27 июня 2007 г. после десяти лет пребывания на посту премьера Тони Блэр ушел с постов главы правительства и лидера Лейбористской партии, без соперничества уступив дорогу своему старинному другу и бескомпромиссному коллеге по партии Гордону Брауну.
Правительство Блэра, хоть и расширило приватизацию почти на все сферы общественных услуг, стремилось сгладить шероховатости тэтчеризма. С 2004 г. стали законными гражданские партнерства для однополых пар, и уже в 2005 г. парламент смог гордиться тем, что 11 его членов открыто заявляли о своей нетрадиционной ориентации. В повестку дня, во всяком случае номинально, были внесены вопросы, связанные с изменением климата. Люди по-прежнему нарасхват покупали самые дешевые билеты на внутренние авиалинии за «1 фунт плюс налоги и сборы», но, по крайней мере, кто-то уже начал задумываться о своем «углеродном следе». Железнодорожный транспорт, когда-то обреченный на банкротство, с каждым годом перевозил все больше пассажиров, достигнув пика востребованности в мирное время в 2010 г. Новый лидер консерваторов Дэвид Кэмерон, избранный на этот пост в 2005 г., чувствовал себя вынужденным предпринять экспедицию на ездовых собаках по сокращающимся льдам Арктики, а также и объявить о планах по установке на крыше своего дома в Лондоне ветротурбины. В рекламных роликах автомобилей, домов и продуктов питания стали подчеркивать экологичность, безопасность и пользу для здоровья предлагаемых товаров.
Но обратной стороной деятельности правительства стали все большие назойливость и диктат властей. «Государство-нянька», забота которого о благополучии граждан нарушает их личную свободу и независимость, было одержимо внедрением всевозможных форм и способов обеспечения безопасности. Ежедневно сообщалось об отменах экскурсий, мероприятий, концертов в связи с угрозой «здоровью и безопасности». Ни одна другая европейская страна не устанавливала так много камер наблюдения и не выделяла такие огромные средства на полицию и общественную безопасность. После террористических актов 11 сентября 2001 г. и серии взрывов, осуществленных террористами-смертниками в лондонском транспорте в июле 2005 г., Министерство внутренних дел внедрило интернирование без суда и следствия – меру беспрецедентную для мирного времени (за исключением Северной Ирландии). Вокруг общественных зданий воздвигались бетонные барьеры. В результате ужесточения лейбористами политики в сфере уголовного права число заключенных в стране в 2010 г. достигло рекордного показателя в 85 тысяч. Под прикрытием борьбы с терроризмом правительство, по сути, навязало стране модель национальной безопасности военного времени. Практически ежегодно принимался очередной антитеррористический закон.
Блэр в свое время спас Лейбористскую партию от разгрома и заставил ее продолжить крутую ломку, начатую Тэтчер. Он, в соответствии с английской пословицей «нет лучше лесника, чем бывший браконьер», сначала отвергал, а затем принял политику своей радикальной предшественницы. Подражая агрессивному внешнеполитическому курсу Тэтчер, Блэр неосмотрительно принимал решения относительно участия в войнах, во внутренней же политике ему не хватало ее умения заставить государственную машину без промедления выполнять приказы. Блэр находился в жесткой зависимости от колеблющихся избирателей правоцентристского толка, точно так же как его лейбористские предшественники зависели от тред-юнионов. В сущности, «новый лейборизм» Блэра представлял собой маркетинговую уловку. Инстинкт самосохранения и выживания позволял Блэру избегать неприятностей. Премьер пришел в правительство, преисполненный саксонского духа коммунитаризма, а уходил, оставив нетронутым казенный нормандский порядок, суровую экономию в государственном хозяйстве. Более чем нетронутым. На момент его вступления в должность правительственные расходы составляли 36 % от валового национального продукта, на момент ухода – 47 %, которые покрывались за счет очень крупных займов.
Но по крайней мере в одном вопросе Блэр оказался прав. Он был твердо убежден, что Браун не подходит на роль вождя нации. Его советник Кэмпбелл признался, что именно Блэр вскользь обозвал Брауна «психологически неполноценным». Бывший министр финансов оберегал государственную казну почти столько же лет, что и Гладстон, но на протяжении всего этого времени находился в постоянно нараставшем конфликте с премьер-министром. В результате он утратил контроль над государственными расходами. Мрачный интроверт Браун, известный своими неукротимыми вспышками гнева, совершенно не сочетался со столь высоким постом. Ему явно не стоило покидать свою «башню из слоновой кости», казначейство. Он не мог сработаться с министрами, с которыми расходился во мнениях, а в политике нужно уметь находить общий язык. Осознав это, он в конце концов обратился за помощью к своему старому другу, превратившемуся в недруга, – Питеру Мандельсону, который в 2008 г. получил пожизненное пэрство и фактически стал исполняющим обязанности премьер-министра.
К тому времени пришла пора расплачиваться за неумеренные траты казначейства Брауна. Прежние обещания повысить финансирование Национальной службы здравоохранения до уровня европейских стандартов, модернизировать каждую среднюю школу страны постепенно вылились в непосильное для бюджета бремя. Когда осенью 2008 г. рухнули мировые фондовые рынки, Великобритания держалась на плаву за счет займов. Но хваленый сектор финансовых услуг оказался несостоятельным. Первой жертвой проблем на кредитных рынках стал банк Northern Rock, затем под удар попали Lloyds и Royal Bank of Scotland (RBS). Все они были вынуждены обратиться за помощью к государству. В самый пик кризиса Браун обратился к налогоплательщикам с просьбой поддержать его план по спасению финансовой системы страны. Он предложил выкупить у банков крупные пакеты акций на общую сумму 500 миллиардов фунтов. Не способствовал народному доверию к правительству и нашумевший скандал о расходах, когда в 2009 г. выяснилось, что сотни парламентариев бесконтрольно и незаконно тратили деньги налогоплательщиков не по назначению. Политики стали соседями банкиров в нижней строчке рейтинга народного доверия.
Майские выборы 2010 г. Браун проиграл. Горечь поражения смягчилась окончательным подсчетом голосов. Несмотря на победу консерваторов, ни одна партия не набрала абсолютного большинства (более половины) мест в палате общин. В стране возникла ситуация «подвешенного парламента». Оживились либеральные демократы, посчитав, что повторили свой успех 1920-х и 1930-х гг. Но их радость оказалась недолгой. Они стали триумфаторами всего на день, а потом оказались заложниками тори. В результате долгих воскресных переговоров с лидером Консервативной партии Дэвидом Кэмероном либералы, оценив свои ставки, согласились на коалицию с консерваторами. В новом коалиционном правительстве тори, естественно, заняли господствующее положение. Лидер либеральных демократов Ник Клегг получил портфель заместителя премьер-министра. Во время переговоров о коалиции в официальной обстановке заранее была обговорена его программа, как и непременное условие, что срок полномочий нового парламента истечет только через пять лет. Любопытное переписывание конституции, если учесть, что любая коалиция постепенно разъедается изнутри и в итоге разваливается. Новая команда вынуждена была сразу же приняться за спасение государственного бюджета, взяв на вооружение программы урезания расходов 1921, 1931 и 1980-х гг. На период в пять лет буквально каждый сегмент государственного сектора экономики подвергся сокращению финансирования. Экономика страны испытывала экономический спад. Несмотря на риторику 1990-х гг. о том, что «циклы подъема-спада в экономике остались в прошлом», по коридорам Вестминстера снова, казалось, бродили призраки Ллойд Джорджа, Макдональда и Тэтчер. По всей стране прокатилась волна акций протеста и забастовок. В них принимали участие студенты, профсоюзы государственных служащих, полицейские, учителя и работники здравоохранения. Общественная жизнь Британии переживала бурный всплеск дежавю.
Помимо этих безотлагательных проблем, старые нерешенные конфликты приобретали новые формы. Правительство в очередной раз изъявило желание осуществить децентрализацию власти, сосредоточенной в Лондоне, уменьшить масштаб и влияние современного государства. Однако реализовать эти планы все еще было нелегко. Финансовая политика в Англии оставалась самой централизованной в Европе. Муниципальные власти по-прежнему не могли распоряжаться местными налогами, принципы децентрализации так и не получили развития, почти все общественные институты находились под неусыпным контролем государства. Процесс развития местной демократии по ситуации на 2011 г. безнадежно завис, так как правительство твердо придерживалось политики жесткой экономии во всех сферах. Оно потребовало от автономных ассамблей Шотландии, Уэльса и Северной Ирландии последовать его примеру в области переданных полномочий. Английский парламент, который на протяжении доброй половины тысячелетия ревностно охранял независимость государства, в 2009 г. был вынужден подчиниться условиям Лиссабонского договора и теперь стал делить законодательную власть с государствами по ту сторону Ла-Манша, а суды страны, в свою очередь, делили судебную власть с Европейским судом.
