— А «языки»? Хоть одного взяли?
— И не одного. Но идиоты-добровольцы со злости всех грохнули. Да и не так это просто. Они не просто запаслись оружием, Вольдемар. По сути, там обученное войсковое подразделение с хорошим командиром. И если оно прорвётся из окружения, у нас будут трудности. Так что оставляйте патрулирование и двигайтесь сюда. Как хочешь, но найди и смешай с дерьмом этих гадов. И можешь считать, что ты командующий батальоном и майор. Отбой.
«Ага, сами-то вы на повышение пойдёте, — мелькнуло в голове. — Может, сразу в оберст-лейтенанты, а то и в оберсты».
— Джек, расстояние до мостов через Днепр в Смоленске?
— Сорок девять с половиной.
— Курс на мосты. Всем: ракеты — к бою! Сэм!
— Я!
— Передавай: группа — за мной! Цель — колонна противника на подступах к мостам, высота — пятьдесят. Над городом расходимся, на цель заходим «звездой», работаем — по очереди, «кольцом».
Вертолёт — не самолёт, да и не гравиплан. Чтобы сменить направление движения, ему не нужно делать широченную дугу. Вскоре три машины, рубя лопастями воздух, рассекали налитый мглой воздух. В отличие от Петровича и его колонны, им не грозило заблудиться или врезаться в уцелевшие стены. Уже через пятнадцать минут они должны были появиться над центром разрушенного города — и для начала накрыть отступающих ракетами, потом причесать из пушек и пулемётов, а там уже придёт черёд десанта. Ведь, помимо прочего, каждый вертолёт нёс ещё и взвод «бронекавалеристов». И, в отличие от тех, кто попал в западню на заводе, тут были профессионалы — гордость Внутренних войск.
Эйхмансон покручивал в голове предстоящий бой. Мутантам не на что надеяться: они не на укреплённом заводе, а на пустыре. Вдобавок «звёздный» налёт отбить куда сложнее, если есть, чем. Значит, после штурмовки выбрасываем десант, охватываем и прочёсываем весь район. А когда с бойцами будет покончено, и придёт пора чистить повозки, можно будет осуществить давнюю мечту: прихватить мутантёныша посмирнее и взять с собой, в качестве домашнего животного и заодно раба. А что, это же не банальные собачки-кошки, это гораздо оригинальнее, Эйхмансон не сомневался, что многие его бойцы уже прикидывают, как бы протащить живой «трофей» через посты досмотра потом, после зачистки. В крайнем случае можно продать в зверинец или в институт. В чём проблема-то? Мы ж только одно существо берём, детей у него точно не будет. В крайнем случае выпотрошить на чучело можно уже Там.
…Грохот внизу оторвал ротмистра от приятных размышлений. Мрак разорвало мутное зарево, по броне забарабанили осколки. Громыхнуло так, что было слышно и через бронестекло. «В ракету попали, от неё всё остальное рвануло» — мелькнуло в голове ротмистра.
— Шеф, нас обстреливают! — забилось в наушниках. Вот и второму вертолёту досталось. — Они тут!
— Отставить панику! Если стеклом не подставишься, не пробьют! Видишь козлов? Работаем, работаем!
«Что, не ожидал? — с удивившим его самого злорадством подумал капитан. — Знакомься, это война!» Вскоре стало не до того: совсем близко засверкали трассеры — будто проносящиеся во тьме окна поезда, только ещё быстрее. И броня загремела, будто по ней колотили десятки молотков.
Пошло трещинами бронестекло кабины. Брызнули окровавленные ошмётки из радиста Клода, Джек непонимающе уставился на оторванную пулей кисть, на темнеющий от крови рукав — и отчаянно заорал. Лишившийся управления вертолёт качнулся, но тут же выровнялся — система автопилота повреждена не была.
Через пробитые дыры в кабину ворвался воздух Подкуполья — сырой, нечистый, холодный, лицо сразу защипало. Стекло, хоть пошло трещинами и покрылось пробоинами, устояло: судя по дыркам, попали в них из крупнокалиберного пулемёта. Броня тут, конечно, не на как на боевом гравилёте, не говоря уж об установке энергоброни — но от какого-то допотопного пулемёта должна выручить. Действительно, большинство пуль бесполезно прогремели по обшивке. В стекло залетели лишь три или четыре пули — но и Джеку, и Клоду хватило.
— Якоб, слышишь меня? — снизившись до пятнадцати метров, почти цепляя полозьями полуразрушенные крыши, ротмистр Эйхмансон бросил взгляд на пеленгатор. Придётся работать и за Джека, и за Клода.
Что там? Очередь прилетела из приземистого и до сих пор почти не разрушенного здания. Снова стреляет! На сей раз пули бесполезно пронеслись мимо… На, получай! Ротмистр плавно нажал на гашетку, и с направляющей сорвалась небольшая, как раз на такой случай, ракета. Есть! Подточенная временем бетонная коробка исчезает в пышном багровом облаке. Из огненного облака выпрыгивает какое-то существо, на голове, плечах и спине беснуется пламя. Стоило бы добить из пулемёта — но какой смысл? Само подохнет! Так, вон ещё пулемёт. Погодите, а что тогда сбило бедолагу Фритьофа? Устроить такой взрыв пулемёт точно не мог.
— Должна быть пушка! Ищи зенитку!
Ещё очередь пулемёта. И снова мимо, но теперь даже не впритирку с одним из вертолётом. Да они же на звук бьют, может, и просто наугад! То есть, если чуток подняться…
— Якоб, двести метров!
— Есть двести метров!
Выполнить приказ Якоб не успел. Пушка, которую Вольдемар пытался найти во тьме, ожила, распластав ночное небо огненным пунктиром. Увы, на сей раз мутантам-зенитчикам («А смешное сочетание, м-да!» — подумал Эйхмансон) повезло.
Нет, второй вертолёт не взорвался. Но Эйхмансон явственно видел, как брызнуло осколками остекление, один из снарядов вообще отличился — начисто снёс хвостовой винт. И машина Якоба тут же завертелась волчком, из открывшейся двери пулей вылетела отчаянно вопящая фигура. Потом машина зацепила крышу какого-то дома и опрокинулась на землю вверх полозьями, с хрустом подмяв винт. Из изрешеченного снарядами нутра не выбрался никто.
Последние сомнения исчезли. Пушка — где-то там, сзади-внизу. Любопытно, откуда зенитный автомат достали выродки? И как научились стрелять, прикрывая свои колонны на марше? Но нет худа без добра: зенитку засёк и уверенно держал пеленгатор. Заложить координаты в память ракеты, развернуться для пуска — и…
И высаживать десант. И сообщить на базу, чтобы прислали подкрепления. Через полчасика тут будет полный батальон и десять вертолётов.
Огненный луч из развалин ударил один раз. Но второго — не понадобилось.
Клёкот вертолётных лопастей нарастал постепенно. «А я уж думал, оставили нас в покое» — горько подумал Петрович. В подземелье уходили всё новые и новые тележки, они были достаточно узкими и достаточно проходимыми, чтобы осторожно спуститься по грудам битого кирпича. Вот машина — точно не пройдёт. Но и тут двое самых здоровых парней из компании Старины Раста обещали помочь, утащить установку под землю. Правда, пока не ясно, будет ли от неё толк под землёй. Ещё проще со снарядами, их захватили ещё грузовик, но ящики тащить может каждый. Тут быстро управимся. А баб, ребятишек и лежачих раненых увезли ещё раньше: им-то наверху точно не место… Ещё чуть-чуть, и можно было бы уходить под землю. Но как раз этого «чуть-чуть» им не дали.
Тихое клацанье затворов, шипение маховиков, тихий шёпот команд там, где они требовались. Отряд готовился к бою несуетно и деловито — теперь, на вторые сутки войны, не было и намёка на первую панику, когда все бесцельно метались под ливнем осколков и обломков, тяжёлыми оплеухами ударной волны. Разобравшиеся с управлением парни в кузове разворачивали пушку навстречу нарастающему железному клёкоту, целились в чёрное небо пулемётчики, остальные готовились прикрыть парк от возможного десанта.
— Готовьсь! — командует командир установки. «Артиллеристов» он возглавил только что — но уже освоился на новом месте, благо, Ярцефф научил обращаться с крупнокалиберным пулемётом. Коха Лось был и правда лось — в смысле, здоровый и на вид непроходимо тупой, с четырьмя могучими, непропорционально длинными даже при его росте руками. Глаз у Кохи не было, выше носа всё заросло жёсткой чёрной щетиной. Но Лось не переживал: он видел мир совсем по-другому, он и сам не мог сказать, как, а учёные люди из Международного института антропомутаций пустились бы в непонятные рассуждения о природном РЛС. Соответственно, и видеть у него получалось дальше всех, в любом смоге, и абсолютно неважно, днём или ночью. Жаль только — не всё.
Именно Коха и стал первым, кто увидел летящих врагов. Он даже определил направление — прямо на них, и примерную — «едрит, шустрые, гады», скорость «тарахтелок».
— Разворачивай, б…, разворачивай, крысоеды!!! — крикнул он, уже не заботясь о скрытности. И сам, всеми четырьмя могучими лапами, принялся ворочать установку. Неуклюже покачивая счетверённым стволом, пушка медленно меняла положение. Потом сообразил с маховиками, дело пошло быстрее. Казалось, три «тарахтелки» вроде тех, что садили днём по заводу ракетами, уже над головой, и вот-вот пустят своих крылатых посланцев. И всё-таки они успели. Пушка с задранным к небу стволом была теперь развёрнута на юго-запад. Помня, как летят трассеры из пулемёта, Борзя прикинул упреждение. Ага, ещё чуточку… И ещё чуть-чуть…
