственно-правовую организацию общества, которая могла бы соединить существование стабильного государства и прочного правопорядка как необходимого условия поступательного развития общества со свободой личности[494].

Следует согласиться с тем, что для юридической науки, «обращенной прежде всего к особой нормативной форме отражения социального бытия, а проще говоря, к праву как совокупности норм, использование выводов и данных антропологических методов особенно важно, ибо оно помогает установить, в какой степени эти нормы способствуют становлению “человека юридического”, а также указывает на “правовое бытие человека”»[495]. Как отмечает В. С. Барулин, в любом обществе, на любом этапе его развития складывается и функционирует определенное представление о человеке, человечности, образе человека. Поскольку в таком образе отражаются достижения, особенности человека, общества, отражаются и воплощаются достижения культуры, постольку он является своего рода шифром, который позволяет понять важнейшие особенности общественного развития[496].

К сожалению, в современном российском обществе и государстве такое представление о человеке является весьма и весьма размытым, подвергается попыткам необоснованной «вестернизации», отрыва от своих духовных и культурных корней. Главная ответственность за это лежит на государстве, его конкретных органах. Формирование и пропаганда наделенного соответствующими духовно-культурными и социально полезными качествами образа человека – важнейшая идеологическая задача государства и интересная форма повышения психологической эффективности норм права.

Право и его эффективность напрямую связаны с природой человека, его жизнедеятельностью. Право как регулятор непосредственным образом вторгается в сферу поведения и поступков человека, определяет объем и характер его свободы, воздействует на пути и способы удовлетворения различных потребностей как отдельными индивидами, так и коллективами людей.

Выше уже отмечалось, что при исследовании эффективности в праве, ее психологических составляющих не следует смешивать эффективность права как духовного феномена и эффективность указаний государства общего характера, составляющих в своей совокупности законодательство. В этом плане представляется, что законодательство как выражение воли государства является лишь формой выражения права, причем формой, не всегда правильно его выражающей. Идеальным в этом плане будет положение, когда нормативные акты являются не только выражением государственной воли, но и формой выражения права, его основополагающих идей и принципов, вписанных в сознание каждого человека. В таком контексте представляет интерес мнение П. М. Рабиновича о том, что «правовым нормам как компонентам общественного сознания свойственно то, что их проявление опосредствуется особыми материальными средствами (преимущественно – естественным языком), доступными восприятию других субъектов. Такие средства объективации рассчитаны на коммуникативный эффект: они призваны связать правотворчество и правовосприятие, приобретая при определенных условиях функцию знаков тех духовных образований законодателя, каковые образуют право. Причем как раз применительно к праву, велениям которого должны быть присущи обнаруживаемость, общезначимость и общеобязательность, такая “материализация” выступает как непреложная закономерность. Объективированность – имманентное свойство права»[497].