411 Было бы непростительным грехом проглядеть чувственную ценность архетипа – она чрезвычайно важна как теоретически, так и терапевтически. В качестве нуминозного фактора архетип определяет природу конфигурационных процессов и сам курс, которым они следуют, опережая, казалось бы, знание – иными словами, кажется, будто он уже несет в себе цель – вовлечение в центрирующий процесс118. Я хотел бы прояснить способ функционирования архетипа на следующем простом примере. Во время своего пребывания в экваториальной Западной Африке, на южном склоне горы Элгон, я обнаружил, что туземцы на восходе солнца обходят свои хижины, при этом держат руки перед ртом и энергично дуют или плюют на них. Затем они поднимают руки ладонями к солнцу. Я попросил их объяснить смысл этих действий, но никто не смог дать мне ответа. Они сказали, что всегда делали так и научились этому от своих родителей. Шаман – вот кто должен знать, что это значит. Поэтому я спросил шамана. Он знал не больше других, но уверил меня, что его дед все же знал. Туземцы совершали эти действия при каждом восходе солнца и в первой фазе новолуния. Я могу показать, что для этих людей начало новолуния или момент появления солнца было «мунгу», что соответствует меланезийскому слову «мана» или «мулунгу»119 и переводится миссионерами как «Бог». Действительно, у элгонийцев слово «адхиста» означает солнце, а также и Бога, хотя они отрицают, что солнце есть Бог. Только тот момент, когда оно появляется, есть «мунгу» или «адхиста». Плевок и дыхание обозначают солнечную субстанцию. Следовательно, они предлагали свои души Богу, но не знали, что они делают, и никогда не знали. На совершение этого поступка их побуждал тот самый досознательный архетип. Он же кроется в изображении поклоняющегося солнцу бабуина с головой собаки на монументах древних египтян. Тем не менее, туземцы пребывают в полной уверенности, что этот ритуальный жест совершается ими в честь Бога. Определенно, поведение элгонийцев производит впечатление чрезвычайно примитивного, но мы забываем, что образованные уроженцы Запада ничем, по сути, от них не отличаются. Возможно, наши предки знали даже меньше, чем мы, о том, какой смысл несет в себе рождественская елка – его поиском мы начали утруждать себя совсем недавно.
412 Архетип – это чистая, неиспорченная природа120. Именно эта природа заставляет человека произносить слова и выполнять действия, смысла которых он не осознает, причем до такой степени, что даже не задумывается о нем. Позже человечество с более развитым сознанием, сталкиваясь со столь многозначительными вещами, смысл которых оно не может определить, приходит к мысли, что это, должно быть, следы Золотого века, когда существовали люди, обладавшие знанием всех вещей, передавшие мудрость народам. Затем последовало вырождение, эти учения были забыты и сейчас повторяются лишь как бездумные механические поступки и действия. Открытия современной психологии не оставляют сомнений в том, что существуют досознательные архетипы, которые никогда не были осознаны, а проявлялись только косвенно, посредством своего воздействия на содержания сознания. По моему мнению, не существует логических аргументов против гипотезы о том, что все психические функции, которые сегодня кажутся осознанными, когда-то были бессознательными, но, однако, работали так, как будто бы они были осознанными. Мы можем также сказать, что все известные нам психические явления уже присутствовали в природном бессознательном состоянии. На это можно возразить, что мы тогда будем далеки от прояснения вопроса о том, почему существует такая вещь, как сознание в целом. Я должен, однако, напомнить читателям, что, как мы уже видели, функционирование бессознательного носит непроизвольный, инстинктивный характер, и эти инстинкты всегда приводят к противоречию и (из-за их компульсивности) следуют своему течению, не изменяемому никакими влияниями, даже при наличии безусловной угрозы для жизни индивида. В противовес этому, сознание дает человеку возможность адаптироваться упорядоченным образом и контролировать инстинкты – соответственно, он не может обходиться без него. Способность человека действовать сознательно – это единственное, что делает его человеком.
413 Синтез сознания и бессознательных содержаний и осознанное понимание воздействия архетипов на содержания сознания представляют собой высшую точку концентрации духовных и психических усилий – в том случае, если это делается сознательно и исходя из установленных целей. Иначе говоря, процесс синтеза может также готовиться заранее и подойти к определенной точке – «точке прорыва» Джемса – бессознательно, после чего комплекс врывается в сознание по собственному желанию и вступает в противоречие с последним, ставя сложнейшую задачу ассимиляции содержаний, которые внезапно проявились таким образом, чтобы возможностям двух систем – эго-сознания, с одной стороны, и ворвавшегося комплекса, с другой, – не было нанесено ущерба. Классическим примером этого процесса является обращение Павла и видение Троицы Николаем из Флуе.
414 Благодаря «активному воображению» мы оказываемся в благоприятном положении, поскольку таким образом мы можем открыть архетип без погружения в инстинктивную сферу, что может привести только к проявлению бессодержательного бессознательного или, еще хуже, своего рода мыслительного заменителя инстинкта. Это означает – используем еще раз сравнение со спектром – что инстинктивный образ должен располагаться не на красном, а на фиолетовом конце цветовой шкалы. Динамическая энергия инстинкта располагается как бы в инфракрасной части спектра, в то время как инстинктивный образ лежит в ультрафиолетовой части. Если мы вернемся к нашей цветовой символике, то, как я уже говорил, красный – не такое уж плохое соответствие для инстинкта. Но духу, как можно предположить121, должен соответствовать скорее синий, чем фиолетовый. Фиолетовый – это «мистический» цвет, он определенно отражает несомненные «мистические» или парадоксальные качества архетипа наиболее приемлемым образом. Фиолетовый состоит из синего и красного, хотя в спектре имеет и свое собственное место. Здесь необходимо подчеркнуть, что, по нашему мнению, архетип наиболее точно характеризуется фиолетовым цветом, поскольку он является в архетипической образной форме и в то же самое время остается динамическим импульсом, заставляющим почувствовать его нуминозную и очаровывающую силу. Осознание и ассимиляция инстинкта никогда не происходят на красном конце спектра, то есть путем погружения в инстинктивную сферу, а только через интеграцию образа, который обозначает и одновременно пробуждает инстинкт, хотя и в форме, полностью отличной от той, что мы встречали на биологическом уровне. Фауст заметил Вагнеру: «Тебе знакомо лишь одно стремленье, / Другое знать – несчастье для людей!» – это изречение может прекрасно служить для общей характеристики инстинкта. Он имеет два аспекта: с одной стороны, он познается из опыта как физиологическое присутствие динамики, в то время как с другой стороны, его многочисленные формы проникают в сознание в качестве образов и групп образов, где они порождают нуминозные эффекты, которые представляют, или кажется, что представляют, сильнейший контраст по отношению к инстинкту, рассматриваемому физиологически. Для каждого, кто знаком с религиозной феноменологией, не будет секретом, что хотя физические влечения и духовные страсти – это смертельные враги, они, тем не менее, являются «братьями по оружию», вследствие чего часто требуется лишь легчайшее воздействие, чтобы превратить одно в другое. Они реальны и вместе образуют оппозицию, представляющую собой один из наиболее плодотворных источников психической энергии. Они не происходят друг из друга и поэтому ни у одного нет приоритета над другим. Даже если мы знаем вначале только об одном из них, а другого не замечаем или обращаем на него внимание много позже, это совсем не доказывает, что другое не существовало все это время. Тепло не может происходить из холода, как и высокое из низкого. Оппозиции или существуют в своей бинарной форме, или не существуют вовсе, и бытие без противоположностей совершенно немыслимо, поскольку будет невозможно установить факт его существования.
415 Поэтому абсорбция в инстинктивной сфере не приводит и не может привести к осознанному пониманию и ассимиляции инстинкта, поскольку сознание всеми силами борется против поглощенности этим примитивным и бессознательным инстинктивным началом. Этот страх – вечная тема мифа о герое и основа неисчислимых табу. Чем ближе кто-либо подходит к миру инстинктов, тем сильнее его стремление бежать прочь от него и спасти свет сознания от довлеющего мрака бездны. Однако психологически архетип как образ инстинкта является духовной целью, к которой стремится вся природа человека: это море, куда все реки несут свои воды, приз, который герой добывает в борьбе с драконом.
