Но жизнь идёт. И снова знамя
Уже шумит перед толпой,
И искры вновь рождают пламя
В горниле кузницы зимой…
Так в море, скалы потрясая,
Волна со стоном вспять идёт
И исчезает замирая…
Но миг – и снова в берег бьёт.
Кто добыл во тьме рудников миллионы?
Кто сталь для солдатских штыков отточил?
Воздвиг из гранита и мрамора троны,
В ненастье и холод за плугом ходил?
Кто дал богачам и вино, и пшеницу,
И горько томится в нужде безысходной?
Не ты ль, пролетарий, рабочий голодный?
Кто с ранней зари и до поздней полночи
Стонал, надрывался под грохот машин,
Тяжёлым трудом ослеплял себе очи,
Чтоб в роскоши жил фабрикант-господин?
Кто мощно вертит колесо мировое
И гибнет бесправным, как червь непригодный?
Не ты ль, пролетарий, рабочий голодный?
Кто гнёту насилья века обрекался,
В оковах неволи боролся и жил,
Под знаменем красным геройски сражался
И кровь неповинную жертвенно лил?
О вестник победы!.. Титан непреклонный!
Ты молнии бросил из сумрака ночи…
Вперёд – на борьбу, пролетарий, рабочий!..
Пусть пламя борьбы разрастётся пожаром
И бурей пройдёт среди братьев всех стран!..
Твердыни насилья мы рушим недаром…
Могуч и един наш воинственный стан…
Победно мы строим мир новый, свободный…
Пусть враг нас встречает предательством чёрным!
Победа близка, пролетарий голодный!..
К. Пинежский (К.К. Юренев)
«К нам из Англии туманной …»
К нам из Англии туманной
Прикатили сэры —
Наши гости, мы гуманны —
В Персии примеры!
О «сближении народов»
Власти, ох, пекутся,
А народы ждут невзгоды,
Охают да жмутся.
«Без меня меня женили, —
Шепчут те народы, —
Мы бы персов не делили —
Не враги свободы». —
Что за толки о сближенье?
Мы не враждовали.
Ведь народы, без сомненья,
Войн не затевали?
Буржуа хотят «сближенья», —
Что-то тут нечисто,
Разыграли «душ влеченье»
С ловкостью артистов.
Но за «искренним влеченьем»
Примечай с вниманьем:
«Интересец, без сомненья,
Видел и – деянья».
Делят лакомый кусочек
Старый Джон с Варягом;
Англичанка уж, дружочек:
Грабь под общим флагом…
Вот тебе и меджилисы,
Персов тут свобода, —
Ведь сближеньем занялися
Целых два «народа».
Осенью позолотило клёны,
В станционном скверике грустит олива;
Блещут яркой краскою вагоны,
Паровоз шипит нетерпеливо.
«Няня, мамочка!.. какие вы смешные!..
Плачут!.. Я ведь еду жить, учиться…
Ну, прощайте! Полно же, родные…»
И у девушки слезинка серебриста…
………………………………………………….
Часто видел я, как спозаранку
Две старухи ждали почтальона,
Вот открытки: «Мост через Фонтанку»,
«Вид Невы» и «Улицы Мильонной»…
Воскресенье… Площадь роковая…
На снегу, как будто рдеют маки,
Высится колонна… Перед нею
Вряд построилась пехота и казаки.
Вот лежит какая-то. Улыбки
Перед смертью спрятать не успела…
Кто она? Не может быть ошибки.
Это та, что страстно жить хотела…
С грустью я гляжу на профиль нежный,
Что-то светлое растёт меж нами…
К нам подходит кто-то и небрежно
Бередит мне душу острыми словами.
Философствует: «Какой народ упрямый,
Ишь, свободу!.. Молоды, да прытки!..»
…………………………………………………….
Значит – перестали няня с мамой
Получать красивые открытки.
«Позор тому, чей ум страдает …»
Позор тому, чей ум страдает
Боязнью жизненных невзгод,
Кого мрак ночи устрашает,
Зари рассветной кто не ждёт!
Кто, встретившись со тьмой коварной,
В отчаянье потупил взор,
И злу без сеч, без крови бранной
Дорогу дал, – тому позор.
Тому лишь честь, чья грудь пылает
Огнём надежд, огнём труда,
Кто крест тяжёлый не бросает
На полдороге никогда.
Кто, мучась, падая порою,
Грозу сумеет перенесть
И снова встать с мечтой святою:
Идти вперёд, – тому вся честь!
Страдалицы матери, сестры и жёны
Страдалицы матери, сестры и жёны,
Голодные странницы вечной нужды,
Все вы, чьи проклятья, тяжёлые стоны
Летят из иссушенной, впавшей груди.
Рабочие матери, сестры и жёны,
Не плачьте покорно, не ждите чудес,
Не слышит никто ваши скорбные стоны,
Ваш голос не тронет жестоких сердец.
Идя из подвалов сырых и холодных,
Боритесь за счастье любимой семьи
И к светлому счастью счастливых, свободных
Зовите из мрака и вечной нужды.
Пусть руки сомкнутся с могучей рукою
Отца или брата, – иль мужа-борца!
Явитесь и здесь вы поддержкой святою, —
За счастье пусть общею станет борьба!
Буря народная,
Буря великая,
Скоро ль придет твой черёд?
Полночь безвольная,
Ненависть дикая,
Злоба жестокая душу гнетёт.
Встань ты, загадочный,
Вечно безрадостный,
Встань, распрямись, русской были герой.
Рабство унылое,
Бремя постылое.
Смело стряхни и по-новому спой!
Полдня без солнечных улыбок,
С настойчивостью крота,
Сжат, сдавлен чёрной лапой глыбы,
Дроблю крутую грудь пласта.
Лишь смятое воспоминанье
Ещё со мной, во тьме, во мне:
О русом солнце, о журчанье
Ручья с лучами, о весне.
Окончен день. Сигналы к смене.
Подъём недолог… Стоп. И вот —
Как добрый пёс, к больным коленям,
Ворча, вечерний ветер льнёт.
Усталостью туманны мысли.
Пред нами облачко-ладья
И на закатном коромысле
В огне повисшая бадья.
Идём дорогой потемнелой.
Степь широка. Речь коротка.
Над степью свет звезды несмелой
И чья-то песнь издалека.
Туман в лугах, у чёрных гор,
Овечьим стадом пал на пахоту,
Где вечер – сумрачный шахтёр —
Идёт в полуночную шахту.
Эй, вечер! Лунною киркой
Рой и дроби руду потёмок,
Чтоб, взорванный к утру зарёй,
Был полдень солнечен и ёмок…
«Трудно нам, сынам подвала …»
Трудно нам, сынам подвала,
К свету вырваться из тьмы,
Крепко нас судьба сковала
Цепью проклятой нужды.
Словом, молотом и кровью
От колыбели до могил
Мы боролись с тьмой неволей.
Трудно, братья, нет уж сил!
Нет, смелей, настанет время,
Солнце светлое взойдёт,
Вековое сбросим бремя,
Сбросим давящий нас гнёт.
И, забыв страданья-муки,
Грудью полною вздохнём, —
В недоступный мир науки
Смелой поступью войдём.
«Я погибну, но вместе со мной не умрут…»
«Я погибну, но вместе со мной не умрут…»
Пролетарские песни мои.
Знаю я, что к могиле моей не придут
Ни друзья, ни слепые враги.
Далеко за тюрьмой, где клубится туман.
Без обряда схоронят меня,
И покроет могилу колючий бурьян
С первым зноем горячего дня.
А зимой, когда вьюга заплачет над ней
И ковром снеговым опахнёт,
Зазвенят мои песни по шири степей,
И, быть может, хоть звук до любимых людей
Буйный ветер тогда донесёт.
Я умру, но со мною в тюрьме не умрёт
Муза-узница, крошка моя.
И в последний мой час лишь она обовьёт
Грустной песней и лаской меня.
В чёрном мраке душной ночи
Стонет злой набат;
Толпы грозные рабочих
В улицах кишат.
Из жилищ-гробов с проклятьем
Вековым цепям
Они встали дружной ратью —
На беду царям.
И на место жизни ада,
Где давил их мрак,
Вырастают баррикады,
Рвётся красный флаг.
И под знаменем восстанья,
Воли и борьбы
Бьются с тьмой, горя сознаньем,
Гордые рабы.
А набат мятежным словом
Бьёт их по сердцам:
Смерть врагам! Долой оковы!
Жизнь и честь борцам!
В чёрном мраке душной ночи,
В боевом дыму,
Рать свободная рабочих
Рушит жизнь-тюрьму.
Из окна моей темницы,
В блеске солнечного дня,
Мчатся странной вереницей
Грёзы, полные огня.
Мчатся, гордые, купаясь
В синем воздухе весны,
Беззаботно улыбаясь,
Напевают воли сны.
На душе светло, привольно.
Нет ни боли, ни тоски;
В сердце искрятся раздольно
Мощной силы огоньки.
Грудь вздымается волною,
Сердце страстное горит,
И мне кажется, мечтою
Всё вокруг меня блестит.
Прочь холодное сомненье,
Всё безрадостное прочь!
К солнцу гордое стремленье
