Поравнявшись с автомобилем, Адель снимает его с сигнализации и отпирает дверцу.
Усаживается за руль. Ты также берешься за металлическую ручку, чтобы открыть машину,
но останавливаешься, неожиданно заметив, что с противоположной стороны улицы кто-то
тебе машет.
Это незнакомый мужчина. Он усиленно и как-то странно машет руками, будто хочет что-
то отогнать, или, наоборот, страстно призывает кого-то к нему подойти. Глазами,
вылупившимися из орбит, жутковато таращиться именно на тебя. Или кажется? Возможно,
просто смотрит в твою сторону. Как ни странно, никто, кроме тебя, не обращает внимания на
диковатую пантомиму мужчины, хотя улица полна людьми.
Только-только собравшись оглянуться, чтобы узнать, не стоит ли кто-нибудь за тобой,
ты с удивлением видишь, как мужчина хватается обеими руками за свое горло и остервенело
начинает себя душить. Но не издает при этом ни звука. Его и без того выпуклые глаза
отвратительно рвутся наружу, а лицо принимает багровый оттенок. Ногами он молотит по
асфальту, из карманов брюк, пиджака и дубленки выскакивают какие-то блестящие мелочи.
«Неужели самоубийство?» – удивляешься ты про себя. Скорее, какой-то розыгрыш. Но уже в
следующий момент ты осознаешь, что это не шутка.
Мелочи, отлетающие от дергающегося человека, – это не вещи материального
происхождения, это те самые округлые, микроскопические частицы, на которые однажды
распался кусок твоего собственного тела. К своему ужасу ты понимаешь, что мужчина на
той стороне улицы, в десяти метрах от тебя, сейчас попросту взорвется. Распадется. Он
скачет все быстрее и быстрее, его глаза лезут из орбит все дальше и дальше, но ты не
можешь отвести взгляда от его впившихся в тебя зрачков.
Не в силах отвернуться, ты видишь, как он лопается.
Беззвучно, мгновенно человек превращается в размазанное точечное пятно,
коричневатый рой мелких частиц. Мужчины больше не существует. Его одежда, по какой-то
не ведомой тебе иронии, целехонькая опадает на асфальт. А образовавшаяся туча безумных
молекул, на секунду зависнув в воздухе, еще раз взрывается – на невероятной скорости все
частицы разлетаются в стороны, ладно сливаясь с окружающими предметами: зданиями,
машинами, столбами, людьми, бездомной кошкой, всем-всем, даже с тобой. Окружающие
предметы, как и прежде, остаются к происшествию безучастными. Вторжение в твое тело
инородных частиц проходит безболезненно.
- Почему вы не садитесь в машину? – слышишь ты сквозь шок настороженный голос
Адель. Напротив тебя возникает ее лицо.
Опомнившись, ты хрипишь:
- Разве вы не заметили? Там, - указываешь на противоположную сторону улицы, - там…
человек…
Девушка недоверчиво оглядывается.
- Похоже, кому-то стало плохо, - говорит она.
- Плохо?!
Ты снова переводишь взгляд на то место, где произошел взрыв, и тут же понимаешь, о
чем говорит Адель. Неужели тебе показалось? Распавшийся мужчина, целый и невредимый,
лежит на тротуаре – он не двигается, руки широко раскинуты. К бездыханному телу
подбегают люди, кто-то истерично умоляет вызвать «скорую помощь», кто-то говорит
«пьяный».
- Наверное, он лишился чувств, - предполагает Адель. – Давайте перетащим его в машину
и отвезем в больницу?
Девушка ждет твоего ответа. Посмотрев на упавшего человека еще несколько секунд
(сквозь образовавшуюся толпу зевак теперь видны только его ноги и бледная кисть руки), ты
переводишь взгляд на Адель и говоришь:
77
- Нет. Уже слишком поздно. Едем, куда вы собирались.
Тебе лучше, чем кому бы то ни было, известно, что мужчина этот абсолютно мертв.
Презентация «кое-чего необыкновенного» проходит на закрытой воинской территории в
часе езды от Вышнего по направлению к Москве. Много десятилетий эта лесистая область
оставалась запретной зоной для штатских, какого рода исследования или разработки
проводятся здесь, до сих пор остается неизвестным.
Одутловатый Крайслер Адель подкатывает к воротам с алыми звездами, и еще
пятнадцать минут приходится тратить на разговоры с охраной. Выясняется, что большая
часть территории воинской части по-прежнему закрыта для свободного посещения – вашу
машину до нужного места будет сопровождать мотоциклетный эскорт. Адель показывает
приглашение, имя сверяется со списком (твое было внесено заранее), по рации делается
запрос на подтверждение информации, и только после этого вам дают «зеленый свет».
Солнце уже зашло. С включенными фарами автомобиль медленно продвигается по узкой
асфальтированной дороге (мотоциклист спереди показывает направление, а тот, что сзади, –
препятствует смене маршрута), однако эти предосторожности излишни – ни ты, ни Адель,
кроме дремучего, негостеприимного леса, ничего вокруг себя не замечаете.
- В детстве мы с братом мечтали пробраться сюда, чтобы найти какой-то клад или
захоронение, не помню точно, но так никогда и не решились – больно уж лес жуткий, -
Адель вглядывается в темноту и зевает с закрытым ртом, потом добавляет:
- Будем надеяться, все это устроено не ради отстрела столичного бомонда.
Мотоциклист, находящийся перед вами, взмахивает правой рукой и съезжает на обочину,
прямо в лес, вы следуете за ним и обнаруживаете еще более узкую дорогу, прокатанную в
снегу. Некоторое время Крайслер вихляете по лесу, жалобно напоминая о своей низкой
посадке, и скоро Адель восклицает:
- Смотрите! Там огоньки. Наконец-то хоть какое-то подобие светской вечеринки.
Выезжаете из леса на просторный луг, где уже стоят пятнадцать-двадцать машин,
припарковываетесь. Наконец-то свежий воздух. Снег вокруг плотно утрамбован. В дальнем
конце луга, освещенного факелами, виднеется подобие трибуны, сразу за ней установлены
гигантские прожекторы (они направлены в сторону неестественно темного леса и пока
выключены), перед пустующей трибуной расставлены складные стулья для гостей.
Несколько поодаль виднеется фуршетный стол. Приглашенная публика болтает и гуляет,
некоторые уже сидят, слышны веселые разговоры, дамский смех и шипение военных раций.
Между гостями то и дело снуют мальчики-официанты в модных свитерах с альпийскими
узорами, – они разносят на подносах стопки водки и теплые пледы для желающих.
- Сольемся с толпой, - весело предлагает твоя спутница.
На деле это значит, что ты двинешься к столу с напитками и едой, а Адель отыщет среди
приглашенных своих знакомых, чтобы подставить им раскрасневшуюся щечку для
приветственного поцелуя. Тебе, с ртом набитым канапе и сразу двумя стаканчиками водки в
руках, кажется удивительным, что из всей разодетой публики Адель Семенова выбрала
старика на инвалидном кресле и в каракулевой шапке. Они находятся слишком далеко от
тебя, чтобы услышать их разговор, но ты предполагаешь, что инвалид и Адель давно
знакомы: старик держит ее за руку, а она – гладит его по плечу. Правда, никто из них не
улыбается.
Обогнув стол, ты натыкаешься на двух отчаянно дрожащих и молодящихся дам в
негреющих полушубках. Они не удостаивают тебя и секундой внимания. Светские львицы
зимой, припадая синими от холода губами к пластмассовым стаканчикам, пытаются
выглядеть достойно и ведут неторопливую беседу вибрирующими голосами:
- Никогда не прощу ему, такой холод.
- Простишь, милая. Он ведь богат.
- По крайней мере, здесь есть телевизионщики.
- И только с Первого канала, милая, – репортаж эксклюзивный.
78
- Мартини ни черта не греет.
- Бери пример с мэра Вышнего, милая. Вот сила. Утром он узнал об убийстве сына, тут же
на личном самолете вернулся из Петербурга, несмотря на траур, провел днем важные
переговоры с делегацией из Москвы, а сейчас вот возглавит презентацию. Героическая
фигура, личное горе не дает ему забыть о воззздрожжженных…
- Что, прости?
- … о воззложенных на него обяззанностях. И при всем при этом он – инвалиддд.
Только сейчас ты понимаешь, что женщины говорят о собеседнике Адель.
- А она вовсе не так красива, как утверждают, - это замечание, по-видимому, относится
как раз к твоей знакомой.
- Ведет себя скандально. После случившегося заявиться на светское мероприятие… Я еще
понимаю, мэр.
- И фигура у нее жуткая. Грудь чересчур велика.
- Ну, милая, это же одно из главных условий в их профессии.
Обе дамы заливаются тонким смехом, ледяной воздух проникает им в горло, и хихиканье
