ЗАСМЕЯВШИЙСЯ
Равви Моше Лейб из Сасова был глубоко предан Бердичевскому цадику. Однажды его ученик Авраам Давид, позднее ставший равви в Бичаче, стал просить у наставника разрешения отправиться к равви в Бердичев, со способом обучения которого он очень хотел познакомиться поближе. Равви Моше Лейб не хотел давать ему разрешения. «В книге Даниила, – сказал он, – читаем, что «они обладали способностью стоять во дворце царя». Наши мудрецы толкуют эти слова так: они научились воздерживаться от смеха, сна и других подобных вещей. А равви Леви Ицхак постоянно полыхает незатухаемым огнем. Во всем, что он делает, присутствует его огнеподобная душа. Так что тот, кто отваживается предстать перед равви Леви Ицхаком, должен быть уверен в том, что он удержится от смеха, видя странные поступки святого равви, когда он молится или когда ест».
Ученик обещал, что сможет удержаться от смеха, и равви Моше Лейб разрешил ему поехать в Бердичев на субботу. Но когда за трапезой Авраам Давид увидел конвульсивные движения цадика и те рожи, которые он корчил, он не смог удержаться и засмеялся. Но затем, сотрясаемый приступами смеха, ученик впал в безумие. Его вывели из–за стола и по окончании субботы отправили с сопровождением в Сасов.
Когда равви Моше Лейб увидел своего ученика, то написал письмо цадику: «Я отправил тебе целый сосуд, а ты вернул мне разбитый».
Болезнь Авраама Давида длилась тридцать дней. Затем он неожиданно выздоровел. С того момента он каждый год в этот день устраивал праздничную трапезу; на ней он рассказывал о своей поездке в Бердичев, завершая свою историю такими словами: «Возблагодарим Господа, ибо благ Он и милость Его – повсюду».
Каждый вечер Бердичевский равви разбирал в своем сердце сделанное за день и каялся во всех своих проступках, которые замечал. Он говорил: «Леви Ицхак никогда впредь не сделает этого». Затем спохватывался: «Леви Ицхак говорил то же самое вчера!» После чего добавлял: «Вчера Леви Ицхак говорил неправду, но сегодня он сказал правду».
Бердичевский равви постоянно повторял такие слова: «Подобно женщине, страдающей от сильных болей при рождении ребенка, которая говорит, что больше никогда не ляжет со своим мужем, но затем забывающей о своем обещании, мы каждый раз на Йом–Кипур признаемся в своих грехах и обещаем исправиться, но затем продолжаем грешить; Ты же продолжаешь прощать нам грехи наши».
Некий ученик спросил Бердичевского равви: «Талмуд учит, что «совершенные в праведности не могут достичь того места, которое достигают обратившиеся к Богу». Неужели, согласно этим словам, совершенный в праведности от юности своей следует за тем, кто много раз отступал от Бога, и не может достичь его степени?»
Цадик ответил: «Тот, кто каждый день видит новый свет, свет, не виденный им вчера, если он стремится к истинному служению, должен признать несовершенным свое вчерашнее служение, искупить его и начать все заново. А совершенный, уверенный в том, что он всегда совершает правильное служение, и ни на шаг не отступающий от своего мнения, не воспринимает света; поэтому он следует за тем, кто постоянно как бы заново обращается к Богу».
Однажды, идя по улице, Бердичевский равви встретил человека, занимавшего высокий пост и весьма этим гордившегося. Равви ухватил его за пальто и произнес: «Господин, я завидую тебе! Когда ты обратишься к Богу, каждое твое прегрешение засияет лучом света и весь ты превратишься в великий светоч. Господин, я завидую этому потоку света!»
Как–то равви Леви Ицхак устроил в первую пасхальную ночь Седер столь благочестиво и с таким рвением, что каждое изречение и каждый ритуал излучали за столом цадика всю святость своего скрытого смысла. Наутро после Седера он сидел в своей комнате радостный и гордый от того, что Седер так удался. Вдруг он услышал голос, говорящий: «Милее, чем твой. Мне Седер Хаима, водовоза».
Равви позвал домочадцев и учеников и спросил о водовозе Хаиме, но никто его не знал. Тогда цадик велел нескольким ученикам пойти и отыскать его. Долго бродили они, покуда на окраине города, в бедном квартале, им не показали дом водовоза Хаима. Ученики постучали в дверь. Вышла женщина и спросила, что нужно. Ученики сказали. Женщина сильно удивилась и произнесла: «Да, Хаим–водовоз – мой муж. Но пойти он с вами не сможет, потому что вчера много выпил и теперь отсыпается. Так что если вы его и разбудите, то ничего не получится – он на ногах не стоит».
Ученики сказали в ответ: «Нам велел равви». Они вошли в комнату и стали трясти спящего. Но тот лишь посмотрел на них мутными глазами, ничего не понял и хотел снова уснуть. Тогда его стащили с кровати, поставили на ноги и чуть не на плечах приволокли к равви. Леви Ицхак велел усадить его на кресло рядом с собой. Когда водовоз сел притихший и смущенный, равви наклонился к нему и спросил: «Равви Хаим, дорогой мой, какова была твоя тайная цель, когда ты собирал квасное?»
Водовоз посмотрел на равви одурелыми глазами, покачал головой и произнес: «Равви, я поискал по всем углам и собрал крошки квасного в горсть».
Удивленный цадик снова спросил его: «А о чем ты думал, когда сжигал квасное?»
Водовоз подумал немного, потом, вспомнив, опечалился и смущенно сказал: «Равви, я забыл сжечь квасное. Оно до сих пор лежит под моей кровлей».
Равви Леви Ицхак, услышав это, засомневался, но снова спросил: «Скажи мне, равви Хаим, а как ты устроил Седер?»
Что–то промелькнуло в глазах водовоза, и он произнес со смирением:
«Равви, я скажу всю правду. Я слышал, что нельзя пить водку все восемь дней праздника. Поэтому вчера утром я выпил столько, чтобы хватило на все восемь дней, после чего опьянел и заснул. К вечеру меня разбудила жена и сказала: «Что ты не устраиваешь Седер, как все евреи?» Я ответил: «Чего ты от меня хочешь? Человек я темный, как и мой отец, и не знаю, что следует делать, а чего делать нельзя. Я знаю только, что отцы и матери наши были в плену у цыган*[208] и что есть у нас Бог, который их и освободил. Теперь, смотри, мы опять в плену, но я знаю и говорю тебе, что Бог нас снова освободит». И тут я увидел перед собой стол, покрытый сияющей скатертью, а на столе – блюда с мацой, яйцами и прочими яствами и бутылки красного вина. Я ел мацу, яйца и пил вино и жену позвал есть и пить. Потом охватила меня радость; я поднял чашу к Небесам и произнес: «Смотри, Боже, я пью эту чашу за Тебя! А Ты сойди к нам и освободи нас из плена!» Так мы сидели, ели и пили и веселились перед Богом. А потом я изнемог, лег и уснул».
НА СВЯЩЕННОЙ ТРАПЕЗЕ СЕМИ ПАСТЫРЕЙ
Равви Леви Ицхак часто приглашал за свой стол одного искреннего, простого и неученого человека, к которому ученики равви относились с некоторым презрением, потому что считали, что он не в состоянии понять, что говорит равви. Так всегда бывает в отношениях между теми, кто варит смолу, и теми, кто составляет тонкие мази! Но поскольку человек этот был добр и прост, он даже не замечал, как к нему относятся ученики равви, и не давал им повода беспокоить его, так что в конце концов ученики попросили жену цадика, чтобы она выставляла этого деревенщину за дверь. Поскольку женщина не захотела сделать этого без разрешения мужа, она рассказала ему о недоброжелательстве его учеников и об их просьбе. Равви тогда сказал ей: «Когда Семь Пастырей воссядут на священной трапезе*[209]: Адам, Сиф, Мафусаил – справа, Авраам, Иаков и Моисей – слева, Давид – в центре – и бедный неуч, Леви Ицхак из Бердичева, подойдет к ним, я думаю, они укажут ему как на образец служения на этого деревенщину».
Спросили как–то Бердичевского равви: «Как могло случиться так, что Моисей, который с великим смирением упрашивал Бога послать к фараону не его, а другого, как мог он, ни минуты не колеблясь, принять Тору?»
«Вы знаете, что пришли однажды к Богу высокие горы*[210], – сказал равви, – и каждая стала упрашивать Его даровать именно ей привилегию явить на ее вершине божественное откровение. Но Бог избрал маленькую гору Синай. Именно поэтому, когда Моисей понял, что избран, он не стал противиться, но сразу последовал повелению Бога».
Фамилия равви Леви Ицхака была Дербармдигер (Милосердный). Так было записано в документах у начальства. Но получил он ее не от отца, а вот каким образом. Царь издал указ, что всякий человек должен добавить к своему имени фамилию, а поскольку евреи этого указа не исполняли, то Бердичевский судебный исполнитель сам пошел по домам, чтобы выполнить новый закон. Когда он пришел в дом равви Леви Ицхака и спросил, какую фамилию он хочет выбрать, цадик посмотрел на него по–доброму и, не обращая внимания на вопрос, произнес: «Держись качеств Святого Благословенного*[211]. Как Он милосерд, будь и ты милосерден (ойх ду а дербармдигер)». Судебный исполнитель достал свой список и записал: «Имя – Леви Ицхак, фамилия – Дербармдигер».
