Перед глазами встало лицо Джереми, и тон моего голоса стал резче, чем необходимо:
– МакКейла, я не пойду на танцы, понятно?
– Замечательно, – отрезала она. – Я всего лишь предложила.
Когда физкультура наконец-то закончилась, я без энтузиазма побрел на парковку. Не хотелось идти домой пешком под дождем, но я не представлял себе, каким образом Эдит могла бы доставить сюда мой пикап. С другой стороны, существует ли что-то невозможное для нее?
И он там был – стоял на том месте, где утром она припарковала свой «вольво». Я с удивлением покачал головой и, открыв дверь, нашел ключ в замке зажигания, как и было обещано.
На моем сиденье лежал сложенный лист бумаги. Я забрался внутрь, захлопнул дверцу и только потом развернул его. Затейливым каллиграфическим почерком Эдит там было написано всего два слова:
Будь осторожен.
Взревевший мотор заставил меня вздрогнуть от неожиданности, и я рассмеялся над собой.
Когда я приехал домой, дверь была заперта, а засов не задвинут – точно так же, как я оставил утром. Зайдя в дом, я направился прямо к стиральной машине. Там тоже всё выглядело по-прежнему. Я начал рыться в поисках своих джинсов и, найдя их, проверил карманы. Пусто. Возможно, я всё-таки повесил ключи на место, подумал я, качая головой.
За ужином Чарли казался рассеянным, и я предположил, что он волнуется о чем-то по работе, или о баскетбольной игре, или ему просто очень нравится лазанья – по нему сложно сказать.
– Пап, ты знаешь… – начал я, отрывая его от размышлений.
– Что, Бо?
– Думаю, ты был прав насчет Сиэтла. Наверное, я подожду, пока со мной сможет поехать Джереми или кто-то другой.
– А, – удивленно сказал он. – Хорошо. Так что, ты хочешь, чтобы я остался дома?
– Нет, пап, не меняй своих планов. У меня сотня дел: домашнее задание, стирка. Еще нужно в библиотеку и в магазин за продуктами. Буду ходить туда-сюда весь день… Так что поезжай и развлекись.
– Ты уверен?
– Абсолютно. Кроме того, в морозильнике осталось угрожающе мало рыбы – всего года на два, может, на три.
Он улыбнулся:
– Бо, с тобой определенно легко жить.
– Могу то же сказать о тебе, – рассмеялся я. Смех прозвучал неестественно, но Чарли, кажется, этого не заметил. Я чувствовал себя таким виноватым за этот обман, что чуть было не последовал совету Эдит и не рассказал ему, где буду. Чуть было.
Машинально складывая выстиранное белье, я думал о том, не ставлю ли этой ложью Эдит выше собственного отца – в конце концов, я защищал ее, а его оставлял лицом к лицу с… не знаю точно, с чем. Я просто исчезну? Или полиция найдет… часть меня? Я понимал, что не в состоянии полностью представить себе, каким ударом это будет для него, и что потерять ребенка – даже ребенка, которого он не часто видел последние десять лет, – это трагедия более страшная, чем я способен постичь.
Но если я скажу ему, что буду с Эдит, если впутаю ее в то, что последует, то как это поможет Чарли? Облегчит ли его потерю возможность кого-то в ней обвинить? Или только подвергнет его еще большей опасности? Я помнил, как Роял смотрел на меня сегодня. Помнил черные блестящие глаза Арчи, стальные руки Элинор и Джесамину, по какой-то неясной причине казавшуюся самой пугающей из всех. Разве я и в самом деле хочу, чтобы отцу стало известно что-то такое, что может заставить их почувствовать исходящую от него угрозу разоблачения?
Поэтому единственное, чем я в силах был помочь Чарли, – это завтра прикрепить к двери записку со словами «я передумал», а потом сесть в пикап и поехать в Сиэтл. Я знал, что Эдит не рассердится, а отчасти даже надеется именно на это.
Но знал и то, что не стану писать такую записку. Не мог даже представить, как это делаю. Когда Эдит придет, я уже буду ждать.
Так что, пожалуй, я действительно выбираю ее, ставя выше всего остального. И хотя я понимал, что должен мучиться угрызениями совести, чувствуя свою неправоту, вину, сожаление – ничего подобного я не испытывал. Возможно, потому, что это совсем не ощущалось как выбор.
Но всё это имело бы значение, если бы наше свидание закончилось плохо, а я был почти на девяносто процентов уверен, что такого не произойдет, – уверен отчасти из-за того, что по-прежнему не мог заставить себя бояться Эдит, даже когда пытался представить ее в виде той Эдит с острыми клыками из моего кошмара. Я достал ее записку из заднего кармана джинсов и перечитывал снова и снова. Эдит хотела, чтобы я был в безопасности, и в последнее время приложила много усилий для моего выживания. Не в этом ли ее подлинная сущность? И если «слетят предохранители», неужели эта часть Эдит не возьмет верх?
Стирка была не тем занятием, которое могло занять мои мысли. Сколько я ни пытался сосредоточиться на той Эдит, которую знал и любил, но всё же не мог не представлять себе, на что похоже это «закончится плохо». Что при этом ощущаешь. Я посмотрел достаточно фильмов ужасов, чтобы иметь кое-какие устойчивые представления, и эта смерть не казалась самой страшной. Большинство жертв выглядели какими-то обмякшими и бесчувственными, пока их… высасывали. Но потом я вспомнил, как Эдит рассказывала о медведях, и понял, что в действительности нападения вампиров не вполне совпадают с голливудской версией.
Но это ведь Эдит.
Я обрадовался, когда наконец пришло время ложиться спать. Однако понимал, что мне ни за что не уснуть со всем этим хаосом в голове, поэтому впервые в жизни сознательно принял ненужное мне лекарство от простуды – то, которое обычно вырубало меня на добрых восемь часов. Я понимал, что это не самое ответственное решение, но завтрашний день обещал стать достаточно сложным, даже если я не буду ошалевшим от недосыпания. В ожидании действия таблеток я снова слушал диск Фила. Знакомые крики оказались до странности успокаивающими, и где-то на середине альбома я отключился.
Я проснулся рано, отлично выспавшись без сновидений благодаря злоупотреблению лекарством. И, хотя хорошо отдохнул, все равно чувствовал себя взвинченным и нервным, время от времени едва не впадая в панику. Приняв душ, я по привычке тепло оделся, хотя Эдит обещала на сегодня солнце. Потом выглянул в окно: Чарли уже уехал, а небо закрывал тонкий слой облаков, белых и пушистых – да и то, судя по всему, ненадолго. Во время завтрака я не ощущал вкуса еды, а когда закончил, бросился приводить себя в порядок. Я как раз закончил чистить зубы, когда услышал тихий стук, который заставил меня помчаться вниз, перепрыгивая через ступеньки.
Руки вдруг показались слишком большими для простого засова, и мне потребовалось некоторое время, но в конце концов я сумел распахнуть дверь – и за ней стояла она.
Я глубоко вдохнул. Вся нервозность сошла на нет, я был абсолютно спокоен.
Сперва Эдит не улыбалась – ее лицо было серьезным, даже настороженным. Но, оглядев меня, она явно расслабилась. Даже рассмеялась.
– Доброе утро, – Эдит хохотнула.
– Что такое? – Я посмотрел вниз, чтобы убедиться, что не забыл надеть что-нибудь важное, например, обувь или штаны.
– Мы с тобой два сапога пара, – снова засмеялась она.
Она тоже надела светло-коричневый свитер поверх белой футболки и джинсы, правда, ее свитер был с округлым вырезом, а мой, как и футболка – под горло. И наши свитера, и джинсы оказались идентичного оттенка. Только она выглядела как модель, а я, вне всяких сомнений, нет.
Я запер за собой дверь, а Эдит пошла к пикапу. Она ждала у пассажирской двери с мученическим выражением лица, которое легко было понять.
– Ты согласилась, – напомнил я, открывая перед ней дверь.
Забираясь внутрь, она послала мне мрачный взгляд.
Я занял свое место за рулем и постарался не съежиться от слишком громкого звука взревевшего двигателя.
– Куда отправимся? – спросил я.
– Пристегнись, а то я уже нервничаю.
Я закатил глаза, но выполнил ее просьбу.
– Так куда мы едем? – повторил я.
– Вначале по сто первой на север.
Было удивительно сложно сосредоточиться на дороге, ощущая на лице взгляд Эдит. Я компенсировал это тем, что вел осторожнее, чем обычно, по все еще спящему городу.
– Ты вообще планируешь выехать из Форкса до ночи?
– Этот пикап по возрасту годится твоему «вольво» в дедушки, так что прояви немного уважения.
Вскоре, несмотря на ее пессимизм, мы покинули пределы города. Лужайки и дома сменились густым подлеском и плотной стеной леса.
– Сворачивай направо, на сто десятое, – распорядилась Эдит, когда я уже готов был спросить. Я молча подчинился.
– Теперь едем прямо, пока не кончится асфальт.
Судя по голосу, она улыбалась, но я слишком боялся, что действительно съеду в кювет, если попытаюсь взглянуть на нее, чтобы убедиться в этом.
– И что там, в конце пути? – поинтересовался я.
– Тропа.
– Мы пойдем пешком?
– Какие-то проблемы?
– Нет, – я постарался соврать как можно увереннее. Но уж если ей показался медлительным мой пикап…
