Кажется, слишком много действий для того, чтобы попить, но это то, что нам необходимо будет сделать. На самом деле в этот момент, нам не стоит обеспокоиться о вредном воздействии сигаретного дыма.
Джин дала Нико три пачки, а это довольно дорогой подарок.
Все это время она плакала и взяла с Нико обещание, что мы отправим кого-нибудь за ней, если отыщем помощь.
Мы покинули трейлерный парка и последовали за платной дорогой.
Нико велел нам идти в таком порядке: он, затем Макс и Улисс, державшиеся за руки, затем Сахалия, потом я и Батист, державшиеся за руки, затем — замыкающая Джози.
Меня беспокоило то, что я должен был держаться за руки с Батистом, но я с этим смерился. А малыш ужасно был напуган, так что это оказалось отличной идеей.
Только Нико разрешалось иметь при себе фонарик. И это правильно, потому что, когда фонарики оказались у малышей, которые светили ими повсюду, то это было хуже, чем вообще ничего не видеть, ведь периодически они находили тело, а потом кричали и плакали.
Нико направлял луч в землю. В нескольких футах перед нами. Равномерно и продумано.
Трудно идти в темноте, но это было вполне нормально, потому что казалось, будто у нас на глазах шоры. Мы не видели ничего ни слева, ни справа, только там, где светил фонарик.
Мы не шли по дороге. Нико почувствовал, что на нас могут напасть.
Вместо этого мы путешествовали по обочине, примерно в 20 футах параллельно дороге.
На дороге было много машин и тел. Вещи гнили, сугробы из белого пуха росли на автомобилях и телах.
Это заставило меня подумать о мистере Калитоне, из «Исследований Земли», и нашем блоке с компостированием. Он говорил, что в компостной куче вещи возвращаются в их наиболее насыщенную, питательную форму.
Если солнце когда-нибудь вернется, возможно, это будут лучшие сельхозугодия в истории.
Я знаю, что это преувеличение, но это единственная хорошая вещь, которую я могу придумать, чтобы рассказать о всевозможной слизи и плесени.
В общем, мы шли.
А у Батиста появились мозоли, о которых он поведал мне. И о том, что он хочет пить, он сообщил мне. И что он проголодался, тоже сказал мне.
И я отвечал каждый раз: «Я сожалею, Батист», и это, казалось, на самом деле помогало ему. Затем я пожал его руку, и это также, вроде бы, помогло ему.
Было очень тяжело идти.
Наконец, Нико вывел нас обратно на дорогу. Он начал мелькать фонариком по автомобилям.
Я толкнул Батист.
— Бьюсь об заклад, что мы собираемся остановиться для перерыва на воду!
Он улыбнулся мне и сжал мою руку.
Нико мельком осветил несколько машин, но там находились тела. Он заставил нас отойти от него и не разрешил нам заглядывать внутрь.
Отойти я не возражал. Мне больше не стоит смотреть на тела, и ни одному из малышей тоже.
У нескольких машин, Нико пытался открыть двери, но так не смог.
Затем, внезапно, он нырнул вниз и жестом показал всем нам присесть. Он вырубил фонарик.
Ехал мотоцикл.
Он мчался, уворачиваясь, между машинами. Свет казался очень ярким, и это заставило меня понять, что мои глаза понемногу стали привыкали к полумраку.
Он подъезжал ближе и ближе.
Это был байкер в очках. У него была длинная борода и кожаная куртка, и все в таком роде. А позади него ехал маленький старичок, у которого была снежная шапка и куртка, которая казалась слишком большой для него.
Они поехали прямо и не заметили нас.
— Может быть, это его отец, — произнес Батист.
— Скорее всего, — согласилась я. — Или просто кто-то, кого байкер нашел и захотел спасти.
У него, должно быть, был мотоцикл, хранившийся где-то в герметичности, как и наш автобус.
Я задумался, как долго продержатся шины на нашем автобусе. Я надеялся, что они истлеют в труху.
Нико нашел машину. Это был серебристый «Ниссан Мурано»..
Он махнул нам рукой, и мы быстро забрались в автомобиль. Макс с Улиссом плюхнулись в багажник. Я сидел на заднем сиденье с Сахалией. Батист, Нико и Джози уселись впереди. Выглядело, как семейная поездка в автомобиле. Если не считать, что это не совсем так.
Мы с Сахалией достали сигареты и принялись курить одну за другой.
Вы знаете, как ужасны сигареты? Дым попадает в вашу грудную клетку, и вы начинаете кашлять. Ваш мозг получаете приятное ощущение. Своеобразную расслабленность. Но на этом все.
Я выпускал дым назад, а Сахалия — вперед.
— Курение — это грех? – спросил Батист у Нико.
— Нет, — ответил Нико. — Это вредно для здоровья, но это не грех.
— Тогда, думаю, я тоже покурю.
— Ладно, — пожал плечами Нико.
— Не честно! — запротестовали Макс и Улисс.
Сахалия подкурила сигарету для Батиста и передала ему.
— Не вдыхай слишком глубоко, — предупредила она. – А то тебя стошнит.
Я держал сигарету между указательным и средним пальцами, но у Батиста она находилась между большим и указательным пальцем. Он был похож на француза.
Сахалия секунду смотрел на него, а затем фыркнул от смеха.
Батист приподнял одну бровь и сказал:
— Что?
Что не говорите, это тоже получилось смешно.
Он весь чумазый, одетый бог знает во сколько слоев, но с чистым, круглым лицом и в шапке, взгроможденной на его голову, и с сигаретой.
Мы все начали смеяться.
Смех, что говорится «переливался через край». Из разряда, который вызывает ваши слезы и заставляет вас задыхаться.
Когда мы перестали смеяться, я увидел, что Макс снял свою маску.
Он смеялся «до упада» и выглядел неплохо.
Нико снял маску, а затем Джози.
— Вроде работает, — сказал Нико, — Дым.
— Рак легких всем нам гарантирован, — мрачно сказала Джози.
На самом деле, это тоже получилось смешно, и мы все снова начали смеяться.
Джози закатила глаза и глотнула немного воды.
Нико раздал протеиновые батончики.
— Благодарю тебя, Господи, за эту пищу, аминь, — быстро проговорил Батист перед поглощением батончика.
— Нико, это правда, что сказал курсант? – спросил Макс.
— О чем?
— Об убийстве людей в аэропорту, — пробормотал малыш.
— Вероятно, нет, — ответил Нико. — Он либо врет, либо параноик.
— О чем это вы? – обеспокоено спросила Джози.
Нико объяснил, что поведал нам Пейтон.
— Если бы мне в руки попался бы тот парень! – прорычала она.
Она щелкнула своей шеей. Улисс, глядя на нее, начал хныкать. Его глаза расширились – что-то было не в порядке.
— Нет. Нет, — сказала она. — Я начинаю чувствовать это. Дым не работает!
Затем она снова надела маску.
Макс кашлянул и вскрикнул.
Варежка, на которую он кашлянул, была в крови.
— Одень назад свою маску! – прокричал Нико. Улисс закричал, отшатнувшись от Макс.
— Ты тоже, Улисс! Помогите ему! — приказал Нико нам с Сахалией.
Сахалия и я потянулись назад, пытаясь помочь Улиссу одеть маску, но Улисс дубасил руки Сахалии, выкрикивая что-то по-испански.
Наконец, я схватил его сзади за воротник, а Сахалия надела на него маску.
Макс обнял своего друга, прижав его руки книзу.
— Все в порядке, Улисс. Это всего лишь мы. Это всего лишь мы.
Улисс через несколько минут успокоился.
Вот вам и идея с дымом в машине.
Но, по крайней мере, мы попили немного воды и перекусили.
— Давайте выдвигаться, — сказал Нико.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ДИН
День 14.
Мне всю ночь снилась Астрид.
После того как Джейк ушел спать, мы почти не разговаривали.
Каждый раз, когда я смотрел на нее, мое лицо мучительно пылало, поэтому я старался слишком часто не смотреть в ее сторону. Она, казалось, тоже дает мне немного пространства.
Но после того как дети легли спать, меня осенило.
— Эй, я беспокоюсь о пистолете, — произнес я.
— Каком пистолет? — спросила она.
— У Джейка второй пистолет. Тот, который мы забрали у Робби и мистера Эпплтона. Я боюсь, что он может расстроиться и... воспользуется им.
— О, боже, — произнесла Астрид, осознавая смысл моих слов. — Ты беспокоишься, что у него пистолет, которым он может убить себя?
— Очевидно, я не знаю его так хорошо, как ты. Но эти препараты очень сильные.
— Ну, у него нет пистолета, — сказала она мне. Она изучала свои ноги.
— Откуда ты знаешь?
— Он мне сказал.
— Хорошо..., — выдохнул я, вдруг срываясь на Джейке. — И где же он? Что Джейк с ним сделал?
Астрид издала короткий, резкий смешок.
— Он отдал его какой-то девушке.
И она отодвинулась от меня, по-прежнему, не смотря мне в глаза.
Я почувствовал себя плохо, очень плохо, из-за того, что между нами произошло.
О Господи, я хочу сказать, не заставил ли я ее? Она казалась такой же жаждущей, как и я, но кто поймет в первогруппном состоянии. В таком же состоянии я совершил убийство, — и я уверен, что мог бы сделать ужасные вещи с девушкой.
А сделал ли?
Я чувствовал себя ужасно.
И как бы я не устал, сон долго не приходил.
Я всегда считал, что потеря девственности изменит мою жизнь. По крайней мере, я думал, что почувствую облегчение.
