Жан-Батист Мольер - Ученые женщины

Очень жаль, но можно ожидать,
Что с вашим мнением не согласится мать.
Ведь есть другой жених...

Молчите вы, сорока!
С ней философствуйте без отдыха и срока,
А в действия мои мешаться вам не след.
Про все скажите ей и дайте ей совет
Меня не доводить до белого каленья.
Ступайте ж!

Хорошо. Я прямо в восхищенье.

О радость! О восторг! Меня блаженство ждет!

Возьмитесь за руки, ступайте-ка вперед.
Идем к ней в комнату. Как эти ласки милы!

От их любви мне грудь волненье охватило.
Ах, сердце старое преобразилось вновь,
И вспоминается мне юных дней любовь.

Да, ни мгновения она не колебалась:
Покорностью своей как будто похвалялась;
И сердце отдала она свое тотчас,
Едва услышала родителя приказ;
Не так ей дорого ее отца веленье,
Как сладко матери явить сопротивленье.

О, я ей покажу, кому на деле тут
Законы разума над ней права дают,
Мать иль отец должны здесь управлять всецело,
Дух иль материя, сознание иль тело.

Был должен вежливо спросить он вас как мать.
Как вашим зятем так, без вашей воли стать?
По мне, сей господин ведет себя престранно.

И он весьма далек от цели столь желанной.
Наружность нравилась мне в нем и чувство к вам,
Поступки же - ничуть. В том виноват он сам.
Он знал, что я пишу и, кажется, немало,
И не просил, чтоб я хоть строчку прочитала!

На вашем месте я, поверьте мне, никак
Ему бы не дала вступить с сестрою в брак.
Надеюсь, мне никто не нанесет обиды,
Решив, что я свои преследую здесь виды
И что, предательством его возмущена,
Я в глубине души моей оскорблена.
Сумеет справиться душа с таким ударом:
Я философией защищена недаром,
Над миром высоко возносит нас она;
Но отношенье к вам - вот в чем его вина!
Ему согласье дать противно вашей чести.
Не мог бы нравиться он мне на вашем месте.
Вглядевшись пристально, - я правду вам скажу,
Почтенья у него я к вам не нахожу.

Глупец он!

Славой вы увенчаны бесспорной;
Лишь он не хвалит вас, всегда молчит упорно.

Нахал!

Ему прочла поэм я ваших тьму,
И ни одна из них не нравится ему.

Наглец!

Случалось нам с ним доходить до спора;
Вы не поверите, какую уйму вздора...

Молю, сударыня! Немножко доброты
Или, по крайности, хоть честной прямоты!
Чем вас обидел я? Чем мог ваш гнев навлечь я,
Чтоб вас, во вред себе, исполнить красноречья
И жажды погубить меня во мненье тех,
В чьей власти даровать моей любви успех?
Что, что наполнило вас гневом столь ужасным?
Пусть будет ваша мать судьею беспристрастным.

Когда действительно кипел бы гнев во мне;
Законен был бы он, мне кажется, вполне.
Его достойны вы: ведь первой страсти пламя
Имеет столько прав возвышенных над нами.
Что лучше нищим стать, утратить жизни свет,
Чем для него себе избрать другой предмет.
Что отвратительней такой любви непрочной?
Душа неверная есть выродок порочный.

Ужели заслужил в измене я укор,
Исполнив вашей же гордыни приговор?
Единственно ее исполнил я веленье,
Вините же ее, коль есть тут оскорбленье.
Всем сердцем отдался я власти ваших чар;
Два года в нем пылал непреходящий жар;
Служенье, нежный пыл, услуги и заботы
На вас, любовью полн, я изливал без счета.
Но было это все бессильно против вас:
Желанья нежные встречали лишь отказ.
Пыл, вами презренный, другой предложен мною.
Что ж, я, сударыня, иль вы тому виною?
Я ль изменился к вам, иль вами брошен был?
Вы ль гоните меня, иль сам я к вам остыл?

Отказом вам нельзя назвать мои стремленья
Наполнить красотой меж нами отношенья,
Старанье им придать такую чистоту,
Что истинной любви явила б красоту.
Но для меня вам мысль, как видно, трудно было
Очистить от страстей, отнять у низкой силы.
Ужели чистая вам близость не мила,
Когда сливаются в нас души - не тела?
Любовь доступна вам лишь в этой форме грубой,
Чьи узы вас влекут телесностью сугубой;
И, чтоб поддерживать огонь, что в вас зажжен,
Вам нужен брак со всем, что нам приносит он.
Вот жалкая любовь! Как над душой прекрасной
Таких земных страстей пылание не властно!
Ей чувственность чужда; огонь ее силен,
Но лишь одни сердца венчать желает он.
Ему все прочее - придаток неуместный;
Огонь тот чист и свят, как бы огонь небесный.
Под пламенем его желания чисты;
В нем мыслью грязною не смущены мечты;
Всему нечистому его стремленья чужды:
Он любит, чтоб любить, - до прочего нет нужды.
Он духу отдает чистейший свой экстаз,
И позабыто им, что тело есть у нас.

Во мне, сударыня, - я вам скажу по чести,
И тело и душа сосуществуют вместе.
Как тело мне забыть? Его чрезмерна власть,
И не могу ее заставить я отпасть.
Мне небо даровать ту мудрость не хотело,
И об руку идут моя душа и тело.
Прекрасней в мире нет, - так вы сказали мне,
Тех чувств, что к духу лишь стремятся в вышине.
И единенья душ, что нежность окрылила,
Очистив от страстей и чувственной их силы.
Но я такой любви утонченной не рад;
Упрек ваш справедлив: слегка я грубоват.
Люблю я целостно, и чувство столь живое
Велит, чтоб от любви своей желал всего я.
Но можно ли меня за это наказать?
Что до прекрасных чувств, по совести сказать,
То светом признана скорей моя метода:
Мы видим, что на брак не ослабела мода.
Что может быть честней и слаще этих уз?
Решив вам предложить супружеский союз,
Как мог подумать я, что даже мысли эти
В обидном для себя увидите вы свете?

Ну что ж, раз, не придав моим словам цены,
Желанья грубые насытить вы должны,
Раз могут сохранить в вас верность без раздела
Лишь узы плотские, одни лишь путы тела,
Заставлю я мой дух, коль разрешит мне мать,
На это ради вас свое согласье дать.

Нет, сроки минули для моего возврата:
Люблю другую я; могу ль такой оплатой
Вознаградить приют, где я нашел покой
От ран, что нанесли вы гордою рукой?

Вы, видно, на мое надеетесь согласье,
Раз слышу без конца про этот брак от вас я.
Иль неизвестно вам, средь ваших грез, что мной
Для Генриетты муж определен иной?

Увы, сударыня, я вас прошу покорно
Не подвергать меня такой судьбе позорной.
Своим соперником мне Триссотена счесть?
Проверьте выбор свой. За что пятнать мне честь?
Искали вы ума, моим пренебрегая;
Но недостойней бы не мог найти врага я.
Есть несколько таких: безвкусья произвол
Их в светлые умы почтительно возвел;
Но впору ли молву дурачить Триссотену?
Его писаньям все отлично знают цену.
Да, по заслугам он отныне оценен;
И, признаюсь, не раз бывал я поражен,
Что восторгались вы без меры пустяками,
Какие вы б сожгли, коль сочинили сами.

О нем вы судите иначе оттого,
Что видим в свете мы совсем ином его.