(Отходит с пренебрежением.)
ГОРГИЙ (с большой силой, глядя ей в глаза)Я – Горгий, Горгий, цвет александрийства
И некогда прославленный мудрец,
Потом – преступник, сделавший убийство,
И твой любовник щедрый, наконец!
Была ли в мире страсть моей огромней?
И был ли у тебя вернейший друг?
Припомни всё!
по глазам)
Да, да… Теперь я помню…
Крест черной мачты… белый лунный круг…
И моря плеск… и блеск змеи свистящей…
И погибающий, вопящий, – ты,
И он, к тебе склонившийся, целящий…
О, юноша, лучистее звезды
И чище голубей и горностаев!
Меня покинул ты моим страстям,
Мечтой развеясь, облачком растаяв…
Ужель навек?..
О нем… О том, чьи лотосы понюхав,
Я изменилась так… в миг и навек…
Ведь то был дух?
Не существует духов.
Кого сочла ты им, – лишь человек,
Как мы, поверь… Я знаю слишком много,
Чтоб признавать за явь подобный бред!
О, Горгий, значит… значит, нет и Бога?
(Помолчав, мягко)
Бога я не отрицаю, нет!
Он – Мировая Сила, Высший Разум, —
И в культах всех есть истина о нем.
Иль веруешь во всех божеств ты разом?!
Не всё ль равно, как мы ту Власть зовем:
Иакх, Христос, Ормузд или Озирис?
Те имена – лишь символы весны,
Как колос, гиацинт, лоза и ирис, —
Растения, что им посвящены.
Вся разница, что одному ифимбы,
Другому же – акафисты поют,
Хоть, право, лучше гимны петь живым бы!
Но… Тот, Воскресший, жил когда-то тут…
И вновь придет, гневясь и улыбаясь…
Миф, что в ходу у византийских ряс!
(Потом с напускной веселостью)
Но, мой очаровательный теолог,
То вовсе не забавный разговор!
Мы счастливы, наш век еще так долог,
И ты равна с богинею Гатор
Устами, что досель цветуще-алы,
А косами, что солнечно-рыжи,
С прекрасною святою из Магдалы, —
Чего ж еще?
Да, для моей души
И бедного нестойкого рассудка —
Отрава страшная твои слова!
Оставь меня… одну.
Изволь, малютка.
Но всё ж ко мне ты не совсем права!
(Уходит в дом)
МИРИАМ (одна)Я не люблю его, но как завишу!
Он надо мною взял такую власть,
Что – чуть его упорный взгляд завижу —
Могу я, как он сам, убить, украсть…
Он прав, конечно! Стану, как умру, я
Лишь мумией, завернутой в шелка,
Что в круг гостей, собравшихся, пируя,
Приносит для веселости слуга…
Нет! Если куклой тленной я разрушусь, —
Жить, жить пока… хотя бы и греша!
Но… кто это?
От храма к МИРИАМ приближается ПРОКАЖЕННЫЙ, еле видный в предрассветных сумерках, за ним издали следует СЛЕПАЯ.
МИРИАМПРОКАЖЕННЫЙПодай мне милостыню, госпожа…
Да, по воле Бога,
Что, плоть язвя, лишь милостив ко мне!
Вот – тлен живой, едва одетый в ветошь…
И всё ж доволен он своей судьбой!
Ну, милый Озия, идем! Рассвет уж…
Как ты юна и как несчастна!
Сны!..
Я вижу сад, где светят без заката
Семь ярких солнц и полных три луны
И где не блекнут розы голубые…
А также более одной луны я
Не видела!
Ты, значит, – в горшей мгле,
Чем я, бедняжка! Но Господь поможет —
И ты увидишь их все, все тогда!
Нет этих лун и роз! И быть не может!
Нет невозможного для Бога.
(Берет СЛЕПУЮ за руку, и они удаляются)
МИРИАМ (глядя им вслед)Калеки… А меж тем счастливцы перед…
Перед самой прекрасной Мириам!
И почему?
(Задумывается.)
Ах, да… Они ведь верят!
Я ж даже не была ни разу – там…
(Указывает на храм. Опускается на скамью у ворот гостиницы и закрывает лицо руками)
Прибегает ВЕВЕЯ с кувшином воды.
ВЕВЕЯ (очень весело)Вот утро Бог послал! Да, вот так утро! —
Как аметист вершины дальних гор,
А Масличная как из перламутра,
И воздух дышит цветом мандрагор!
(Подходит к МИРИАМ)
Эй, Мириам! Ты спишь? А я – с водицей.
Дремливица! Я разгоню твой сон…
(Брызгает на нее)
Ай, как она на кудрях золотится! —
Твой лик, как будто нимбом окружен…
(Силой отнимает руки от лица Мириам. Серьезно)
Опять грустишь? Скажи, по крайней мере,
О чем?
О, если бы то – грусть была!
То – мука… Я и верю, и не верю.
В того, за кем сюда пошла.
Должно быть, вновь беседовал с тобою
Об этом Горгий?
Он тонко посмеялся надо мною,
Сказав, что ангелы – наш вымысл… ложь…
Оспорю ль я, что говорит философ?
Но Спутник наш был, подлинно, с небес!
Ведь это доказал рассказ матросов,
Что видели, как дивно Он исчез:
Он улетел!
И я видала это…
Нет, лгу! Не смела я глядеть тогда…
Мой взор ослеп на миг в потоках света,
А после… опустился от стыда.
Я так страдаю за ту ночь, Вевея,
Печальной став, как этот кипарис…
И так люблю! Почти благоговея…
О, если б вновь коснуться серых риз,
Услышать запах лотосовый свежий
И посидеть у белоснежных ног!
Его могла бы вновь ты встретить…
Переступи лишь через тот порог!
Почему в тебе – смущенье?
Скорей его, коль любишь, отгони!
Вот слышишь это радостное пенье?
Вот видишь – идут же туда они?
Из одной улицы показывается группа паломников с пальмовыми ветвями в руках. Они направляются к храму.
ПАЛОМНИКИ (поют)Шли мы пустынями, морем мы плыли,
Плач заглушая и стон…
Ныне ж пред взорами – ты ли, о, ты ли,
Светлый Сион?!
Духом упали мы, телом устали…
Вдруг нам замреял, как сон,
В глуби гористых синеющих далей —
Светлый Сион!
Как жемчужина из раковин темных,
Словно из чаши лимон,
Он засиял для больных и бездомных —
Светлый Сион!
Нет, не напрасно брели мы и плыли,
Братья и сестры! Вот – он,
Град Иисуса, голубок и лилий,
Светлый Сион!..
МИРИАМ нерешительно присоединяется к ним. ВЕВЕЯ издали следит за нею.
