похуже, чем фонарь с аптекой.
Бандиты, воры и, увы -
ни хрю, ни му, ни кукареку.
Семь верст тупых очередей
за жидкостью, опохмелиться.
Победа классовых идей,
тюрьма, бутылка и больница -
И это все, что есть у нас.
Еще веревка и отрава,
и слуг народа целый класс,
которому хвала и слава.
В машинах черных байбаки
летят травить леса и реки.
По сути - все большевики,
по виду - вохровцы и зеки.
А быт, как будто при Петре -
кругом крикливые соседи,
помойка киснет во дворе
и бродят в городе медведи.
Живем в грязи и в нищете,
умрем в безвестности и лени,
и волны новых поколений
плескаться будут в темноте.
Печальный ангел залетел
на заседание обкома
и не увидев душ у тел,
упал в президиум с балкона.
Позабудь мечты свои беспечные
и гони свободу слова прочь...
Красные глаза пятиконечные
за тобой следят и день и ночь.
1990
Настали времена беды -
смердит Земля, болеют воды,
червем изъедены сады,
но есть предвестники Свободы.
Приказчики привычно лгут
и губят вечную природу.
Правитель, как и прежний плут,
но есть Надежда на Свободу.
Солдаты убивают нас,
солдаты моего Народа...
Но на крови восстанет Спас,
когда к нам низойдет Свобода.
Для тела пища извелась,
все платье на одну погоду,
но пошатнулась злая власть
и есть Надежда на Свободу.
И отданы мои поля
во власть неумному уроду,
но это божия Земля,
и есть Надежда на Свободу.
На доброго царя Руси
проходит мировая мода...
Не подадут - и не проси,
накормит нас одна Свобода.
Народы покидают нас...
Желаю каждому исходу
удачи, и в счастливый час!
Благословляю на Свободу.
Бог создал Землю, Небеса
и Человека, и Природу,
но превзошел все чудеса,
создав Надежду на Свободу.
1990
В вонючем подвале на старом тряпье
сидим мы - сыны Ленинграда.
Конечно, не Смольный, но все же в тепле,
и обувь снимать не надо.
И это пристанище многим из нас
еще не однажды послужит.
В бесклассовом мире единственный класс
съедает крысиный ужин.
Мы крысы подвалов, дворов, чердаков
с глазами умнее собачьих.
И нет, ни начальства у нас, ни богов,
ни жен, ни детей, тем паче.
Вот бывший философ - Иван Амстердам...
Он выброшен из дому дочкой.
Любимец вокзальных гумозниц и дам,
с могил продающих цветочки.
С трудами его каждый пятый знаком,
а он позабыл свои измы.
И даже однажды подтерся листком
из книжки своей о марксизме.
А рядом Алеша - печальный глупыш.
Его обмануть - как два пальца...
Детдомовский выкормыш,
пьяный малыш -
потеха любого скитальца.
Над ним издевались в четыре руки
в детдоме и в горисполкоме,
когда, наширявшись, его старики
отбросили лапти в соломе.
И я, оскопленный чудесным серпом
и молотом битый в затылок,
когда-то и муж, и отец, и старпом,
а ныне - искатель бутылок.
Нас трое. Мы - Троица. Дух - это я,
Отец - Амстердам, Сын - Алексий.
Купель нашей веры - сивухи бадья,
молитвы - из мата и флексий.
Мы - Символ Истории Нашей Страны,
мы - тот Идеал, на который
истрачены Кровь Бесконечной Войны,
Богатства, и Люди, и споры.
Мы ходим по питерским старым домам,
мы ищем еду по помойкам.
Советские люди безжалостны к нам,
к Объедкам Державы, к Опойкам.
Но пусть не забудет Великий Народ -
мы ждем его в наших подвалах.
И он к нам идет уже. Тихо идет...
И светится дух его алый.
1990
КАДЕНЦИЯ К НАГОРНОЙ ПРОПОВЕДИ
В последнее время, мой друг,
как будто оплакано мною,
мы лечим вчерашний испуг
задуманной завтра войною.
А Новое Время грядет,
Душа вырастает из тела...
Свершил свой урок Идиот -
Звезда Надо Мной потеплела.
Мне что-то сигналит она
и путает старые коды...
А сердцу нужна тишина,
чтоб выяснить Ритмы Природы.
И вот я решился посметь
добавить к Нагорной каденцу -
Душе, нисходящей к младенцу,
сие происшествие - смерть.
Виновная в райской вине,
грешившая там со стараньем,
Душа, умерев в вышине,
спускается в тело страданья.
И присно неясен сей знак,
невидим и неосязаем...
Как будто в астральный сквозняк
мы с горних пенат исчезаем.
И где появляемся? в чем?
в какой предначертанной роли?
Чтоб край небосвода плечом
царапать в античной неволе?
И кажемся - божьи сыны
баранами в сгаде авгура.
И нет на плечах Тишины,
а только - Культура, Культура...
Учитель, я весел и сир,
мне слово твое - не для слуха,
но ты не назвал Этот Мир
вместилищем Мертвого Духа.
Да, ты об одном умолчал,
жалея умерших на Небе.
И видится мне по ночам -
я песни слагаю в Эребе.
И вижу тебя среди строк,
вдали от Кромешного Рая...
И снова я тут- одинок,
и снова я тут - одинок,
и снова я там - умираю.
В молитве - в вине и в войне
шепчу безнадежные звуки -
Мария, на Том Стороне
Стань Матерью мне Не На Муки!
Мама Мария! Где я и где ты?
Куда летят наши Синие птицы?
и золотые? С такой высоты
о твердь земную легко разбиться.
1990
Я и два филолога в скверике гудели.
Я им врал про Пушкина - мол, всего читал.
А они мне говорят - мы на той неделе
чокались с читателем - не тебе чета!
Ты чего себе достал? Нам налей немного ...
Мы вот у Кузнечного купили хлорофос.
Надо все испробовать. Что там пьют у Бога?
Неизвестно. А тренаж упростит вопрос.
Ну. а я им говорю - вы и мне налейте.
Я отраву русскую глотаю тридцать лет,
Скажем, после мышьяка могу играть на флейте,
ну, а после стронция я люблю балет.
Я налил им чистенькой, они мне - хлорофоса.
Обменялись радостью. Тронуло до вен.
Лишь бы только не было у меня поноса.
Этот самый хлорофос слабит, как пурген.
Я спросил филологов о приватизации,
мол, на что рассчитывать может гражданин?
-При опускании бачка - на шум канализации,
и на то, что Маяковский вынул из штанин.
Так они ответили, эти слововеды,
словоблюды пьяные - в мозгах хлорофос.
- Демократам - говорят - не видать победы.
Потому что демократ - тот же кровосос.
Тут уж я не вытерпел - речи ваши низкие
против эволюции и прогресса, блин!
Это вам напукали бабки большевистские.
А они мне говорят - пейте, гражданин!
Я из благодарности рассупонил хавало,
затянул тихонечко гимн эсэсэсэр.
Мне подпели членики Партии Бухаловой.
И слушал нас своей спиной милиционер.
Тут подсел к нам дяденька, социолог признанный.
- Объясните, говорю, Русский нам Вопрос.
Он ответил - это, брат, истина капризная,
Ну тогда, я говорю, пошел-ка ты в Форос!
Тут он взъерепенился и прочел нам лекцию
про соборность русскую, про народовол.
Мол, класс номенклатурщиков потерял эрекцию,
потерял поллюцию старый комсомол.
Все вдруг стали русскими националистами,
двинули в политику доцент и пахан.
Это все описано еще евангелистами.
Да и в ветхой Библии был товарищ Хам.
Это имя общее для борцов за общее.
Тут его я перебил - Это ты даешь!
Вон буржуи русские наше тело тощее
гложут с демократами, аки злая вошь.
Это верно, - он сказал. И мы за это выпили.
А вообще, я резюме предлагаю Вам.
Есть болезнь телесная под названьем сифилис,
и болезнь духовная - по названью Хам.
За границей этого - видимо-невидимо!
Столько Хамов на Земле - не хватает слез!
