У каждого свой Эверест и Монблан…
У каждого свой Эверест и Монблан,
А сколько живет вдалеке от подножья…
Не надо ни плакать, ни верить в обман,
А надо дороги искать в бездорожье.
А надо, срываясь, руками взмахнув,
Которые крыльев никак не заменят,
Поверить, что кто-то репшнур натянул,
И верить, что сдержит, — и сдержит, раз верит.
И надо нести, словно собственный крест,
Не думать про слабость усталого тела.
И помни, поднявшись на свой Эверест:
Один никогда бы ты это не сделал.
Устали герои, устали,
Тела их из плоти и крови,
Тела их совсем не из стали —
У них пошатнулось здоровье.
И, глядя на небо, на горы,
На вечное пламя заката,
У них не беда и не горе,
А чувство, что, вот, виноваты.
И в том, что идти перестали,
И в том, что дорог еще много…
Устали герои, устали.
Сидят у родного порога.
А кто-то по-прежнему ищет
Дорогу в сплошном бездорожье,
А кто-то живых убеждает,
Чтоб чтили и помнили павших.
И дарит надежду для тысяч
Своею судьбою тревожной,
И очень волнует все это
Уставших героев, уставших.
И тем, кто идти перестали,
Не так уж спокойно на свете…
Устали герои, устали.
У них уже взрослые дети.
Утро как будто без сна,
Осень как будто весна,
Небо темней чем земля,
Бродишь как тень короля.
Есть где-то жизнь, где-то свет,
Здесь только дым сигарет,
Здесь только будущий снег,
Мертвые [……….] в окне…
Цветы поставьте в воду! Все за стол!
Цветы поставьте в воду! Все за стол!
Мы будем пить вино и песни петь.
И нам ещё не скоро стукнет сто,
И много ещё хочется успеть!
Сегодня мы пришли издалека,
Мы принесли с собой свои мечты.
И рвутся мысли, как ремни мешка,
От груза красоты.
Дворцов и тюрем видим миражи,
Пока есть короли и палачи —
От белой двери — правды, и от черной — лжи
На связке на одной ключи.
А наши, наши истины в пыли,
И есть у нас друзья, и есть враги,
И нету просто неба и земли,
А есть глаза и есть шаги.
Мы верим и в тревоги и в покой,
Нам слышен детский плач и женский смех
Правдивой до неверности строкой,
Зачеркнутой в полученном письме.
И сердце состраданием дрожит.
Есть горе и печаль — ах, что там врать!
И время хватит только, чтобы жить,
Не хватит — умирать.
Ах, Пикколино, деревянный плут!
Сиди на умных книгах и молчи!
И можно горе взять из белых рук —
Весну приносят черные грачи.
Цветы поставьте в воду! Все за стол!
Мы будем пить вино и песни петь
За север, юг, за запад, за восток,
За тех, кто может что-то не успеть!
Настала осень, я спускаю флаги,
Корабль в док, а сам сажусь в трамвай,
Как говорили в Греции бродяги —
Ин вино веритас — что значит наливай.
Немного заработав бремя славы
Ношусь по городу и отдаю долги.
Как говорил великий Окуджава —
Вы слышите, грохочут сапоги.
Концертный зал, реклама, модный профиль,
Но вот попасть — задача непроста.
Как говорил великий Мефистофель
Напомню — люди гибнут за места.
В автобус втиснулся, весь мокрый до макушки.
Прут на меня со всех сторон, я тоже пру.
Я верю, Александр Сергеевич Пушкин,
Что как и вы, нет весь я не умру.
Уж вечер, я к приятелю, изранен,
Слегка помят, не бог, не царь и не герой,
Как говорил на полюсе Папанин —
Чего-то холодно, шарахнем по второй.
Иду домой внутри готовый к ссоре,
Вот и жена идёт меня встречать.
Ах вот ты где. Я заявляю — сорри,
Что по-английски значит замолчать.
День кончился, я тихо засыпаю,
Доволен тем, что до дому дошел.
Как перед кризисом политики внушают —
Я верю, что всё будет хорошо.
Как осенний лист, закат на землю падал.
В паутине бабье лето, как в дыму.
Что мне делать, если все не так, как надо,
И сама не понимаю, почему, почему…
Что мне делать, если все не так, как надо,
И сама не понимаю, почему…
Не поверил, ни словечку не поверил —
Лишь себе ты доверяешь одному.
Я ждала, ты не сказал — закрыла двери,
И сама не понимаю, почему, почему…
Я ждала, ты не сказал — закрыла двери,
И сама не понимаю, почему…
Мне все кажется: ты где-то у знакомой.
Ждать тебя мне, вероятно, ни к чему.
Но опять гляжу на трубку телефона
И сама не понимаю, почему, почему…
Но опять гляжу на трубку телефона
И сама не понимаю, почему…
Про друзей и про подруг я позабыла,
И покоя нет ни сердцу, ни уму.
Неужели, неужели полюбила?
И сама не понимаю, почему, почему…
Неужели, неужели полюбила?
И сама не понимаю, почему!
Как осенний лист, закат на землю падал.
В паутине бабье лето, как в дыму.
Что мне делать, если все не так, как надо,
И сама не понимаю, почему, почему…
Что мне делать, если все не так, как надо,
И сама не понимаю, почему…
Приснился сон — и маюсь,
И с ним в душе хожу.
Я очень извиняюсь,
Но я вам расскажу:
Один из тех Атлантов,
Что держат свод небес,
Почувствовал вдруг слабость —
Стал вроде не в себе.
Что небо наклонится,
Не ждал и не гадал,
(Но, впрочем, Городницкий
О том предупреждал).
И сил осталось мало,
И небо на боку,
Еще недоставало
Немного — и ку-ку.
Случайно Вероника
Все это усекла.
(Она от Челентано
Домой с Колхозной шла).
Фигуру обнажила
(Так требуют века)
И храбро заменила
Больного мужика.
С тех пор, не портя вида
(И да поможет Бог),
Стоит кариатида
И держит уголок.
Боль какая-то в затылке,
Небо хмуро морщится,
А из комнаты бутылки
Увела уборщица.
Сколько в мире и в природе,
Хоть бы с кем увидется.
Парень парню дал по морде —
Может быть обидится.
Утром входит виновато —
Знаем виноватого.
Двадцать пятого зарплата,
А я хочу двадцатого.
Кур петух повел на реку —
Что в нем человечьего.
Хватит падла кукарекать —
Без тебя есть нечего.
В Ленинграде мелко каплет —
Здесь почти с картошину.
Ну а разница какая —
Ничего хорошего.
Почему я не Рокфеллер,
Почему я не Дюпон.
Может люди поглупели —
Подарите миллион.
На окошке пять чернильниц,
А чернила кончились.
Вы бы сами сочинили —
Вы не так бы сморщились.
Дверь закрыли на защелку —
Что-то там обещано.
Ах, не смейтесь над девченкой —
Уважайте женщину.
До свиданья, мои дорогие.
Я не встречу рассвет, я умру.
И склоняются ветви тугие
На последнем холодном ветру.
Неудобное это заданье —
О последних мечтах рассказать,
Но когда разрушается здание,
Книги в нём и игрушки видать.
До свиданья, до встречи на небе,
На огромном родном голубя.
Никогда я на небе том не был,
Буду ждать там, конечно, тебя.
Я губами солнце снял со щеки…
