Дома, попрошайки проходили мимо. Продавцы, что ходили по домам, могли
остановиться на тротуаре, вглядываясь, прищурившись, в решетки из кованого
железа и спутанные лозы, но никогда не подходили ближе. К дверям приносили
лишь доставку, иногда домой звонил врач, из магазина доставлял продукты
Дейв, а теперь заходила Дэлайла. С друзьями Гэвин предпочитал общаться в
классе или во время уроков физкультуры. У него не было тех, кто решил бы
прийти к нему в гости на выходных, не было даже родственников. Большую
часть его жизни был лишь Дом. И до сих пор это не казалось странным.
Он и не представлял, что когда-нибудь куда-то уйдет. В свои почти
восемнадцать он едва задумывался о том, что будет на следующей неделе. Но
он и не верил, что Дом думает, будто он будет жить там вечно и один.
Но после вчерашнего… он уже не был так уверен.
Гэвин мало знал о религии, – ему казалось, что люди вспоминают о ней, когда им нужно, и отрекаются, как только перестают в ней нуждаться, но он
помнил, как нашел старую Библию под расшатавшейся половицей в ванной. На
пол упал шарик из мрамора, укатился под деревянный шкаф, и он не успел
поймать игрушку. А камешек был его любимым – с вихрями полосок темно-
красного цвета – потому он опустился на пол, чтобы достать, прижал щеку к
холодному дереву и сунул руку в темноту и пыль. Его пальцы скользнули в
щель, где приподнялись две планки, и он нащупал потертую кожаную обложку
с тиснением. Гэвин вытащил находку, догадываясь, что не должен был брать
это. Бумага была тонкой, как лепестки цветка, и он удивился, как что-то может
быть таким хрупким и тяжелым.
Годами он читал по несколько отрывков за раз, в одиночку, сидя на краю
ванной.
«Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой – мне», Песнь
Песней 6:31. Несколько отрывков запали ему в душу, но этот – особенно. Ему
нравилось, что слова описывали отношение Дома к нему и его ответные
чувства. Они принадлежали друг другу. И изменение – легкое напряжение в
атмосфере – Гэвин почувствовал еще задолго до Дэлайлы; он знал: случится
что-то плохое. От этого ощущения у него сосало под ложечкой, покалывало
шею, а волоски на ней вставали дыбом. Страх покалывал спину, но не за себя, а
за Дэлайлу. Он боялся за нее. И при этом он должен был встретиться с ней –
хотел ее увидеть – но как объяснить ей то, что он и сам толком не понимал?
А сейчас, склонившись над пианино в музыкальной комнате, он
пробежался по клавишам, а потом стер ластиком ряды нот на листке перед ним.
Набросав карандашом другие, сыграл новую комбинацию. В голове играла
совсем другая мелодия, но он порадовался, что был на верном пути. Гэвину
всегда удавались искусства, а его хобби – музыка и рисование – занимали почти
все свободное время. Хотя дома у него было прекрасное пианино, ему больше
нравилось уединение в этой комнате, нежели сочинение с Пианино, которое
угадывало его настроение и знало, что нужно играть, до того как он начинал.
Руки Гэвина замерли, когда за его спиной открылась и закрылась дверь.
Послышались приглушенные ковром шаги, и кто-то остановился недалеко от
него. Он оглянулся через плечо и встретился взглядом с Дэлайлой.
Он знал, что она беспокоится за него, но не был готов к уколу вины, когда
посмотрел на нее. Она выглядела уставшей. У нее слипались глаза, а под ними
залегли темные круги. Ее светло-каштановые волосы были не заплетены в косу, а обрамляли ее лицо густыми волнами. Пальцы покалывало от желания
отодвинуть ее волосы, почувствовать, как они будут намотаны на его кулак. Он
задумался, знала ли она, насколько старше сейчас выглядит – не как подросток, а как женщина, со страстью и огнем, вызывавшем желание ее защитить, которое
его потрясло – знала ли, как сильно он хотел поцеловать ее. И не только.
Почувствовав себя неловко от его взгляда, Дэлайла перекинула волосы на
одно плечо и принялась их заплетать.
– Спешила утром, – объяснила она.
– Мне и распущенные нравятся. Ты хорошо выглядишь.
Дэлайла покачала головой.
– Я себя так не чувствую, – ответила она. – Мне все еще плохо.
Гэвин подвинулся немного на скамейке и поманил ее на свободное место
рядом с ним.
– Это моя вина.
– Отчасти. Ты избегал меня этим утром?
Он обдумывал ответ, не спеша его произносить. Он достаточно знал о том, что девушки думают не так, как парни, и что Дэлайла в его словах прочтет
больше. Он не избегал ее, а пытался собраться с мыслями.
– Да, – сказал он и быстро добавил: – И нет. Я не знал, что сказать. Как
объяснить случившееся.
– Это было страшно.
– Знаю.
– Он наконец успокоился?
– Ага, – Гэвин не стал говорить, что Дом успокоился почти сразу, как
только она выбежала на улицу, хотя окончательно все вернулось к норме через
несколько часов. Остаток ночи полы тихо вибрировали, двери открывались и
захлопывались. Это напоминало ворчание родителя из-за плохо себя ведущего
ребенка. – Он не хотел тебя напугать, – объяснил он, хотя слова давались с
трудом. – Просто так Дом… расстраивается.
Дэлайла обдумывала услышанное, скользя взглядом по исписанному листку
с нотами. Он чувствовал, что она собирается задать очевидный вопрос.
– Такое уже случалось? – спросила она.
– Нет… – он попытался уклониться от прямого ответа: – Но я и девушку
домой еще ни разу не приводил, помнишь?
Было странно пытаться защитить и Дом, и их отношения с Дэлайлой
одновременно. От этих противоречивых чувств его подташнивало.
– Тогда откуда тебе знать, почему все так случилось?
Гэвин дернул одним плечом. Привычный жест ощущался сейчас
неправильным и нечестным.
– Просто знаю. Дом так похож на родителя. Он расстроился, когда ты
заговорила о моем уходе. Но он бы тебя не ранил. Он не плохой, Дэлайла.
Просто…
– Просто испугался, что ты уйдешь, – закончила за него она. Это
прозвучало как утверждение, словно она и сама долго думала и пришла к
такому заключению.
– Видимо, так. Все это в новинку… с людьми. Ему никогда не доводилось
делиться мной с остальными. Да и я никогда не хотел уйти. Похоже, Дом еще и
сам не знает, как решить эту проблему.
Дэлайла провела пальцем по гладким клавишам, мягко нажимая, чтобы
прочувствовать их поверхность, но не издать звук.
– Ты никогда не думал, что случилось с твоими родителями? Странно это, но после вчерашнего нельзя не задуматься, почему есть только ты и Дом.
Гэвин рассеянно нажал на несколько клавиш, медленно сменяющие друг
друга фа и соль, потом ми и соль. От этой темы он уже немного… устал.
Дэлайла не знала, сколько часов, дней, недель или даже месяцев он думал о
родителях, об объятиях матери, когда болел, о помощи отца, когда строил
самолетики, играл музыку, хотел… поговорить.
– Я думал о них все время. Когда мне было семь, я был одержим желанием
найти хоть что-то, но есть лишь одна фотография. У нее были каштановые
волосы. Это все, что я знаю.
Дэлайла скользнула рукой от его колена до середины бедра.
– Может, ты на нее похож.
Только прикосновение руки Дэлайлы к его ноге помогал сфокусироваться
на этой комнате и не давал Гэвину уйти в то место, где бывал редко и где думал
– по-настоящему – о матери. У Гэвина были ее волосы, ее бледная кожа и
большие темные глаза. Он видел на фотографии, что у них одинаковой формы
носы. Он прекрасно помнил, что у нее было лицо в форме сердечка и
сдержанная и осторожная улыбка. Гэвин подозревал, что и в этом они схожи.
– Я нашел фотографию в ванной пару лет назад, – сказал он. – Дерево там
вздулось от сырости, и я вытащил один из выдвижных ящиков, что плохо
держался. На дне лежала фотография.
Дэлайла ничего не сказала о том, как странно было найти фотографию в
таком месте, будто кто-то намеренно ее спрятал, да и Гэвин сам не раз задавался
этим вопросом, но вместо этого она спросила:
– А откуда ты знаешь, что это она?
– На фоне была коляска с ребенком, – объяснил он, – старая и
покосившаяся, явно из антикварного магазина или чего-то в этом духе. Думаю, она была, судя по фото, что я видел, немного странной. Эксцентричной даже. У
нее были длинные волнистые волосы, она носила безразмерные и свободные
вещи. Она была прекрасной, но похожей на хиппи. На бродягу. И с крыши
коляски свисали странные вещицы. Наконечник стрелы, перо, деревянный
медведь, несколько монеток и что-то еще, что я не смог узнать. Но некоторые из
них я знал. У меня был наконечник от стрелы, сколько я себя помню. Так что
коляска явно была моей.
Гэвин задумался, что Дэлайла может посчитать, что фактов слишком мало, чтобы делать вывод, но она уже загорелась новыми вопросами. Повернувшись к
