Бойцы в предчувствии победы
Кипят отвагой молодой.
Пускай шипит слепая злоба,
Пускай грозит коварный враг.
Друзья, мы станем все до гроба
За правду – наш победный стяг!
Уж гаснет в небесах закат зари багровой,
Темнеет день в эфире голубом.
Бредёт домой, к семье, с мечтой одной
суровой, Один, бедняк, измученный трудом.
Над ним, кружась, гремит корабль воздушный,
Под ним гранит и грязных улиц пыль,
А там, вдали, листвою равнодушной
Шумит зелёный лес и шепчется ковыль.
Но шум лесной и жизнь родной природы
Он променял на город, на заводы,
На бедный кров… И всё же счастья нет.
Но верит он, что тяжкий труд не долог,
Что с каждым днём редеет ночи полог,
Что шум растёт… и близится рассвет.
На одном заводе захотелось хожалому
############## ############## «воеводе» подраться.
Кулаки так и чешутся у него. Увидал
рабочего одного и начал с ним расправляться.
«Ах, ты сукин сын! ах, ты болван! ах, ты
неотёсанный мужлан!» – так наш ирод
############################хожалый ругался.
Полицейский же чин эту сцену смотрел
############################и улыбался:
«Дескать, без нас крамолу истребляет!»
А хожалый постыдное дело своё кончает
и рабочего в участок отправляет
С городовым для излечения.
Вот хожалый ходит, улыбается:
Награда мне за это будет, дожидается
############################награждения.
Однако рабочие дознались, что с
товарищем так расправлялись, —
Загалдели и из мастерской в мастерскую
############################заходили.
На митинг собрались и столковались:
Какой отпор за истязание дать?
В один голос решили: Забастовать.
Перестали из труб клубы дыма
############################клубиться…
Опять люд рабочий будет
##############без работы томиться.
Сестрорецкий оружейный завод
Рассказать, что ли от скуки,
Терпим мы какие муки,
Издевательства.
Душно в нашей мастерской…
Собрались мы все гурьбой,
Погуторили.
Да недолго говорили,
Дружно требовать решили
Вентиляцию.
Мигом старосту послали.
Результат такой узнали:
Запретить курить!
А начальник мастерской —
Изворотливый такой
Удивительно.
Взял бумажку, начертил —
Вентилятор в ход пустил,
Закружился тот.
За куренье ж табаку
Штраф нам по четвертаку
С перво-случаю.
На второй случай полтина…
Вот так разлюли-малина —
Вентиляция!
Только воздух не качает,
А карманы очищает
Ощутительно.
На нашем Чудовском заводе
Все дела в таком лишь роде,
Коли обыск у девиц —
Без стыда и рукавиц.
В мастерской (названье «Гут»)
Лишь всецело детский труд.
Горят словно мураши…
Платят им за труд гроши.
Сортировщики горят
И судьбу свою хулят:
«Что за горька наша жизнь!
Спать голодными ложись…
В нашей спальне блохи, вши,
Хоть всю ночь от них пляши.
Мясо тухлое варят».
А ребята говорят:
«Это все лишь тары-бары…
Бери в лавочке товары,
Чтоб хозяину нажить,
Если хочешь в деле быть».
А где делают горшки,
Там уж горе – не смешки!
Все замучены девицы,
Точно стары рукавицы,
Впалы их больные груди…
Вот где мучаются люди!
Не живут, а только маются,
Да попу с тоскою каются:
«Ты скажи, добрый отец,
Когда этому конец?»
Нет ответа от отца,
И страданьям нет конца.
Управляющий всех бьёт,
Наши пот и слезы льёт.
Как узнал про нашу стачку —
По двору ходил вприскачку:
«Ой, ребята, этот раз
Велика гроза стряслась!»
Стал конторщиков просить
Нашу стачку подавить:
«Помогите ради бога!»
Поднята была тревога,
Хоть остались без обеда,
Но зато была победа:
Получал я в день полтину
Изломал себе я спину.
Вижу, нет расчёта жить,
Вечно плакать и тужить,
Изорвал свои сапожки —
И оттуда дай бог ножки.
Во саду ли, в огороде —
В нашем Колпинском заводе
Из пустого гнут кольцо,
Между делом пьют винцо.
Хоть не одну сгубила душу,
А водку любят точно грушу.
Завод с рабочих тянет жилы,
А шинкарю на всём нажива.
Бегут в суровскую вдогонку:
«Дай, дружок, на перегонку!»
Гонят польта и часы, —
Семья хоть с голоду пляши.
Один принес с жены гребёнку, —
Всё ушло «на перегонку».
Люди в лавочке хороши,
Пропивают и галоши.
Пропиваться заодно —
Только было бы вино.
«Пейте, братцы, не робей!» —
Поёт в прокатной «соловей».
Пой же, тихая ты, свечка, —
А об союзе ни словечка?
Нас считали за овец,
Дают прибавку наконец,
Уж и прибавка хороша:
За два года два гроша.
Не забуду взрыв котельный
До гуляночки недельной.
Взрыв ведь весть не благодатна.
Хуже мучится прокатна.
Знать, настал последний час —
Обыск был введён у нас.
Все в заводе подивились,
Значит – воры расплодились!
Будем знать мы с этих пор:
Появился средь нас вор.
Вот бы шутку он удрал —
Мастеров бы всех украл,
Указателей бы стиснул
И старших в заводе свистнул.
Я б сказал – давно пора,
Молодчина вор, ура!
И подрядчики озлились,
На работу навалились,
Изогнули всех в дугу,
А рабочий – ни гу-гу.
Есть пожарная дружина —
И тут тянись рабоча жила, —
Не уйти никак от бед,
Есть заводский лазарет.
Там залечат единицу,
Не забудешь ввек больницу.
Вот наш Колпинский посад —
Указательский есть сад,
Возле реченьки Ижоры
Веселятся ихни жёны,
Веселится наш буржуй,
А рабочий – ногти жуй.
Черна сотня, что ежи, —
У всех кинжалы да ножи.
Пьянство бросить бы пора…
За мастеров кричат «ура!»
И дерут со всех сил глотку,
Чтобы мастер дал на водку.
Жил он под корякой
И рубил дрова,
Здесь же в Колебаках
Принят в мастера.
Серый дипломатик,
Порванный жилет,
На ногах баретки,
А задков уж нет!
Часто он в калошах.
Чаще босиком,
Но зато правленью
Шибко он знаком.
Он чужих не любит:
Всем расчёт сулит,
А своих – «семейных» —
Всех к себе манит.
«Приходите, братцы,
К нам вы на завод,
Вам найдём работы
Хоть на цельный год».
Ну, а тем, кто «с воли»,
Заявляет он:
«Слышишь, нет работы.
Убирайся вон!»
Без гудка, без свистка
Мы работать встаём,
Целый день у станка
Мы работаем, ткём.
Тяжело у нас жить:
Духота и жара,
Копоть ламп, чад стоит
От утра до утра.
Вентиляторов нет. —
Если есть, то они,
В довершенье всех бед,
Без решёток в стене, —
Голубки повили
Гнёзда в каждом из них,
Потолок весь в пыли,
Как в овинах иных,
Паутина висит,
Где ни лень, по углам,
И годами не мыт
Грязный пол, – прямо срам!
А физический труд,
И сказать не могу,
Он убийственен тут,
Я скажу, не солгу:
На одной, на ноге
Мы, что цапли, стоим,
На углях, утюге
Всей подошвой горим.
Так всегда целый день,
Так всю жизнь, целый век,
Отстояли ступню,
Стали в роли калек,
А теперь я скажу
В заключенье всего —
На народ погляжу,
Есть ли тише его?
Эгоисты подряд,
Неподвижны ни в чём,
Рай создать норовят,
Да чужим всё горбом.
На хозяев своих
Я не в праве пенять:
Не тревожим мы их,
Значит, что нам и дать!
Как на фабрике прядильной
Языком работал длинным
Дедушка Килун.
Языком весь век трудился,
Мастерам он полюбился, —
Милый старичок!
Прошло долго ли, коротко —
Поседела лишь бородка,
Подмастерьем стал.
Он живет себе, не тужит,
Мастерам лишь верно служит, —
Шепчет на ушко!
Ждал он смерти мирно-кротко,
Но случилась забастовка…
Дедушка притих.
А рабочие все дружно —
Килуна, кричат, не нужно,
Дайте-ка расчёт.
Управляющий смутился,
К бабам с речью обратился:
«Слушай, господа!
Расскажите, в чём тут дело?
Чтобы толком и умело.
Кто-нибудь один».
Бабы снова так же дружно —
Килуна, кричат, не нужно,
На своём стоят.
Гатчинский мужик Ф. Мор (Ф.Ф. Морозов)
Деревня милая, прощай,
Гонит на чужбину
Злая мачеха судьба
Меня, сиротину.
На чужбине горек хлеб,
Дома никакого,
Три полоски у отца,
Батюшки родного.
Семь нас братьев у него
Да одна сестрёнка,
В два окошка без крыльца
Ветхая избёнка.
Уж давно грозит свалиться,
Требует отставку,
