Традиционное сознание созерцает мир эйдосов и отмахивается от мари мерцающей несовершенной реальности. При необходимости, реальность можно подправить и это очевидно не только для авторов житий, историков и идеологов. Точно так же реальность подправляют, т. е; искажают сотни миллионов родителей (учителей, воспитателей), иными словами носителей массового сознания поставленых в патерналистскую (иделогическую, наставляющую, педагогическую) позицию. Для традиционного человека реальность напрочь лишена какой либо онтологической безусловности. Для пользы дела: т. е. для выявления истины должного — а это и есть единственная истина — реальность не только можно, но и нужно подправлять. Традиционный субъект признает единственный вариант сопоставления сущего с должным — для того, чтобы выявить меру уклонения мира от должного. Все остальные повороты этой темы подавляются, минимизируются и табуируются.
Человеку традиции разрешено рассуждать о том, что «сволочное сущее» не соответствует должному. Из этого следуют два коренных вопроса: кто виноват? (грехи, масоны, инородцы, кавказцы, империалисты и т. д.) и что делать? (воспитывать, разъяснять, крестить, каяться, стрелять, выселять, делать революцию, контрреволюцию, вводить монархию и т. д.) Но никогда не возникает вопрос об исходных понятиях: о сущем и должном, не как об онтологически заданном, как о продуктах культуры, о их взаимосвязи и соотношении, об ответственности должного за такое сущее. Задумавшийся над этим человек выпал из традиционного космоса. Иными словами, несовпадение должного и сущего признается и переживается так, что это работает на воспроизводство традиционной парадигмы.
До сих пор речь шла о позитивных по своей природе переживаниях, связанных с партиципацией традиционного субъекта к должному. Однако спектр переживаний должного гораздо шире. Утверждение должного, ставит человека в трагическую ситуацию заданную недостижимым, пороговым характером идеала, который объявляется нормативом.
Из этого следует целый ряд негативных последствий в сфере социальной и индивидуальной психологии, культуры и общественной морали. Поскольку норма невыполнима вообще, она невыполнима и каждым субъектом. Сознание традиционного человека, может спрятаться от этого. Рождается глубокий дискомфорт который отчасти убирается в подсознание, но никогда не уходит из поля человеческой психики. Компенсируя вырастающую из чувства неизбывной вины фрустрацию, человек начинает фиксировать свое внимание на других. А поскольку они точно так же далеки от идеала-нормы возникает огромное поле для расцвета демагогии, ханжеского смирения, фарисейства, манихейской ненависти к оборотням, которые не желают быть ангелами.
Надо сказать, что средневековое общество в принципе опирается на неизбывное чувство вины, вырастающее из разрыва между должным и сущим. Всеобщее осознание собственной греховности поддерживает целостность социального абсолюта и сублимирует энергию масс, которая усилиями правящей элиты направляется на социально ценные цели. Однако, комплекс вины порождает широчайшие возможности для манипулирования людьми, использования этого специфического переживания в корыстных целях отдельными группами и социальными институтами. Жизнь мстит обществу утверждающему невыполнимые ценности.
Идея должного пропитывает собой всю ткань традиционной культуры, является ее системообразующим стержнем. И потому, каждый входящий в жизнь впитывает ее как нечто безусловное и фундаментальное. Кроме того, должное наделено мощнейшим аксиологическим содержанием, и эта целостность усваивается в самом раннем детстве на уровне базового сценария. Традиционный человек рефлектирует свою приверженность должному как важнейшую положенность. Наряду с этим он усваивает все те механизмы, которые позволяют жить в реальном мире и оставаться в убеждении приверженности должному — двойную бухгалтерию, табуацию осознания всего, что отрицает модель мира должного/сущего. Осваивают неписанные, но важные законы общения по поводу должного — рассуждения о должном, филиппики к нарушителям, сокрушения о несовершенстве мира и т. д. Все эти формы групповой партиципации к должному закрепляют и оформляют мир должного как универсальный космический закон. Так, что в устойчивой средневековой целостности выход сознания за рамки парадигмы должного/сущего практически не возможен.
ИДЕЯ ДОЛЖНОГО И МАНИХЕЙСКАЯ КОМПОНЕНТА РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ
Постигая суть должного важно осознать связь этой идеи с манихейством. Расслаивая целостную природу человека, манихейство постулирует два вида существ — «наших», носителей светлой человеческой природы и оборотней. Последние в собственном смысле не вполне люди. Они: сыны погибели, слуги Зла. Типичная манихейская реплика «разве-ж это люди?» далеко не просто фигура речи. Она выражает глубокое убеждение в том, что Враги, «они» — нелюди, фантомы лежащие за пределом сочувствия и милосердия. Но если оборотни: нелюди, то «мы» — люди в идеальном смысле. В картине мира которая соответствует русской сказке или мексиканскому телесериалу, «наш» человек хорош по понятию, по своей глубинной природе. А если и наделен какими либо недостатками, то они внешни и преходящи. Прежде всего, эти недостатки — следствие обстоятельств: козней врагов, влияния оборотней, начальства — т. е. сил, препятствующих воцарению должного.
Речь идет о картине заданной культурой. Жизненный опыт и здравый смысл говорили о другом. Однако в синкрезисе архаического сознания опыт реальной жизни опосредовался традиционными мифологемами. Личный опыт осознается как необязательное, частное наблюдение, в то время как формы всеобщего даны в моделях культуры. Наш по понятию «хороший» человек обретает в традиционном сознании соответствующую нормативность. За концепцией должного встает манихейское извращение человеческой природы. Должное: единственно возможная система норм, которая вытекает из расслаивания реальности.
Надо сказать, что для традиционного сознания непреодолимым испытанием стало крушение советского эксперимента. Хилиастический порыв покоился на убеждении, что стоит извести оборотней и дать возможность «нашему» человеку себя проявить, т. е. отдаться наконец жизни в соответствии с должным, и мир преобразится. Выяснилось, что традиционный русский человек заблуждался относительно своей природы и природы человека вообще. Он исходил из того, что в условиях, когда должное воссияет во Славе, все будут делать не то, что выгодно или хочется, а то, что должно.
Оказалось — это не так. Жизнь фундаментально уклонялась от идеала. Человек не хотел жить как должно. Он избаловался, обнаружил преступный эгоизм, себялюбие, лукавство, недопустимое предпочтение собственных интересов целям и интересам целого. Одним словом, явил себя закоренелым человеком. Гибель СССР стала затянувшимся и потому смягченным анестезией усталости крахом титанического богоборческого (и в то же время, богостроительского) проекта на который поднялся 160-ти миллионный народ.
Суть его состояла в том, что бы наконец, воплотить должное во всей его силе и полноте. Во имя этой идеи народ пошел на необозримые жертвы и огромные лишения. И в том, что он подвигнул себя на такое — свидетельство безусловной, пророческой веры в истинность и непреложность должного. А эта непреложность покоилась на убеждении что «наш» человек родственен должному, что должное составляет подлинную природу человека, которая всего лишь замутнена привходящими обстоятельствами.
Подчеркнем, перед нами — ключевое положение, которое лежит в основании философии должного. Вот как оно звучит в устах современного автора. Выделяя «характерные черты русской цивилизации» В. Задерей указывает «добротолюбие, как понимание того, что человек по своей природе добр, а зло в мире — отклонение от нормы. Русская история — это борьба добра и зла, борьба вечных добрых начал человеческой души с бесовским соблазном сил зла»97.
Итак, русская история — вечная борьба добра и зла. Но если «наш» человек изоморфен добру, т. е. должному, то откуда берется, вернее, через кого приходит в мир зло. По законам инверсионного мышления, природа «их» человека соответствует антидолжному. В собственном смысле, враг не человек. Образ врага конструируется из блоков табуированного, нечистого и омерзительного. И это — универсальный прием осмысления противостоящего, инокачественно го который просматривается от Киевской Руси до сегодняшнего дня.
Наконец, манихейское расслоение мира на «наших», воплощающих добро и «чужих», врагов, выступающих воплощением сил зла, задает концепцию Удерживания. Суть ее состоит в том, что Вселенная существует лишь потому и до тех пор, пока Святая Русь противостоит силам Зла. Эта идеологема нашла свое выражение в богословии и оформилась в системе идеологии Третьего Рима. Обратимся к идеологам традиции. Михаил Назаров пишет:
