объявление прибывших все больше торжественности, пока его голос не стал чистым
пафосом, летящим над присутствующими. И вот пришел момент, когда ему нужно было
продемонстрировать глубокое дыхание и выдержку.
- Ее королевское величество королева Ирина-Иоанна Рудлог! Ее высочество
кронпринцесса Ангелина-Иоанна Рудлог! Ее высочество принцесса Василина-Иоанна
Рудлог!
Пока шло казавшееся бесконечным представление королевской семьи, Ирина с мужем и
дочерями спокойно стояли у входа в главный зал, улыбаясь и благожелательно кивая
знакомым и незнакомым гостям, образовавшим цветастый и пестрый коридор по обе
стороны от входа. Дамы присели в реверансах, кавалеры склонились в поклоне и вдруг в
наступившей почтительной тишине зазвучали первые звуки императорского тансо –
величественного парного танца, когда пары словно парят по залу под торжественную
мелодию, то убыстряясь, то замедляя шаг, будто качаясь на морских волнах.
Святослав Федорович повел жену открывать бал. Первый круг они протанцевали вдвоем, а
затем к ним начали присоединяться гости. Младшие принцессы, еще не дебютировавшие,
вежливо дождались окончания танца родителей, и ушли с няней в детскую комнату. А
старшие тоже танцевали, даже Маришка, которую пригласил молодой лейтенант.
Один танец сменял другой, гости танцевали, пили, веселились. Королева будто поймала
кураж – кружась в объятьях галантных кавалеров, заверявших ее в своей преданности и в
своем восхищении. Ее наконец-то отпустило напряжение прошедших дней. И все это -
море света, цветов, маски и разноцветные костюмы, почтительные поклоны аристократов
и членов купеческих семей – подействовало на нее, как пузырящееся шампанское на
морозе. Кажется, она снова почувствовала себя счастливой.
И вот зазвучали первые аккорды медленного тируме – этот танец танцевался партнерами
так близко, что незамужним девушкам и юношам запрещено было принимать в нем
участие. А перед отдыхающей королевой склонился высокий мужчина в полковничьем
мундире и черной маске, закрывающей верхнюю половину лица.
- Торжествуете, моя королева? – глухо спросил он у ее уха, когда они прошли первые шаги
танца, и мелодия подхватила их, унося в мир, где существовали только они двое.
«Ох, Игорь, Игорь»…
- Благодаря тебе, - королева говорила так же тихо, чувствуя его дыхание на своей щеке, - я
могу торжествовать. Я победила.
- Не скромничайте, моя королева, этот триумф исключительно ваш. Что вы будете теперь
делать?
Она чувствовала тепло его крепкого тела, и ей хотелось оказаться совсем в другом месте –
там, где они были счастливы.
- Завтра двор перебирается в летнюю резиденцию. А послезавтра я выставлю свои
условия на Совете. И затем мы с девочками тоже уедем.
Касание рук, касание тел, дрожь по позвоночнику и синхронно бьющиеся сердца.
- Игорь, я хочу наградить тебя. Графский титул будет в самый раз, правда?
Чуть сжавшиеся пальцы и снова теплое дыхание у уха.
- Не нужно, Ваше Величество. Для меня счастье служить вам, моя королева.
«Вы невыносимо прекрасны, моя королева…»
«Игорь, Игорь, что же мне с тобой делать?»
Безмолвный разговор-воспоминание, разговор-обещание. «Опять королева говорит о
делах», - шушукались затюканные за прошедшую неделю придворные. Никто, увидевший
эту пару, не подумал бы, что за сжатыми губами Ее Величества и серьезным лицом
начальника разведуправления стоят вопросы меньше чем государственной важности. И
только принц-консорт, внимательно наблюдающий за танцующими, на одно мгновение
прикрыл глаза, словно отгораживаясь от реальности.
- Я бы хотела, чтобы все было по-другому, - сказала она с тоской, растворяясь в его
надежных объятьях. «Да, чтобы мы с тобой были не теми, кто мы есть, а просто мужчиной
и женщиной, Игорем и Ириной. Чтобы мы могли спокойно, как все люди, любить друг
друга, не быть постоянно на виду, не прятаться, как воры и не красть часы и минуты
счастья у судьбы, чтобы надо мной не висел долг перед государством, перед детьми, перед
моим мужем - моим любимым и незаменимым другом. И пусть от него я не горю, как от
тебя, и ноги не слабеют, и сердце не бьется, как сумасшедшее, но он не заслуживает того, что я хотела бы сделать. Он моя опора, мой дом, моя крепость. Но видят Боги, как я хочу
быть с тобой!».
Она не произнесла это вслух, но ему и не нужно было слышать, чтобы понять.
- Я всегда буду рядом, моя госпожа, - произнес он, почти касаясь ее щеки губами, и от этих
простых слов по ее телу разлилось тепло, а сердце сладко замерло от счастья.
Поздно ночью притомившиеся и изрядно выпившие гости вышли на огромную террасу –
наблюдать за фейерверком и пиротехническим шоу. В парке крутились огненные колеса,
били разноцветные фонтаны из искр, волшебные световые звери плавали между деревьев, окрашивая стволы и листву в красные, синие и желтые цвета. Кружили огромные бабочки, которые, поднимаясь в небо, увеличивались в размерах, пока не рассыпались водопадом
холодных искр, льющихся с неба до земли. В небе кружились хороводы из звезд,
складываясь в кружевные рисунки и постепенно затихая. Высокая публика встречала
каждое новое чудо ахами и аплодисментами.
Фабиус Смитсен из своей камеры тоже любовался фейерверком. Он вообще любил
красоту этого мира и восхищался выдумкой людей, создававших различные диковины.
Люди оказались очень занятными существами с вкусными, сытными эмоциями. И этот
мир очень не походил на его мрачную, безрадостную родину, наполненную борьбой за
выживание.
Смитсен улыбался, да и в последнее время улыбка практически не сходила с его лица, так, что охранники даже забеспокоились – не двинулся ли медиамагнат часом от ареста. Нет, не двинулся. Так мог бы улыбаться человек, который точно знает, что дело всей его жизни
скоро будет сделано.
На следующий день к вечеру дворец снова опустел, но пустота эта была не тревожной, как
раньше, а легкой и праздничной. Слуги убирали покои и бальные залы, а стук каблучков
королевы, доделывающей дела, звучал, как победная дробь барабанов. Она отпустила
няню, и вечер они провели с семьей, купаясь в огромном бассейне термального комплекса, греясь на медленно опускающемся к горизонту солнышке, обсуждая семейные дела и
планы.
День единения с народом прошел на ура, и рейтинги королевы взлетели до небес. Она
подготовила условия, на которых проголосовавшие за сокращение ее полномочий не будут
обвинены в госизмене, и даже останутся на своих постах. И весь вечер она чувствовала, как внутри словно играют фанфары, предвкушала, как вытянутся лица предателей и как
она, слово за слово, вобьет их в землю. А потом милостиво простит. Да, она была
мстительна, как любая женщина, гордость которой уязвили. Но здесь дело было не только
в мести – но и в уроке на будущее, чтобы сохранить государство от дураков.
Но выступить на Совете она не успела. С утра, когда народ, собираясь на работу под
включенный телевизор, периодически поглядывал в него, все каналы внезапно прервал
экстренный выпуск. И премьер Северян, запинаясь и пряча глаза, поведал, что Ее
Величество в рамках борьбы с кризисом намерена поднять налоги, отменить все
социальные выплаты и привилегии, вернуть обязательную службу в армии и давным-
давно отмененный сбор десятой доли заработанного у горожан.
Все это звучало так невероятно на фоне событий прошедшей недели, что вместо работы
большинство горожан пришло на площадь перед дворцом – требовать объяснений от
королевы. И когда со стороны дворца раздались выстрелы, и люди, одетые в форму
гвардейцев королевы, демонстративно перезарядив ружья, выстрелили еще раз и еще –
после чего скрылись в направлении дворца, толпа озверела.
Кровь на брусчатке, тела погибших, передаваемые на руках по направлению к
прибывшим реанемобилям, крики «Долой кровавую королеву», и кто теперь разберет –
кто кричал, сами ли оглушенные случившимся граждане, или проплаченные провокаторы?
Толпа ринулась штурмовать дворец, сломала ворота, и не остановили ее ни стрелки Талии, ни маги, ни охрана дворца. Ворвавшиеся во дворец озверевшие люди стали крушить все
вокруг, избивать испуганных слуг, и метаться в поисках той, кто, по их мнению, отдала
приказ стрелять.
Фабиус Смитсен, услышавший отдаленные выстрелы, с усмешкой встал, одним
движением руки расплавил замок на дверях камеры и вышел, уложив метнувшихся к нему
охранников. Прогулочным шагом он двинулся в сторону личных покоев королевы, а за
ним, как за кровавым сеятелем, оставались тела пытавшихся остановить Черного стражей.
Королеву разбудил стук в дверь.
