Всё безрадостное прочь!
К солнцу гордое стремленье
Не скуют тюрьма и ночь!
И несутся из темницы
В блеске солнечного дня
Вольной, страстной вереницей
Грёзы, полные огня.
«Ни свет зари, ни луч заката …»
Ни свет зари, ни луч заката
В моём окне не заблестят;
Глухие стены каземата
Молчанье страшное хранят.
Лишь часового оклик чёткий
Приносит ночь издалека,
И кто-то прячет за решёткой
Шаги и тусклый блеск штыка.
Кругом тоска и сумрак серый,
Но доля злая не страшна:
Душа полна всё той же верой,
Всё тем же думам отдана…
И лишь над ложем сон склонится,
Неслышно сердцем овладев,
Мне снова сон недавний снится
И песен радостный напев.
Неволя мрачная легка мне,
Хоть сердце смолкнет, может быть,
Но все ж не вам, глухие камни,
Упорство гордое сломить!
«Плиту асфальта пробивая …»
Плиту асфальта пробивая,
Прижавшись к каменной стене,
Смеётся травка молодая,
Смеётся солнцу и весне…
Пусть так, сквозь слой предубеждений,
Сквозь жизни ложь, сквозь жизни зло,
Проснутся люди для стремлений
Туда, где правда, где светло.
«Там, где страданьям нет числа …»
Там, где страданьям нет числа,
Где попираются от века
Пятой ликующего зла
Права и чувства человека,
Где мысль униженно молчит,
Сложив беспомощные крылья,
И дух восстания убит
Отравой рабского бессилья, —
Там – нет, не мир и не любовь, —
Там нужен мощный клич восстанья,
Там нужно немощную кровь
Зажечь огнём негодованья,
Нам нужно ненависть борца
Вдохнуть в заснувшие сердца,
Давно привыкшие к смиренью,
И в час возмездья роковой
Забить в набат и звать на бой —
К освобожденью!
Пальто – испытанный мой друг —
Давно покоя просит.
Оно не годно для услуг
И чистки не выносит:
Под щёткой рвётся старый драп,
Тронь пуговицу – рана.
Его б забросил я, когда б
Не чтил в нём «ветерана».
Случилось с ним нам разносить
Протесты и воззванья, —
Друзей любили мы просить
На сходки и собранья,
Хранил он тайну не одну,
Не изменив ни разу,
Его карманов глубину
Постигнуть трудно сразу.
Когда мне кто приют давал,
Бездомному бродяге,
Мой спутник ложе представлял
Хозяину-бедняге.
В холодной камере же мне
Служил он одеялом
И там – в неверной тишине —
Был чести идеалом.
Твоих бесчисленных услуг
И беспорочной службы
Я не забуду, добрый друг,
Как не расторгну дружбы.
Давно синеет и сверкает
Бездонной ночи глубина.
Мою каморку осеняет
Мой друг полночный – тишина.
Шуршит последняя страница.
В груди горит огонь живой…
Пусть ночь сомкнёт мои ресницы, —
Я не поникну головой.
На утро, с первыми лучами,
Стряхнув с души крылатый сон,
Я встречу день с его трудами,
Машинный гул, металла звон.
Вдоль улиц сонных и угрюмых
К труду привычно поспешу
И ночи огненные думы
В заботах дня не угашу.
В пыли, во тьме и горьком дыме
Я сохраню мои огни,
Всю жизнь я спаян буду с ними,
И день и ночь со мной они!
Итак, навстречу светлой дали,
Неся в душе огонь живой,
Под рёв гудка и грохот стали
Вперёд – к культуре мировой!
Не люблю я чудовище-город,
Где так много трущоб и палат;
Где в трущобах свирепствует голод,
А в палатах – постыдный разврат.
Не люблю его улиц центральных,
Заливаемых ярким огнём,
Ни окраин – угрюмых, печальных,
Молчаливых, охваченных сном…
Не люблю!.. Но при виде заводов,
Где, как в теле здоровая кровь,
Шелестят вереницы приводов,
Умолкает моя нелюбовь.
Здесь забытый, отверженный парий,
Здесь – приёмыш культуры, здесь тот,
Кто дал имя себе: пролетарий, —
Свою мощь и свободу куёт!
Когда над вершиной заводской трубы
Клубится удушливый дым,
Мнится в нём призрак давнишней борьбы
Раба с властелином своим…
И чудится, будто измученный раб
Сдаётся на милость врага…
«Да, да! Понимаю: он слишком ослаб…
Борьба была слишком долга!..»
И песни мои выливаются в стон,
А сердце горит, как в огне!
Обидно мне думать, что он побеждён,
И жаль побеждённого мне…
Но вот над высокой заводской трубой
Растаял удушливый чад…
Победа! Победа! В решительный бой
Вступает, я знаю, мой брат!
Не признаком рабства позорного был
Тяжёлый удушливый дым:
То силы рабочий для битвы копил
С врагом вековечным своим.
«Ещё не последняя песня пропета …»
Ещё не последняя песня пропета.
О солнце, не умерло дело отцов.
Мы молоды духом, мы жаждем рассвета,
Работы накопленным силам борцов.
Мы молоды духом…
Мольбы и проклятья
Покорно не сложим у вражеских ног.
Мы бодры и смелы… Товарищи! Братья!
В нас – будущей жизни великий залог!
В рабочем квартале
Вся жизнь на-чеку:
Что день – всей семьёю
Вставать по гудку.
Спешишь на работу,
Стоишь за станком,
Гнёшь спину покорно,
Следя за гудком…
Вертятся колеса…
Грохочет станок,
Покуда не взвизгнет
Фабричный гудок…
Не люди – машины,
Не жизнь, а тоска
Под свист, гул и грохот
Под стоны гудка…
Но день был – я помню —
Мы все не к станку,
А дружно с завода
Пошли по гудку.
Самобытник (А.И. Маширов)
Не страшась борьбы упорной,
Неустанно день, за днём
Мы по бездне моря чёрной
В даль заветную плывём.
В первом радостном обмане
Цель казалась нам близка.
Но кругом в седом тумане
Потонули берега…
Уж одни гребцы устали
В волны весла опускать
И в сырой туманной дали
Золотого солнца ждать.
Мы гребцов усталых сменим
И, бесстрашно, в свой черёд,
Дружно волны моря вспенив,
Смело двинемся вперёд!
«Не говори в живом признанье …»
Не говори в живом признанье
Мне слова гордого «поэт».
Мы – первой радости дыханье,
Мы – первой зелени расцвет.
Разрушив чёрные оконца,
Мы жаждем миром опьянеть,
Ещё не нам, не знавшим солнца,
Вершиной гордою шуметь.
Ещё неведомой тревогой
Полна восторженная грудь,
И очарованной дорогой
Мы только начали свой путь.
Придет пора, порыв созреет,
Заблещет солнцем наша цель.
Поэта мощного взлелеет
Рабочих песен колыбель.
И он придёт как вождь народный,
Как бури радостный раскат,
И в песне пламенной, свободной
И наши песни прозвучат.
Крепкие руки, хлеб да вода,
С скарбом убогим мешок неизменный, —
Вот он творец мирового труда
И гражданин всей вселенной!..
С этим именьем он вёрсты идёт…
Ночи несётся в вагоне трясучем,
Через моря, океаны плывёт
С пламенем в сердце могучем.
Может быть, в вечном пути за трудом
Жить на чужбине ему приведётся —
Станет родимым скитальческий дом,
Родиной – даль назовётся…
В шахтах, заводах чужих городов
Грёзы о детстве растают без цели…
И не увидит вовеки он вновь
Места своей колыбели!..
К грозным лишеньям готовый всегда,
С силой в могучих руках неизменной —
Вот он – создатель земного труда —
И гражданин всей вселенной…
После ужина в каморке бедной,
Сбросив дня тяжёлые вериги,
Сядет он при свете лампы бледной
За свои пленительные книги.
За стеною без конца тревожит
Смех и плач беспечных ребятишек,
Но ничто тогда отвлечь не может
Жадной мысли от любимых книжек.
И пройдут сомкнутыми рядами
Дети общей и суровой доли,
С их борьбой и старыми вождями,
Что ведут рабочих к светлой воле.
И, склонясь в томительной дремоте,
Полный дум и грёз, он тихо ляжет,
Завтра утром на своей работе
Он о них друзьям своим расскажет.
Верхним лётом жизни бурной
Сердце нежное зажги,
Замани игрой лазурной,
Ранним зовом пробеги!
Зашагай по злым тропинам,
Вплавь пустись на океан
И к изменницам-судьбинам
Правь до самых крайних стран.
В далях выплывут стремнины
Бег в них бешеный прерви,
На жемчужных ты вершинах
Взгляд стальной останови.
Дальше, выше, взором жгучим
Пронизай, быстрей гляни
И к тяжёлым мрачным тучам
Дерзко крыльями метни.
