Учитывая сумасшедший темп работы в Берлине, необходимость в информации всегда превосходила агентурные возможности. Но когда встал вопрос о «чистом» курьере для Попова, такой был найден — пожилой берлинский пенсионер, получивший кличку Старик, у которого в Западном
Берлине жила племянница. Через своего друга он был представлен главному агенту, общительному берлинцу, известному многим офицерам БОБ как Фатсо и связанному с БОБ с начала 50-х годов. Фатсо имел маленькое дело в Западном Берлине, однако его главной заботой была вербовка вспомогательных агентов. Одни, как Старик, всегда жили в Восточном Берлине, другие сначала жили в советском секторе, а потом перебирались в Западный Берлин. Что и когда им предстояло делать — зависело от характера порученного дела и его продолжительности. В случае, если курьеру надо ехать к Попову в Шверин, у него должны быть настоящие документы гражданина ГДР, и он должен быть готов к поездкам — поэтому был выбран пенсионер. Старик держался очень естественно и работал как нельзя лучше.
После драматического ареста Попова в московском автобусе № 107 16 октября 1959 года БОБ надо было предупредить Старика о том, что «с человеком, с которым он встречался в 1956 — 1957 годах, кое-что случилось». Ганс, тот офицер, кому было поручено передать информацию, совсем недавно служил в Берлине, но уже свободно говорил по-немецки и прилежно изучал берлинскую жизнь и обычаи.
К этому времени ЦРУ уже заподозрило Фатсо. По настоянию штаб-квартиры в Вашингтоне БОБ начала расследование оперативной истории агентов, входивших в окружение Фатсо после того, как одного из них арестовали в декабре 1958 года. Ему было приказано взять портфель с фотоаппаратом из камеры хранения на Восточном вокзале (Ostbahnhof) в Восточном Берлине, положенный туда другим агентом, фотографом, который использовал его во время наблюдения в Карлсхорсте. БОБ проверила все операции, где был задействован арестованный агент[852]. Несмотря на отсутствие свидетельств о перевербовке Фатсо агентами MfS, расследование показало, что его больше нельзя использовать в качестве вербовщика вспомогательной агентуры; многие из его людей знали друг друга, что затрудняло проведение операций или даже делало их невозможными. В результате Фатсо был освобожден БОБ от своих обязанностей в августе 1959 года. Слишком много лет он занимался оперативной работой. Некоторые старые сотрудники БОБ чувствовали сожаление с примесью ностальгии, другим — и их было большинство — казалось, что эта мера давно назрела. Они считали, что худшее позади. И ошибались.
ОШИБКИ ФАТСО НЕ ДАЮТ ПОКОЯ БОБ
Ганс, сообщив Старику, что его знакомый (в 1956 — 1957 годах) не знал его имени и адреса, добавил, что не ручается за его безопасность, и предложил ему финансовую помощь для обустройства в Западном Берлине. Старик вздохнул, поблагодарил Ганса, но сказал, что в его преклонном возрасте он не хочет покидать родной дом в Восточном Берлине. Гансу пришлось принять такое решение, и он обговорил со Стариком условия связи. Перед завершением встречи офицер предупредил, что всякие дальнейшие контакты с Фатсо исключены, как и дальнейшая оперативная деятельность: Фатсо известен MfS, и контакты с ним могут быть опасными[853].
После этой встречи БОБ потеряла Старика из вида. Позднее стало известно, что его арестовали в ноябре 1959 года, судили за связи с «американскими шпионами» и приговорили к тюремному заключению. Освободили его в мае 1962 года, после чего он тихо зажил в Восточном Берлине, однако уже во времена стены, воспользовавшись праздничными послаблениями, он навестил свою племянницу в Западном Берлине. А оказавшись на Западе, не преминул связаться с БОБ и рассказал о своем аресте.
В конце 1960 года БОБ отчаянно нуждалась во вспомогательных агентах, и чтобы подготовить условия для работы своих восточных шпионов, когда будет усилен пограничный контроль, MfS провело операцию, правда безуспешную, однако показавшую, в каком отчаянном положении находилась вспомогательная агентурная сеть БОБ. 24 ноября Фатсо получил письмо от одного из своих бывших агентов, с которым БОБ порвала связь, заподозрив его в связи с MfS. К этому письму было приложено второе письмо от офицера MfS, искусно составленное вербовочное письмо, где Фатсо выражалась «благодарность» за «сотрудничество» и он приглашался на «личную» встречу[854].
Фатсо уже не работал на БОБ, однако знал номер телефона, куда он мог позвонить в случае угрозы его собственной безопасности и безопасности БОБ. Получив письма, Фатсо немедленно связался с БОБ и передал письма. Во втором письме Штази многословно благодарила Фатсо за «хорошую службу». Если верить письму, он «предупредил наших людей о завершении задания по Восточному вокзалу», что сделало возможным арест «агента S... во время преступного акта», а также «выявление агента R». Что за ловушку устроило MfS и чему в результате этого научилась БОБ?[855]
Агент S... это вспомогательный агент БОБ, забиравший фотоаппарат из камеры хранения на вокзале в Восточном Берлине и арестованный в декабре 1958 года. Когда восточные немцы благодарили Фатсо за «предупреждение наших людей», они имели в виду Гюнтера, еще одного долго работавшего агента БОБ. Ни Фатсо, ни БОБ не знали, что много лет он был под контролем Штази. MfS попало в затруднительное положение. Сначала БОБ хотела поручить Гюнтеру взять фотоаппарат, но в этом случае MfS теряло шанс иметь чистого агента и расширить свои знания о вспомогательных операциях БОБ. На самом деле фотограф в Карлс-хорсте тоже работал под контролем MfS и по настоянию MfS так тянул время с передачей талона на багаж в Западный Берлин, что уже не было времени связываться с Гюнтером, который, кстати, тоже оказался вне пределов досягаемости. БОБ должна была срочно найти замену, и S, житель Восточного Берлина, стал тем самым жертвенным агнцем[856].
Упоминание о роли S в разоблачении R было сделано, очевидно, чтобы надавить на Фатсо и заставить его сотрудничать. R — это Старик, арестованный в 1959 году после окончания операции «Попов». Допросив S, восточногерманские разведчики, по-видимому, узнали о том, что он был старым другом племянницы Старика и ее мужа, жителей Западного Берлина, и решили прибавить это звено к делу Попова, чтобы Фатсо побоялся рассказать БОБ о вербовке. Кто же этот Гюнтер, которому восточные немцы так доверяли, что поставили его в центр операции?
Житель Западного Берлина и приятель Фатсо, Гюнтер был завербован Фатсо в 1954 году как вспомогательный агент[857]. Арестованный в июне 1956 года во время отправки письма в Восточном Берлине, он имел при себе фальшивое удостоверение, выданное БОБ, и его вынудили подписать согласие на сотрудничество с MfS, после чего он получил кодовую кличку. Его отпустили, приказав доложить американскому «боссу» о выполненной операции и регулярно приезжать в Восточный Берлин для встреч с сотрудниками MfS. Естественно, он сообщил Фатсо и связнику БОБ, что у него нет намерения работать на MfS[858]. Попытка проверить Гюнтера на детекторе лжи провалилась, по-видимому, из-за проблем со здоровьем. Его «заморозили», перестав давать поручения, связанные с Восточным Берлином, однако с Фатсо он поддерживал отношения. Весной 1959 года Гюнтер все-таки был «разморожен». Ему изменили внешность и надели парик. Он понадобился, потому что БОБ отчаянно не хватало людей, готовых работать в Восточном Берлине. Со временем он стал чувствовать себя лучше, однако проверять его на детекторе лжи все еще было бесполезно, поэтому никаких поручений ему не давали[859]. Наконец, 30 сентября 1959 года в результате очередной проверки вспомогательных операций Гюнтер был вычеркнут из списка агентов «без предъявления вины», из соображений безопасности в связи с июньским инцидентом 1956 года[860].
Но это еще не все. Штази включила в письмо Фатсо благодарность за выявление двух агентурных радиоточек в ноябре и декабре 1959 года. Это было как раз после ультиматума, предъявленного Хрущевым, когда советский отдел БОБ пытался снабдить своих агентов альтернативной связью. Несмотря на то, что Гюнтер формально уже не работал на БОБ, его вызвали, чтобы он вырыл ямы для радиоаппаратуры, которую предстояло спрятать. Очевидно, что Гюнтера нельзя было использовать даже в критической ситуации. Штази узнала от Гюнтера, где спрятаны радиопередатчики, и по датам определила список людей, пересекавших границу сектора. Вычеркнув тех, у кого были серьезные причины посетить Западный Берлин, Штази вскоре арестовала независимого агента БОБ, который на своей машине перевозил громоздкое радиооборудование[861].
Письмо, посланное Фатсо, побудило БОБ принять срочные меры, чтобы не позволить, возможно, перевербованным' местным агентам стать угрозой безопасности другим агентам БОБ, работавшим в Восточной Германии. Никогда еще так остро не вставала проблема альтернативной связи, однако нельзя было пользоваться прежней структурой связи, чтобы не вывести MfS на верных агентов. В качестве защитной меры БОБ упразднила центральную секцию поддержки. С этих пор каждый офицер должен был сам находить оперативных сотрудников и приглядывать за тем, чтобы их не задействовали в других операциях. Это было трудное решение, так как оно означало следующее: когда приходилось прикладывать максимум усилий, чтобы приготовиться к неизбежному, темп операций БОБ резко снижался.
