Сейчас казалось, что она оспорила это. Просто откровенно объявив об этом. Это не ласково и не справедливо.
Я понесся в темные, грязные ряды прочь от наших глупых, торговых убежищ.
Мне нужен план.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. АЛЕКС
53–42 МИЛИ
Все лицо Нико покрылось волдырями. Я полагаю из-за того, что во время его борьбы с Джози маска сдвинулась в сторону.
Я догадываюсь, что и во рту у него тоже волдыри. Или на его легких.
Нико порылся в пластиковой коробке для хранения лекарств и нашел бутылку детского "Бенадрила".
Он сорвал пломбу и глотнул прямо из бутылки.
— Не могу сесть за руль, — прохрипел он. — Мы отдохнем. Десять минут.
Он повалился на сидение и наклонил голову, пытаясь дышать.
— Можем мы снять маски? — спросил Макс.
— НЕТ! — заорали мы с Сахалией одновременно.
— Только людям с третьей группой крови можно снимать маски, — сообщила Сахалия.
— Это еще кто? — спросил Батист.
— Ты, я и Алекс, — ответила Сахалия, закатывая глаза.
Пожав плечами, я стянул маску.
В воздухе был какой-то привкус. Тугой привкус.
Но это гораздо легче сказать, чем увидеть и, в определенном смысле, чем представить, так как вы не должны слышать свое страшное дыхание прямо в своих ушах.
Батист робко снял свою маску. Макс и Улисс вместе пробормотали о несправедливости.
— Что нам теперь делать? — спросила Сахалия, уперев руки в бока.
— Полагаю, просто ждать, — сказал я. — Нико, скажи нам, когда сможешь ехать, ладно?
Голова Нико запрокинулась на спинку сиденья.
Я подошел к нему и положил руку ему на плечо.
— Нико? Нико! — позвал я.
А потом я услышал его храп.
— Ох, великолепно! — произнесла недовольно Сахалия.
— Нико, нам пора отправляться, — сказал я. — Нико, проснись.
Нико приподнялся и в замешательстве посмотрел вокруг.
— Просто дайте мне поспать нескольких минут, — пробормотал он. — Я так устал.
Он не спал... ладно, больше чем 24 часа, может быть, все 36 часов. Но тем не менее.
Ожидание было убийственным. Мы дали ему добрых десять минут.
— Ладно, Нико. Пора вставать! — потряс его я.
— Я могу сесть за руль, — проговорила Сахалия.
— Что? Нет, ты не можешь!
— Мой отчим все время давал мне водить машину, — настаивала она.
— Это ужасная идея. Это автобус. Большой школьный автобус.
— Я могу управлять автобусом, — закричала Сахалия.
— Пусти ее за руль, — пробормотал Нико. И снова заснул.
Ну, ладно, Сахалия вела автобус не так уж ужасно. Она ехала, возможно, немного быстрее, чем Нико, но мне плевать. Джози была в «отключке». Дети — в шоке, а Нико пришлось погрузить себя в небытие с помощью "Бенадрила" — чем быстрее мы доберемся до МАД, тем лучше.
Мы проезжали мимо рейсового автобуса, выгоревшего дотла, когда впереди заметили замаскированную шатающуюся фигуру.
Сахалия затормозила, но зацепила парня. Его голова треснулась о бок автобуса, а затем человек пропал.
Сахалия слишком резко рванула руль вправо, и мы внезапно накренились вниз по насыпи.
Ландшафт рядом с шоссе был довольно скудный — не много деревьев или растительности. Холмы с каким-то унылым кустарником, которые, я предполагаю, и затормозили автобус.
Это не авария, просто замедление до остановки. К тому же Сахалия, в основном, тоже давила на тормоз.
Малыши заплакали.
Нико пошел, шатаясь, оттуда, где сидел.
— Что случилось? — крикнул он.
— Сахалия съехала с дороги, — сказал я. Затем, когда она посмотреть на меня убийственным взглядом, я добавил: — Случайно.
— Ладно, — произнес Нико. Казалось, он довольно неустойчиво держится на ногах.
Он кашлянул, и на внутренней стороне его маски появилась кровь.
Он оглядел территорию вокруг. Она казалась довольно пустынной.
— По-моему, мы в полной безопасности!
Я кивнул. Я понимал, что он имеет в виду.
Нико подразумевал, что мы в полной безопасности, чтобы вздремнуть.
— Мы голодные, — пожаловался мне Макс.
Они говорили это и раньше, но это было, когда мы думали, что прибудем в Денвер через несколько часов. Теперь это выглядело так, словно мы остаемся здесь на ночь.
— Так поешьте, — сказал я ему. — Еда вон там.
Я указал на открытый ящик, наполненный едой.
Почему детям нужна моя помощь, чтобы открыть пакет с походной смесью из сухофруктов и орехов?
— Вы, ребята, должны заботиться о себе сами! Я не отвечаю за вас, — проговорил я.
Он начал плакать.
Я вздохнул и протянул Максу руку.
— Прости, — сказал я.
Я думал, что он пожмет ее, но вместо этого он приблизился ко мне, и тут я понял: он дает мне себя обнять.
Трудно оказывается, во всех этих коконах. Но я посчитал, что от этого он почувствовал себя лучше.
Потом Макс сказал:
— Мы очень хотим есть.
— Ради бога, Макс, если хотите есть — ешьте! — сказал я.
— Но как? — спросил он.
— Что значит, как? Открываешь рот, кладешь туда еду и жуешь!
Он постучал по пластиковой глазной панели своей маски на лице.
— Как нам есть в этом?
Я почувствовал себя глупо. Да, об этом я не подумал.
Я пошел назад, чтобы помочь малышам. В итоге они просто приподнимали края своих масок и просовывали туда еду.
Я заметил, что кожа Макса краснеет и покрывается волдырями, поэтому после того, как он успел засунуть пару горсток походной смеси себе в рот, я отнял ее у него.
Они легли спать. Я старался не уснуть и покараулить, но оказался таким же усталым, как и все остальные.
Я не знаю, почему никто не пришел покопаться в автобусе.
Может быть, потому что автобус выглядел снаружи довольно фигово.
Он был покрыт большими неровными пятнами, сделанными мастикой, которую Робби с малышами использовали для замазывания каких-либо трещин или вмятин. А окна забиты досками.
Автобус, наверное, выглядел, сдохшим данным давно.
ГЛАВА ПЯТАЯ. ДИН
ДЕНЬ 12
Я решил перестроить Поезд и гостиную в более автономное помещение — небольшой дом внутри огромного магазина. Таким образом, мы могли бы осветить и отопить его, когда понадобиться, и сделать более веселым и менее пугающим для малышей.
План был грандиозный. Чтобы отвлечься от того, что произошло между мной и Астрид, мне был необходим грандиозный план.
Сначала я взял фонарик и отправился в отдел игрушек. Я заметил, что там разделительные перегородки, в отличие от большинства других, были на колесиках.
Конечно, они были заблокированы, но, разблокировав колеса, перегородки можно будет передвигать.
Я отсоединил одну перегородку от ряда, в котором располагались настольные игры. У перегородки имелись полки (а не крючки). Я решил, что это здорово — мы сможем размещать на полках припасы.
Опустившись на колени, я разобрался, как разблокировать колеса. Затем я толкнул перегородку к Поезду.
Это была тяжелая работа. Разделительная перегородка высокая (может быть, семь футов в высоту?), тяжелая и громоздкая.
Конечно, она плохо катилась, поэтому мне пришлось толкать ее под углом, как поломанную тележку в магазине.
К тому времени как я достиг с ней гостиной, я запыхался и вспотел.
Перемещение перегородки оказалось долгой работой, а это была только одна из стен в трехсторонней комнате, которые я планировал установить вокруг гостиной.
Астрид с детьми были в Кухне. Наверное, обедали.
Я не хотел чувствовать себя обделенным, но, конечно, чувствовал.
Я сосредоточился на моем плане по переустройству нашего благоустройства.
В нашем отделенном жилом пространстве, кроме спальных мест, будут еще собственная “кухня” и главное хранилище.
И тогда наш Поезд, с нашими кроватями, окажется прямо там. Нам необходимо будет выходить наружу, только, чтобы сходить на Свалку или за дополнительными припасами.
Часть моего разума осознавала, что даже если мы останемся в "Гринвее" очень, очень надолго, я продолжаю двигаться вперед. Но все, о чем я мог думать в тот момент, это о том, что мне хотелось продемонстрировать Астрид, что у меня есть отличные идеи, и что я умный и независимый, и что я могу передвигать очень тяжелые предметы.
Это правда.
***
К тому времени как я притащил вторую перегородку к гостиной, Астрид с малышами вернулись с Кухни. Мы с Астрид игнорировали друг друга.
Она молча протянула мне бутерброд с арахисовым маслом и фруктовым джемом, а я, молча съев его, вернулся к работе.
Бутерброд с арахисовым маслом и фруктовым джемом очень вкусный, но я полагаю, что это общеизвестно.
Дети пытались играть в настольные игры под елочной гирляндой.
Каролина играла лежа на боку. Девочка выглядела измотанной.
— Дин, иди, поиграй с нами в "Монополию", — скомандовала Хлоя. — У Каролины и Генри совсем не получается.
— Нет! — рявкнул я.
Три детские головки тут же поднялись, и в глазах Астрид, направленных на меня, застыл вопрос.
Я думаю, что в «Гринвее» резкий тон кого-нибудь из нас с первой группой требовал немедленной оценки риска.
