Кокотки задавали тон и относительно причесок и определяли моду в отношении часто меняющихся причесок. Различие причесок описаны у Овидия.
«Нас прельщает опрятность. Ваши волосы не должны лежать в беспорядке. Красота их более или менее зависит от ловкости ваших рук. Прически бывают разные. Каждая женщина должна выбрать ту, которая пойдет к ней, и предварительно посоветоваться со своим зеркалом. Длинному лицу идет простая прическа на две косы – так причесывалась Лаодамия. При круглом лице необходимо собирать волосы на макушке в пучок, чтобы уши оставались открытыми. Другие женщины должны распускать волосы по обоим плечам, как делаешь, например, ты, Аполлон, берясь, как бог музыки, за свою лиру. Некоторым следует причесываться по примеру охотницы Дианы – такой она преследует обыкновенно диких зверей. Затем, одной идут лежащие свободно волнистые волосы, другой – гладкая прическа. Третьей к лицу волосы, украшенные черепаховым гребнем. Четвертая может оставить их, как они есть, если они у нее волнистые.
Но как не пересчитать всех желудей на ветвистом дубе, пчел на Гибле или зверей, водящихся в Альпах, так нельзя мне рассказать и о массе видов причесок. Число их увеличивается с каждым новым днем».
(«Наука любить», стр. 92–93, пер. В. Алексеева, 1904 г., изд. А. С. Суворина).
Проститутки со скудными волосами или с полной лысиной упоминаются Овидием (А. Amandi, III, 243–246) и Лукианом (Беседа гетер, 12, 5). Они исправляли свой недостаток фальшивыми волосами и париками (там же и Бес. гет. II, 3; Овид. Иск. люб. III, 165–166; Марц. XII, 2, 3). В Риме существовали, например, специальные места для продажи фальшивых волос вблизи храма Геркулеса (Овид. А. а. III, 1681, в портике Филиппи, где обыкновенно прогуливались дамы полусвета.[1091] По приведенным выше причинам, волосам, привезенным из Германии или взятым у германских пленных, отдавали предпочтение (Овид. а. о. I, 14, 45; Марц. V, 68).
Своеобразный обычай представляло обнажение от волос известных частей тела, у проституированных женщин, прежде всего, половых органов и лобка. Обычай этот, вероятно, восточного происхождения, так как он и теперь еще распространен среди проституток в Индии, Египте и Персии. Для искусственного уничтожение волос и для необходимых для этого средств, depilatio, греки и римляне имели богатую терминологию.[1092][1093] Все эти «Psilothra» (Гимн, изд. Kuhn, XII, 451), которые употребляли проститутки и женоподобные мужчины, представляли горячие смолы или смоляные пластыри. Волосы вырывали также особыми щипчиками. Такие «гладкие, как дети» проститутки (Аристофан, «Лягушки») были особенно любимы, как это показывают многие места из Аристофана (Аристофан, Lysistr. 89, 149–152; Ecclesiac. 12), Марциала (X, 90; XII, 32) и др.
Необходимой принадлежностью для украшения лица служили косметические средства. Обычай краситься и белиться бичуется, как обычай проституток, Ксенофонтом (Oekon. X, 2, 7) и в известном анекдоте о Фрипе(у Галена, Protrept. изд. Кюпа, I, 26). Когда на пиршестве гетер, на котором присутствовали гости, затеяли игру, Фрина приказала, чтобы все обмакнули свои руки в воду, затем провели ими по лицу и обсушили бы лицо перчатками, причем сама проделала это первая. Лица всех других, сильно нарумяненных и набеленных гетер, оказались после этого в пятнах, одна только Фрина осталась еще красивее прежнего, потому что не употребляла никакой косметики. Старые и больные проститутки часто имели на своих щеках «чуть нецелый горшок белил и румян» (Аристофан, Eccles. 1142).
Всего чаще употребляли белила (свинцовые белила, cerussa, а также мел, creta, например, у Аристофана, Eccles., 908; Атен. XIII, 5571, 568с; А. икифр. Epist. 3, 11; Овидий, а. а. III, 199; Горац. ерод. 12,10; Марц. 11,41,11 и др.) и румяна (лакмус, fucus, minium и т. д., Атен. XIII, 568с; Аристофан Lysistrata 48 и. б.). Гетера Филематион в комедии Плавта «Моstellaria» хочет накрасить свое лицо свинцовыми белилами и румянами, а служанка ее Скафа говорит ей по этому поводу:
Nein, die kriegst du nicht.
Sei doch gescheidt. Willst du durch Uebertünchen denn:
Das sch6nste Werk verpfuschen? Schminke keiner Art
Berühre, wer in solcher Jugendbltite steht,
Nicht Bleiweiss, nicht Meliner-Weiss, noch sonstige Schmieralien.
Nimm den Spiegel doch!
(Перев. v. W. Binder).
(Нет, ты их не получишь. Будь же благоразумна! Неужели же ты хочешь замазать самое прекрасное произведение? Кто находится в полном расцвете юности, тот не должен прикасаться ни к каким косметикам. ни к свинцовым, ни к каким другим белилам, вообще ни к какой мазне. Посмотри на себя в зеркало!)
Далее, когда Филематион спрашивает, надушиться ли ей, та же Скафа высказывает ей правду обо всех этих намазанных и надушенных проститутках:
Das unterlasse ganz – Weil
Nur dann ein Madchen gut riecht, wenn sie gar nicht riecht.
Denn jene Vetteln, die beschmiert mit Salbe sind,
Die angestrichnen, abgelebten, oline Zahn,
Die unter Schminke bergen ihres Korpers Schmach:
Die riechen, wenn der Sch weiss sich mit den Salben mischt,
Gerade so, als goss ein Koch verschiedne
Brühn In ein Gefass; man wird nicht klug, wonach es riecht.
Das Eine nur erkennt man, dass es übel reicht.
(Плавт, Mostellaria, A. I, Сц. 3).
(Это ты оставь… Девушка тогда только хорошо пахнет, когда она совсем не пахнет. Старые ведьмы, намазанные мазью, отжившие, без зубов, которые под белилами прячут позор своего тела – те пахнут, когда пот смешается с мазями, совершенно так, как если бы повар слил различные супы в один сосуд: нельзя понять чем пахнет, одно только можно сказать, что пахнет скверно).
Любовники часто дарили проституткам ящички с благовонными мазями (Лук., Бес. Гет., 7,1). К косметическим приемам гетер принадлежали также искусственное соединение бровей (Овид. А. а. III, 201), подрисовывание глаз различными черными и даже желтыми красками (там же, III, 203–204), обычай наклеивать мушки для красоты (sndjviov, splenium, aluta, Овид. А. а. III, 202; Мари. II, 29,9). На туалетном столе античной femme du monde можно было найти не меньше баночек и коробочек, чем у современной (pyxidas, Овид. а. а. III, 210).
С давних пор роскошные наряды и пестрый костюм считались у древних подобающими исключительно для проституток, между тем как для приличной женщины подходящим считалось простое белое платье без бросающихся в глаза украшений. Уже в седьмом веке до Р. X. закон Залевка признавал, что только проститутки могут носить золотые украшение и опушенные мехом платья (Диодор, XII, 21). Аналогичные законы существовали в Сиракузах (см. выше, стр. 174) и вероятно также в Афинах, где, согласно законодательству Солона, только проститутки могли носить платья в цветах (Суидас, см. в главе Атен. III, 521в, Фотий Lex., стр. 25, 8). Хотя греческие женщины вскоре перестали исполнят эти законы (см. об этом позднейшие описание у Алкифр. Fragm. 4, ed. Meinelce, стр. 78), тем не менее, бросающаяся в глаза роскошь и ношение пестрых платьев все же остались приметой, по которой узнавали проституток. Так, Артемидор (Oneirocrit. II, 3, нем. перев. Kraussа, стр. 101) говорит: «С другой стороны пестрые платья, в цветах, приносят женщине выгоды, в особенности проститутке или богатой женщине; первая носит их ради своей профессии, а вторая благодаря своему благосостоянию». Различие в костюме честной женщины и гетеры подробнее характеризует Лукиан (De domo, 7): «Приличной женщине, чтоб сделать более заметной свою красоту, достаточно нежного ожерелья, легкого кольца на пальце, жемчуга в ухо или ленты, поддерживающей распущенные волосы – все это так же украшает ее, как пурпурная полоса украшает ее платье. Гетеры же, в особенности более безобразные из них, носят, напротив, цельное пурпурное платье и покрывают шею золотом. Они думают, что рука их будет сиять ярче, если на ней будут блестеть золотые браслеты; что золотые сандалии улучшат форму их ноги, и что даже само лицо их будет казаться привлекательнее в сиянии металлических украшений». Филострат (Ер. 39) называет подделку под роскошь гетерообразной, а Аристенет (Ер. I, 25) описывает общий вид гетеры следующим образом: «От белил и румян блестели ее щеки, а свои волосы она, по-видимому, заплетала и причесывала перед зеркалом. На шее висели дорогие цепи, чтобы увеличить ее красоту. На ней была еще масса других побрякушек, браслетов и украшений на груди и она не забыла также украсить свою голову. Она бросала взгляды то на свое тарентинское платье, обрамлявшее ее сияющую красоту, то вниз на свои ноги, то рассматривала сама себя, то смотрела, замечают ли ее другие».
Особенной любовью античных проституток пользовались платья по возможности резких цветов, в особенности дорогие пурпурно-красные и платья шафранного цвета (Аристофан, Eccles. 340; Плавт, Trucul И, 6). Во времена империи существовал вообще богатый выбор и других цветов (Pollux VII, 55). Овидий дает нам прекрасное описание костюмов кокоток (Искус Люб. III), которое напоминает нам современные условия:
«Что сказать мне относительно платьев? Я и здесь не советую носить тканых золотом материй или шерстяных пурпуровых: если есть столько красок более дешевых, не глупо ли носить на себе целое состояние!
Вот материя цвета безоблачного неба, когда теплый южный ветер не гонит дождевых туч! Вот тебе другой цвет, золотистый, спасший когда то по преданию Фрикса и Геллу от коварной Ино. Этот цвет подражает цвету воды; от воды же он получил и свое имя. Я охотно поверил бы, что это любимый цвет нимф. Другой цвет похож на шафранный. В платье шафранного цвета одевается богиня, когда, влажная от росы, зажигает своих светоносных лошадей. Вот цвет пафских мирт, вот – пурпурного аметиста, телесного колера розы или перьев фракийского журавля! Не забыты и твои каштаны, Амариллида, миндаль и материя, называемая «восковой»! Сколько новых цветов вырастает на земле, когда с наступлением теплой весны дает почки виноградная лоза и когда удаляется печальная зима, во столько или даже больше цветов красят шерсть.
