25. Кот и Мышь
Любили Кот и Мышь друг друга тайно.
Нежней четы вам не сыскать.
Но вот когда прознал бы кто нечаянно,
Какой бы шум и смех!
«Ах, Кот! не может Мышь поймать!
Позор всему Котовью роду!»
И, как назло, влюбленным не везет.
Вдвоем они, им тишина поет…
И вот те раз! Прослышал кто-то,
собралось вокруг народу.
Что было делать? Отпирался Кот.
Молчала Мышь, да толку ни на йоту:
Смеются звери, глупых морд не счесть.
«Ну что за Кот! Не может Мышку съесть!»
И Кот, себя не помня от волненья,
Глотает Мышь без промедленья.
И тем свою спасает честь.
А после он вдали от всех
Взывает к ангелам небесным слезно:
«Ах, Мышь моя,
тебя я съел, но, веришь, не серьезно,
Того я не желал, прости мой грех,
В постылой жизни дай мне утешенье
И ангелом явись на небеси.
О, если б мог тебя я воскресить,
Берег бы, как зеницу ока, без сомненья».
И Мышь явилась в ризах золотых
Среди других Мышей святых
И молвила: «Ты просишь утешенья?
Мой милый друг, не поздно ли? Уймись.
А в утешенье… честью ты гордись».
Славянский мир, корней своих лишенный,
От прежней веры отрешенный,
Свое есте́ство позабыл,
Богов, которых он веками чтил,
Предав забвенью.
Как словно бы прекрасное растенье,
Из почвы выдрав, новым заменил,
Чужим и незнакомым.
Хотя решенью неразумному такому
Мог предпочесть ответ иной
И веры не терять родной.
В саду, просторном и уютном,
Где каждый куст родную нишу занимал,
С соседями своими обоюдно
В согласье жил и никого не притеснял,
Под сень своих ветвей не загонял
Других, ему по росту и значенью равных —
Над тем собраньем благонравным
Одна лишь яблоня высокая росла.
Над всеми ветви простирала
И низкорослый сад от зноя защищала,
И всеми почитаема была.
Но день ее к закату медленно клонился:
И ствол уступистый немного накренился.
И яблоки на сохнущих ветвях,
Казалось, чуть держались.
А ветви долу опускались.
Давненько молодой Садовник примечал,
Что срок той яблони настал.
Решения не смог придумать он иного,
Как сортом новым
Почтенное то древо заменить,
Его с корнями прежде удалить.
Взялся и за три дня извлек корчуя.
Но, словно слыша небывалый стон,
Ту яблоню жалел невольно он.
Однако дело завершил и, торжествуя,
В том месте чужеземный саженец вкопал.
Едва отец Садовника из дома вышел,
Как будто стон той яблони услышал,
И ствол лежащий увидал,
Беспечному он сыну так сказал:
«Когда бы ты, мой мальчик, не спешил
И на совет семейный вынес дело,
Тебе бы я решение иное предложил:
Не корчевать безжалостно и смело
Ту яблоню, что прадед посадил
И что о нем всегда напоминала,
Традиции семьи хранить нам помогала.
Но лучше б рядом с нею саженец укоренить
И поглядеть, как в будущем
он станет развиваться.
Так можно было бы и сад обогатить
И с яблоней родной не расставаться,
Ее для внуков наших сохранить».
Да, корчевать ума не много надо,
Отбросить и семьи оплот, и стержень сада,
Болезненно все корни обрубив,
Преемственность напрасно позабыв.
Так для религии и веры
Закон сей остается верен:
Народы малые свои поверья пусть хранят,
Свои родимые пенаты чтят.
Не нарушая их привычного уклада,
Деревья всех религий мировых,
Как ветви, простирают свой порядок
Без угнетенья вер других.
И под вселенским деревом единым
Всяк может чтить обычай свой старинный.
Когда нужда в стране порядок обновлять —
Мудрее не насильно веру насаждать,
А предлагать ее свободно.
Притом следить и наблюдать,
Как приживется пересадок чужеродный:
Способен ли с исконной верой мирно жить,
Традиций наших предков не изжить.
Как ни сильны сторонники благого дела,
Подчас пройдоху выбрав вожаком,
Со всем их благом попадают прямиком
В капкан, расставленный умело
Недремлющим, готовым на подвох врагом.
В лесу до выборов Царя неделя оставалась.
Толпа зверей, всечасно пребывая, собиралась
Послушать спор желающих занять престол,
Чтоб алчных Хищников умерить произвол
И чтоб наладить жизнь лесную,
Порядок строгий всюду учредив.
Среди соперников, борясь напропалую,
С лихвой других опередив,
Лишь двое, затмевая прочих всех,
Стяжали в том лесу значительный успех.
Один из них – Лев доблестный и смелый,
В делах дипломатических умелый,
Вошедший в вынужденный компромисс
С альянсом плутовским Хорьков, Куниц и Лис,
Но и простым зверям немало угодивший,
Одновременно двум фронтам служивший.
Его не менее достойный оппонент,
На выборах опасный конкурент
И лидер партии народной – Черепаха,
В речах своих не знающая страха
И обличающая сговор Хищников и Льва,
Боролась за народные права.
Хоть Черепаха Льву была не ровня,
Ее протест, заявленный во власть,
И правдолюбие, и страсть,
Готовя угли политической жаровне,
Неся благой источник перемен,
Могли придать и власти левый крен.
Но на руку ль то было Лисам да Куницам?
Соперник дерзостный во власть явится,
Лукавых в свой кулак зажмет!
Горя желанием во власти удержаться,
Чтоб их не потеснил нехищный род,
Надумали плуты́ за Черепаху ту приняться.
Со всех сторон так к ней подобрались
И столь искусно за нее взялись,
Что враз уговорили сдаться.
И вот лукавые со Львом вступили в состязанье,
Не заслужив всеобщего признанья,
Но Черепаху с давешней повесткой дня
Легко на сторону свою склоня.
Новоявленные борцы за справедливость,
В защите хищных прав явив ретивость
И в заблужденье вве́денный народ
Призвав, готовили переворот.
Но план их, к счастию, не воплотился:
Бездеятельный лес вдруг спохватился
И заговор плутов разоблачил –
Дорогу Льву во власть освободил.
И, так как доблестная Черепаха,
Втянув под панцирь голову от страха,
Тихонько отползала вон,
Без спора Льву достался царский трон.
Вот чем закончилась борьба лесная.
Сперва заявлен спор добра и полузла.
А на повестку встала суть иная:
Борьба полудобра со злом произошла.
Хоть первое с успехом победило,
Второе о себе всегласно заявило.
Добра и вовсе стало не слыхать:
Измена вожака, случась под стать,
Его приверженцев с успехом заглушила.
Пассивен в большинстве своем народ
И многое во власти допускает.
Пока терпим тяжелый гнет,
Негодованья Льву не выражает.
И там, где царствует полудобро,
Лев на два фронта действует хитро.
Пока над ним довлеет бремя,
С альянсом плутовским негласный договор,
Не сможет Лев им в одиночку дать отпор –
Лесному населенью просыпаться время
И время вмешиваться в этот спор.
Когда людей желают развратить,
Нет лучше способа иного,
Чем все запретное огульно разрешить,
Сняв с колдовских затей покровы,
Доступной магией прельстить
И модной скверну всю провозгласить.
Расскажет басня нам о временах минувших.
В одном из тех неведомых краев,
Где был правитель грозен и суров
И казни предавал на веру посягнувших,
Ловили по доносам ведьм и колдунов,
Затем на площади их многолюдной
Сжигали на кострах живьем,
Поддерживая страшным тем огнем
В стране порядок правосудный.
И догадаться нам теперь не трудно,
Что жертв невинных много было сожжено.
И недовольство тем давно
Росло в кругах широких.
И говорили, что судейство было однобоким.
И тонкий мир нужда назрела изучать,
Затем чтоб точные науки дополнять.
Однако жители протестовать боялись,
Расправы властной опасались,
Благоприятных чаяли времен,
Когда наследник царственный взойдет на трон.
И вскоре дня того дождались.
Наследник, хоть и молод был,
Но свой порядок всюду наводил.
И, видно, удивить весь царский двор стремился.
А, может, на отца за что-то злился,
Наперекор ему охотно поступал —
Огульно колдунам свободу дал,
Немыслимую в тех краях дотоле.
Десятки осужденных вышли из неволи
На божий свет.
И, возвратясь к делам мудреным,
До той поры лишь потаенным,
Отныне зажили без бед.
Однако, через пару лет
Так непомерно осмелели,
Что и скрывать на людях не хотели
Свои дела. На шумных площадях,
Где раньше жгли подобных им нещадно,
Теперь прохожих зазывали безоглядно.
И чуть ли не в монастырях
Наивных мастерством своим прельщали.
И молодежь повально совращали.
Досель богатая страна, по швам треща,
Усилиями тех работничков пришла в упадок.
И люду уж казался сладок
Строжайший суд. Сожженье ведьм и колдунов
Восстановить он был готов.
Лишь только б навести опять порядок!
Желая мудро управлять,
Не стоит без оглядки в крайности впадать,
Забыв порядок и приличья.
Да, меру приняв за основу всех основ,
Хотя б рекламу ограничить
Услуг целителей и колдунов.
Людей же просвещать, что магия не панацея,
Когда вселенной правит разум и идея,
Гуманности и светлой веры торжество.
Познать земного мира естество
И оккультизм порою помогает:
Пред любознательными двери открывает,
Кто хочет физику и метафизику объединить,
Науку с тонким миром примирить,
И тем культуру общества обогащает.
