Не спал он еще по одной причине. Стоило ему закрыть глаза, как он видел дрожащую от
страсти спину своей женщины, ее запрокинутую голову, ее длинные светлые волосы,
намотанные на его кулак, ее ягодицы, сминаемые под его напором, чувствовал вкус ее
кожи и ее запах, и прикосновение ее обжигающей плоти, слышал ее хриплые крики
«Игорь, Игорь!». Были и другие сны, выворачивающие его наизнанку от оглушающей
ревности, когда он видел ее с мужем или с другими мужчинами, имена которых давно знал
наперечет. И над всем этим шуршал тихий омерзительный шепот «Прекратите копать под
Смитсена и через неделю вы уедете вместе». Осознав после нескольких изнуряющих дней
и ночей, что их враг нащупал его единственную слабость и теперь прицельно бьет в нее, он лично съездил к Алмазу Григорьевичу и попросил его поставить ему щиты от
ментального воздействия черных. Старый маг смотрел насмешливо и немного
сочувственно, качал головой, ворчал «Так и знал, что теперь ко мне весь дворец как к себе
домой заглядывать будет», но просьбу, как ни странно, исполнил, и теперь он мог хотя бы
немного поспать – сном без сновидений. И непонятно, что было легче – быть с ней
близким каждую ночь хотя бы во сне или вообще не видеть ее.
В четверг с утра, Ирина-Иоанна, одетая в простое светло-голубое платье, терпеливо
ждала, пока камеристка уложит ей волосы, и недовольно хмурилась, слушая Марью
Васильевну Сенину. Сенина работала статс-дамой уже много лет, и научилась
игнорировать недовольство своей королевы, особенно если нужно для дела. У двери
комнаты терпеливо ждал личный секретарь королевы, общение которого с Ее Величеством
статс-дама так невежливо прервала, настойчиво пытаясь попасть к королеве на прием.
- Почему вы мне раньше не напомнили? – раздраженно говорила Ирина, стараясь не
дергать головой и не мешать укладке.
- Так не поймать вас никак, Ваше Величество, - Сенина развела руками, - я уж стара, не
угнаться мне за вами.
- Погоди, - перебила ее королева. Она закусила губу и задумалась.
- Ваше величество, не кусайте губы и не хмурьтесь, будут морщины, - мягко упрекнула ее
статс-дама. Ей было можно – она в свое время наставляла юную принцессу Ирину в
этикете.
- Да погоди ты, не мешай думать, Марья Васильевна, - королева, забывшись, тряхнула
головой и тут же извинилась перед застывшей камеристкой.
- Не вовремя этот бал, как же я забыла, - пробормотала она. – Сейчас давать бал – опять
начнут писать про растраты и поливать нас грязью, сейчас повод давать никак нельзя.
- Но уже почти все готово, деньги все равно потрачены, - сокрушенно сообщила Марья
Васильевна, по знаку королевы чинно усевшаяся в кресло напротив. Ее начавшие седеть
волосы, которые она упорно не красила, лежали «бараньими» кудряшками вокруг
маленького, тоже немного овечьего лица с робкими голубыми глазами за стеклами очков.
Не знающие Сенину вряд ли могли предположить, что это дама обладает стальным
характером и акульими зубами. Другие карьеру при дворце не делали.
- Так, - приняла решение королева, послушно опустившая голову по просьбе камеристки. –
Будем менять концепцию. Во-первых, - обратилась она к секретарю, - объяви и проследи, чтобы журналисты быстро опубликовали, что в воскресенье у нас теперь ежегодный День
Единения с народом. Во-вторых, сообщи приглашенным, что вход на бал будет платным, а
сборы пойдут на помощь…ну, пусть малоимущим. Или детским больницам, подумай сама.
- Но это моветон, требовать плату за давно объявленный бал, - возмутилась статс-дама.
- Дурной тон – это послать псу под хвост все мои усилия ради того, чтобы аристократы
могли пожрать и напиться бесплатно, - ответила королева. Сенина поджала губы, ей не
нравились вульгарные выражения. – Ничего, - продолжала Ирина, - пусть
раскошеливаются, не развалятся.
Она снова повернулась к секретарю.
- Заодно сообщи, что на балу пройдет аукцион с возможностью приобрести драгоценности
королевской семьи. Мы с девочками отберем то, что хотим отдать, главное не забыть быть
на балу без них. Раз обещала народу, надо исполнять. Деньги от продажи тоже на
благотворительность. Да, и если кто-то из аристократии захочет присоединиться и
выставить какие-то свои вещи – пусть.
Секретарь быстро записывал поручения в маленький блокнотик.
- Далее. Разошли приглашения богатым купеческим семьям и заметным фигурам, пусть
примкнут к нам. Их лояльность мне не повредит. А аристократы покрутят носами и
смирятся. Да, давай сделаем не просто бал, а бал-маскарад, чтобы не было разделения по
классам – а то соберутся в одном углу аристократы, в другом купцы, и будет нам сплошное
и натуральное единение.
- Сообщи губернаторам, пусть оперативно подготовят народные гуляния, на дворе лето, пусть сцены поставят, ярмарку устроят, певцы-танцоры-фокусники повыступают.
Фейерверки пусть организуют, не самые шикарные, но красивые. Тогда народ не так остро
отреагирует на бал.
- Но им на подготовку всего три дня, - удивился секретарь.
- Успеют, - отмахнулась королева, - а не успеют, так полетят с кресел. Так и передай.
Агент Таша быстро шла по ночному Иоаннесбургу. Работа заканчивалась поздно и
приходилось долго идти пешком до ближайшей автобусной остановки. Она, конечно,
могла бы позволить себе вызвать такси, но уборщица, уезжающая на такси – точно не
прибавила бы легенде достоверности.
Сегодня они с Тандаджи наконец-то нашли, что искали. В личной спальне Смитсена, в
которую прилежную и чуть глуповатую горничную допустили буквально накануне, они
обнаружили вторую дверь в шкафу. За ней - маленькая комнатка, почти абсолютно пустая, но чисто убранная. Вделанное в стену матовое, выгнутое внутрь черное зеркало из
вулканического обсидиана, размером в две ладони, похожее на круглый глаз. Странные
знаки по окружности, при взгляде на которые начинала болеть голова, а они сами словно
прыгали в глазах, кривляясь и изгибаясь. И матрица призыва на полу, начерченная
розоватым восковым карандашом, лежавшим тут же рядом.
На выходе из комнаты они чуть не попались. Ничего удивительного в присутствии там
самой Таши не было, но Тандаджи работал дворником и обязан был находиться вне дома.
Помощник Смитсена, так не вовремя вернувшийся домой, скользнул по целующейся у
комнаты хозяина парочке острым взглядом и потребовал прекратить блуд в доме,
пообещав рассказать обо всем начальнику. «Хозяин этого не терпит, - проскрипел он, - так
что считайте, что вы уже уволены».
Тандаджи в своей роли тидусского иммигранта, плохо знающего язык, коверкая слова,
заявил, что «Хас-зяину сам мусчин, он миня паймета» и с достоинством удалился, поэтому
отдуваться пришлось ей. Опустив глаза, приседая, кланяясь и извиняясь, умоляя не
рассказывать Смитсену, как и положено бедной работнице, она чувствовала его
внимательный взгляд и старалась вовсю. Кажется, он поверил. Во всяком случае
ощущение опасности ушло.
Таша не сильно расстроилась из-за предполагаемого увольнения. Конечно, лучше было бы
ей продолжать работать, пока дело не решится, но уволят - так уволят. Дальше дело было
уже за официальным обыском в присутствии магов и духовников, и агент Таша спешила в
управление, чтобы сообщить начальнику о результатах работы. Игорь Иванович лично
приказал при появлении каких-либо новостей сразу же сообщать ему.
Ночной город приветливо мигал глазами фонарей, обдувал теплым ветерком, а до
прибытия автобуса оставалось минут пять, когда она подошла к остановке, закурила в
ожидании транспорта. Улицы на удивление были пустынны, хотя столица обычно не спала
круглые сутки. По шоссе мчались машины, а вот людей практически не было.
Каким чудом она почувствовала нападение – сказать сложно. Видимо, не прошли даром ни
тренировки по развитию интуиции, ни занятия боевыми искусствами. Вот она стояла и
курила, и тут же метнулась в сторону, развернулась, впечатала первому нападающему
сигарету в лицо, проскользнула мимо второго и побежала, наклоняя голову и ожидая
выстрела. Это только в приключенческих романах одна героиня легко раскидывает
семерых мужиков, при этом еще и успевая многословно думать, а частенько и длинненько
поболтать с ними о том, как они дошли до жизни такой. В реальности все проще – мозг
отключается, тело работает на рефлексах, а ум даден, чтобы понимать, когда нужно
бежать. Благо, бегом агенты тоже активно занимались.
Она уже довольно далеко убежала, когда услышала, что один из нападавших что-то
выкрикивает ей вслед и догадалась-таки нажать тревожную кнопку, вделанную в манжет
курточки. В следующую минуту наведенное проклятие сбило ее с ног, парализуя,
