Но если все позволено, включая хвосты, то куда же смотрит бог? По какому критерию судить? Почти пять лет назад я общался с философом Фукуямой. Среди прочего, я спросил его, почему Россия в мире воспринимается хуже, чем Китай, хотя она гораздо свободнее. Он ответил: «Про Китай в мире есть ощущение, что он движется от большей несвободы к большей свободе, а про Россию в последние годы — наоборот».
Что разводов на Мальте не было, до поры до времени не мешало ей быть Европой. Вчера не было, сегодня есть. А вот если бы Мальта двинулась в обратном направлении: провела референдум о том, чтобы отобрать избирательное право у женщин или ввести обязательную церковную исповедь для занятия государственных должностей, — тогда Европой она бы уже не была. Главное не в наличии хвостатых людей, а в сокращении их количества.
Президент России съездил на Южные Курилы, и японцы дают понять, что для их утонченного сознания он совершил бестактность, вроде как высморкался в занавеску в присутствии фрейлин. У них-то так не принято. Там даже «нет» не говорят, а отвечают уклончиво. Мальчик скупыми жестами объяснил, что его зовут Накоси. А тут нашла коса на сад камней, лиса на журавля, улитка на склон Фудзи.
Министр иностранных дел Сэйдзи Маэхара сказал, что поездка Медведева ранит чувства японцев. Это истинно японская формулировка. Ведь, следуя японской добродетели, выражаемой загадочным понятием «кэнкё», японец, даже если он прав, посредством самоуничижения старается смягчить свое превосходство. А Медведев делает ровно наоборот: моя страна, куда хочу — туда и еду.
Как-то разбираясь в Японии, что они там думают про эти Курилы, я разговаривал с тогдашним вице-спикером японского МИДа Акиро Чибой. «Вы видели японца, переходящего на красный свет? Мы — страшные легалисты, мы везде следуем правилам. То, что СССР нарушил пакт о нейтралитете, — невыносимый поступок для японского сознания. А эти четыре острова вообще были заняты после того, как мы подписали капитуляцию 2 сентября 1945 года. Некоторые наши ученые утверждают, что с юридической точки зрения — это попросту новая война». Это как срубить казацкой шашкой буйну голову церемонно раскланивающемуся самураю, вложившему меч в ножны в знак окончания поединка.
С точки зрения японцев, Россия, поступив так, потерпела моральное поражение и потеряла лицо. Спасти его и вернуть доверие она могла бы актом щедрости. «Что плохого в том, чтобы вернуть эти острова? Уверяю вас, японцы это оценят очень высоко», — говорил раскрасневшийся от саке молодой менеджер в рюмочной под токийской окружной железной дорогой. «Россия тратит большие деньги на эти острова, это для нее большое бремя. Если она вернет эти острова, это будет великий жест со стороны русского народа, Япония сумеет быть признательной», — говорил пожилой церемонный хозяин продуктовой лавки в жилом районе за чаем в кладовке («Вы оказали нам честь, посетив нас в ненастную погоду»).
Чувствительные японцы жалуются, что визит Медведева нарушил их правила хорошего тона, и не замечают, как сами нарушают чужие. После того как японский МИД предостерег Медведева от поездки на Курилы, у него не оставалось выбора. Ведь есть же и у нас представление о потере лица, выражаемое загадочным словом «слабо».
К тому же японские премьеры сами регулярно оказываются в похожей роли, и особой чувствительности при сём не проявляют. Соседи в Китае и Южной Корее шлют в японские посольства в своих столицах не то что ноты протеста, а собственные отрезанные пальцы, протестуя против того, что японские премьеры ходят молиться в храм Ясукуни. А те ходят и ходят, хотя не могут не заметить, что ранят чувства соседей. С пальчиками-то кровавыми в глазах — попробуй не заметь.
Ясукуни — синтоистское святилище в Токио, где хранятся таблички с именами павших за императора. Среди чтимых духов особенно вредные — 14 духов министров японского правительства, приговоренных как военные преступники класса А к смертной казни или пожизненному заключению на Токийском процессе 1946—1948 гг. (азиатский аналог Нюрнберга). Духи предков сраму не имут, поэтому премьер-министры Японии регулярно навещают родимые пенаты. А китайцы и корейцы смотрят на это, как мы или поляки смотрели бы на Ангелу Меркель, идущую всплакнуть на могилку Гиммлера.
«Немцы очень хорошо сделали, что покаялись за свое прошлое, — говорил дипломат Чиба. — Но Япония не будет им следовать, потому что мы не делали того, что они, например не уничтожали специально какой-нибудь один народ. У Японии не было нацистов и СС, у нас был только наш “Вермахт”». Чиба уверял, что немецких преступников судили за преступления против мира и человечности, а японских — только за преступления против мира. А это большая разница. Чувствуете?
При храме Ясукуни есть музей, при музее — сувенирный магазин. Если бы такой вдруг появился в Германии, Путин, Обама и Кэмерон слетелись бы на новую Ялтинскую конференцию.
У входа — бронзовый летчик-камикадзе, гордый утонченный юноша, смотрящий вдаль. Напротив — три бронзовых памятника погибшим на войне животным: лошади, собаке и суши — рыбе тунцу, главной кормилице японских солдат. Недавно к ним добавился еще один — памятник индийскому правоведу Радха Бино Палу, автору юридической экспертизы с выводами о неправомочности Токийского процесса и приговора японским военным преступникам.
Самое интересное в музее — сувенирная лавка. Пришедшие на экскурсию школьники радостно меряют шапочки японских солдат времен Второй мировой, а взрослые мнут в руках старомодные пачки кофе, который, как написано на ценнике, «пили наши героические солдаты на войне», и листают книжки «Япония невиновна» (индийского юриста, увековеченного у входа), «Так называемая Нанкинская резня», «Реквием по летчикам специальных сил». В общем, этими папиросами согревались наши героические зольдатен под Сталинградом.
Я не встречал ни одного японца, который испытывал бы раскаяние или хотя бы неловкость за участие Японии в войне, похожие на те, что есть почти у каждого немца. Максимум — за отдельные грехи, вроде принуждения кореянок и китаянок к сексуальному обслуживанию японских военных. И у японцев масса объяснений. Япония сама стала жертвой самого страшного военного преступления — атомной бомбардировки, это снижает эффективность обличения бывшими противниками японских грехов. Японцы чувствуют лицемерие в освободительной риторике союзников-победителей: ее обвиняют в оккупации и порабощении стран и народов Азии, при том что большинство из них в то время были даже не странами, а заморскими владениями европейцев, в том числе самих упрекающих. Япония же вела войну под лозунгом возвращения Азии азиатам.
Японцам не стыдно за союз с Гитлером: они не разделяли его идеологии, не устраивали холокост, он для них далекий и чисто военный тактический союзник из другой цивилизации. Собственно, за Гитлера должно быть стыдно не японцам, а самим победителям — ведь он порождение не дальневосточной, а их же собственной западной, европейской цивилизации. Наконец, Япония чувствует себя жертвой вероломства. В то время как она всю войну соблюдала пакт о ненападении с СССР, игнорируя своего союзника, СССР в угоду своим союзным обязательствам этот пакт нарушил и, хуже того, не просто нанес военное поражение ее армии, но и забрал ее территории.
Германия чувствует себя наказанным злодеем, осознавшим, искупившим свою вину и вставшим на путь исправления. Япония чувствует себя жертвой, которую сильные по праву победителей осудили как злодея, — жертвой несправедливого суда. Точно так же не чувствовали себя виноватыми Германия, Австрия и Венгрия, да и ни одна страна-участница после Первой мировой войны. Атмосфера в Азии после Второй мировой и до сего дня больше напоминает обстановку в Европе после Первой мировой. Война кончилась, но нет виноватых — только обиженные.
Для Азии это была ведь, по большому счету, не вторая, а первая мировая война. А кто помнит, чтоб Германия раскаивалась после 1918-го? В Азии сейчас, как в Европе тогда, все считают себя одинаково правыми, одинаково пострадавшими и одинаково благородными. И у всех друг к другу мелкие территориальные претензии.
Бывший немецкий канцлер Гельмут Шмидт приезжал в Токио в то же время, когда я разговаривал с Чибой. Он прочел японцам неприятную лекцию. «Германия совершала худшие преступления, чем Япония, — говорил Шмидт, — но современная Япония гораздо более одинока. К сожалению, у японского народа очень мало искренних друзей во внешнем мире». Япония — второй донор ООН после США, главный жертвователь на программы развития в Азии: об этом от Индии до Филиппин сообщают щиты на больницах, мостах и дорогах. Но когда Япония пыталась пробиться на место постоянного члена Совбеза ООН, даже после соответствующей дипломатической обработки за нее проголосовали из всей этой части света только Афганистан, Бутан и Мальдивские острова.
