Любовь Столица - Голос Незримого. Том 2

Наше вам! Мое почтенье
Девушке с молодочкой!

Сядь, отец! Вот угощенье…
Утешайся водочкой!

Подьте-ка!

Бонжур вам!

Здрасте!

Скоро же вы прибыли.

Пей, родной!

То в нашей власти.
Мы и пьем, да в прибыли…
Я на медные учился,
А считать маракую
И могу, когда б женился,
Осчастливить всякую!

Ах, какой же он невежа!
И одет по-русскому…
Я ж Дюмою-фисом брежу,
Знаю по-французскому

Будьте с ним приветней, крали!

Вы еще бы выпили!

Что ж! Кредит мы не теряли,
Как бы пьяны ни были.
Магазинище громадный,
Домик пестрый, с вышечкой…
Вот бы зажили в нем ладно
С этакою пышечкой!

Ах, какое обращенье!
И глазища пья-ны-е…
Иль зазря училась пенью
И на фортепьяно я?!

Ну, красавицы, какую
Поцелую в щеку я?

Я тебе поатакую!

Я тебе почмокаю!

Перейдите в отступленье!

Да… Отретируйтеся!

Вы желаете страженья?
А по мне – милуйтеся!
Будь таперича я трезвый —
Вам бы задал баню я…
А сейчас, настроясь резво,
Пью за всю канпанию!

Предадимся же веселью!
Кончены мучения…

И отпразднуем кадрелью
Наше обручение!

Покорил я, Марс, Киприду!

Купидон, взял сердце я!

Я теперь в отставку выйду.

Я ж пущусь в коммерцию.

Что томить себя работой?
Я не бесприданница.

Торговать тебе охота?
За рублем не станется!

Мы устроим галдарею
С тупичка пустынного…

Мы же – склад галантереи
У Двора Гостиного…

Будем мы там прохлаждаться,
Кофий пить да нежничать!

Мы же – всем распоряжаться
И средь лент любезничать!

А на свадьбе в посаженных
Будем мы со сватьюшкой!

И себя в молодоженах
Вдруг почуем, батюшка!

Вот была Москва какая! —
Сытая да сонная…

Сколько пили водки, чая
В дни те отдаленные!

Что за крендель тут едали,
Расстегай, калабушек!

Что за серьги, что за шали
Были у прабабушек!

Печь топили – зной, зима ли…
Не страдали холодом!

А приданое взимали —
Вы представьте – золотом!

Да, была Москва такая —
Сытая да сонная,
А теперь она другая:
Революционная!
И в какой жилось приятней,
Сами вы рассудите.
Лишь с одним без мысли задней
Вы согласны будете:
Лучше нонешних хранили
Мы места московские,
Так как крепко мы любили
Купола кремлевские,
Звон малиновый напетый,
Переулки узкие,
Помня, что столица эта —
Сердце наше русское!

Сын небес, мандарин Тео-цзин,
Сикиангских долин властелин!
Предстаю я сейчас пред тобой
С этой юной виновной рабой,
Что похитила у госпожи
Свет очей ее, радость души —
То, что было доверено ей:
Три из редких ценнейших камней.

Злая дочь Сикиангской земли!
Имя, имя твое?

Ляйо-ли.

И ты мыслила скрыть предо мной,
Ляйо-ли, свой поступок дурной?
Иль не знала ты, как я могуч?
Всё – от горных синеющих круч
И до рисовых желтых полей —
Всё кругом здесь во власти моей.
Я – любимец двора, мандарин,
Я – и мудрость и гордость мужчин.
Ты ж – рабыня, ты – женщина, прах,
Ты – ничтожество в наших очах!
Как же ты преступила закон,
Установленный с давних времен?

О мой добрый, мой светлый судья,
Так скажу в оправдание я:
Госпоже я хранила года,
Отомкнуть и не тщась никогда
Лакированный черный ларец,
Но… открыла его, наконец!
Там лежали три камня… Лишь три!
Но каких, господин!

Говори!

Первый камень был, о господин,
Темно-алый, овальный рубин.
Был он словно камелий бутон,
Словно маленький рот мой был он…
Как он к черным пошел волосам!
И… его я оставила там.
А вторым был средь камней топаз,
Желтый! круглый, как тигровый глаз
Иль как грудь молодая моя…
К ней его и подвесила я.
Третий камень был, о мандарин,
Голубеющий аквамарин.
Походил он на неба клочок
И на глаз моих нежный белок…
Вмиг его я зажала в ладонь,
Как росинку растенье «не тронь»!
Ах, могла ль не желать Ляйо-ли
Стать прекрасней всех женщин земли?!

Но могу ли и я не желать
Пожесточе тебя наказать?
Ибо знаю теперь я, раба,
Как жадна ты, тщеславна, глупа!
Впав в неволю, в позор, нищету,
Всё ж ты знаешь свою красоту,
Горд язык твой, хоть стан распростерт…
Слава Будде, что сердцем я тверд
И что властью карать облечен,
Как фазана схвативший дракон!

О, помилуй…

Должно быть, испуг
Отнял разум красавицы вдруг?
Тем полезней ей гибкая плеть
И темница, где будет сидеть.

Сжалься! сжалься!

Напрасен твой плач.
Ну, тащи ее прочь же, палач!

Как могуч мандарин Тео-цзин —
Наших жизней и душ властелин!
Как ничтожна пред ним Ляйо-ли —
Этот колос китайской земли!
Но ничтожней мы все пред судьбой,
Той, что деву рождает рабой!

О, царица сердец, Ляйо-ли!
Ты, что солнцем блистаешь вдали!
Посмотри: пред тобой Тео-цзин,
Вечный раб твой, былой мандарин,
Что был в краже казны уличен
И в темницу с тех пор заключен.
Но к нему милосерд богдыхан, —
И приказ им сегодня мне дан:
Внять преступника долгой мольбе —
Привести для отрады к тебе.

Не напрасно ль его привели?

О, моя Ляйо-ли, Ляйо-ли!

Для чего ты пришел, Тео-цзин?
Чтоб жемчужинок иль бирюзин
Подарить мне, как прежде, любя?
Но ведь их уже нет у тебя!
Иль забыл ты, что сталось с тех пор?
Ты – и нищий, и узник, и вор.
Я ж – подруга вельмож, госпожа,
Я прославленна и хороша!
Как осмелился ты, как ты мог
Преступить мой блестящий порог?

О любовь моя! гибель моя!
Так скажу в оправдание я:
Да, тебя осудил я тогда,
Но забыть уж не мог никогда.
Дней блаженства с тобой…
Я боролся и много ночей,
Но… пошел раз к темнице твоей!
Там в сиянье весенней зари
Я узрел, госпожа…

Говори,
Что ж узрел ты, былой мандарин?

Тонкий, палевый, как розмарин,
Твой овальный, печальный твой лик,
Что к решетке оконной приник!
В сердце жалость проникла, как луч, —
И спросил я у сторожа ключ.
Вновь взглянул я – и встретил твой взор,
Влажный, тусклый, как черный фарфор!
В душу странная вкралась тоска, —
И… дотронулся я до замка.
В третий раз я взглянул в забытьи —
И увидел тут руки твои,
Что, как пара серебряных рыб,
Сделав быстрый и плавный изгиб,
Поманили меня… И тотчас
В тело радость, как опий, влилась!
Я скрипящую дверь отворил
И свободу тебе возвратил!
После… После в безумье любви
Я растратил богатства свои,
Чтобы выполнить каждый каприз,
Ляйо-ли больше нужный, чем рис!
А отдавши последний свой лан,
Дал и то, что имел богдыхан…

Но и я позабыть не могла
Дней тобой причиненного зла,
Что моих унижений полны…
То – кошмарные, красные сны!
В них узнала я грубую власть,
Самомненье, к мучительству страсть
Твоего, Тео-цзин, существа…
Ныне час моего торжества.
О премудрость и гордость мужчин!
Где же честь твоя, слава и чин
И рубинный на шапочке шар?
Всё принес ты мне, женщине, в дар!
Но полна лишь презрением я,
Как цветок, отряхнувший червя.

О, прости меня…

Видно, тюрьма
Мандарина лишила ума,
Пей целебную траву женьшень,
Лучше ж голову в петлю продень!

Сжалься!

Прочь от лица моего!
Эй, палач, уведи же его!

Как ничтожен теперь Тео-цзин,
Наших жизней былой властелин!
Как могуча пред ним Ляйо-ли —
Эта роза китайской земли!
Но могучее всех нас судьба,
Что творит из мужчины раба!