Евгений Витковский - Век перевода. Выпуск первый (2005)

В 1858 году, четырнадцатого октября
В складском помещении случился пожар, возгоранию благодаря:
На Бьюканан-Стрит, в городе Глазго, приключилось помянутое возгорание,
А склад, уничтоженный ныне, занимали господа «Р. Вайли, Хилл и Компания».
Огонь вспыхнул в три часа пополудни и всё сильней разгорался,
О каковом бедствии город в неведении не остался;
На лице очевидцев отразились панический страх и досада,
В то время как вести, точно на крыльях, достигли пожарной бригады.
Когда ж подоспели пожарные, о пожаре прослыша,
Беспощадное пламя уже поднимались всё выше и выше,
Яростно бушевало на всех этажах там и тут,
И строение превратилось в золу за каких-нибудь двадцать минут.
После чего обвалилась крыша, а с нею и весь фасад,
С грохотом, напугавшим чуть не до смерти всех подряд,
Потому что окрестные сооружения содрогнулись до основания,
Что вызвало в городе очень большие переживания.
По причине упавшей стены несколько человек пострадало,
Те же, кто случился поблизости, тому огорчились немало.
Но никто не издал и стона, будучи придавлен стеной,
И со всей доступной скоростью был доставлен домой.
Пожарные направляли струи туда, где пожара очаг,
Но увы! — все их усилия успехом не увенчались никак,
Ибо они из здания фирмы «Смит и Браун» брандспойты пускали в ход,
Но загорелась крыша и тоже обрушилась в свой черед.
Чудесным образом все пожарники спаслись из огня,
Кроме Роберта Аллана — так звали героя дня,
Каковой вместе с прочим мусором провалился на первый этаж,
И того, что он выстрадал, словами просто не передашь.
Он прибыл к месту пожара на Бьюканан-Стрит,
На первой же из машин, стремителен и деловит,
Вместе с Д. Ричи и Чарльзом Смитом,
И проследовал прямо к зданиям, огнем повсюду объятым.
На третьем этаже укрепился он, крепко и по-мужски
Недрогнувшей рукою сжимая извивы кишки,
И героически заливал пожар через слуховое окно —
Так долго, как только было ему судьбою дано.
Там оставался он без малого четверть часа,
Пока из кишки поток воды изливался,
И тут без предупреждения под ним провалился пол,
И храбрый пожарный низвергся вниз: о, ужасный судьбы произвол!
Там и застрял он в завалах, где настил и кирпичи.
Но тут же измыслили план Чарли Смит и Д. Ричи
Спустить герою веревку, закрепив ее потуже,
После чего могучим рывком его извлекли наружу.
Ему казалось, он провел в заточении много дней напролет —
Не два часа, как на самом деле, а без малого год, —
Но отважный герой был весел и бодр — и не помышлял унывать,
Так что в кебе его увезли домой и уложили в кровать.
Вы только подумайте о Роберте Аллане, добрые христиане!
Перед нами — герой из героев, как я возвестил заране.
Потому что, даже застрявши в огне поневоле,
Он мужественно глаголет, что не чувствовал боли,
А причина, добрые люди, по какой он не чувствовал боли,
Лишь в том, что он уповал на Господа — и, клянусь вам, ни в чем боле.
В завершение я прошу очень серьезно и строго
Всех без исключения денно и нощно полагаться на Бога,
Надеюсь, в частности, что Роберт Аллан будет так поступать и впредь,
Раз Господь не дал ему в пламени умереть, —
Ибо которые на Господа уповают,
Те адских мучений впоследствии избегают.

Парьяж — для деловых, конечно, рай.
Рыжья полно, и фраер смотрит томно.
Но мусоров, признаться, — через край,
И потому втыкать по ширме стремно.
Подломишь карася — в шалман с навара,
А там — вино и хавка на столе.
Но утром лишь очнешься от угара,
Шнифты протрешь — а ты уже в петле!

И чтобы в ад не унеслась душа,
И чтоб не ждать, пока вас раскорячат —
Сухих не потрошите, кореша,
Когда за ними мусора маячат.
А если все же довелось нарваться —
Перо под ребра — и бревно в котле.
В кенты со шмором нечего играться,
Чтобы потом не скалиться в петле!

А ежели вас все же повязали —
Не стоит им горбатого лепить.
Наколете вы мусора едва ли,
И он едва ли будет вас любить.
Он чует все, и он задаст вам жару.
Ты, брат, в дерьме, а он сейчас в седле.
Так сдай ему наводчика и шмару,
А то — им слам, а ты висишь в петле!

И ты, пахан, не ведьма на метле,
С хозяина имел четыре срока,
Тебе, ей-Богу, ни с какого бока
Жмура играть и дергаться в петле!

Когда втираешь ты на две шестерки
Иль коготь ставишь против белеша.
Не выбирай усохшего в подпорки —
Не в сизый цвет глядит его душа.
Сегодня кош, а завтра — шмор наколет,
И запоет сухой навеселе.
Потом шмирье шалманы переполет,
И ты законопатишься в котле.

На деле нет ни кореша, ни брата.
Оставь ему на пальцы дикий мед.
Шнифты промажь, не подогнет лопата,
Заначь собачку, зубы — и вперед!
Волков поставь по кругу, не ломайся,
Лопату и мозоль прижми к стреле.
Прорежет свист — не ерзай, отрывайся,
А то законопатишься в котле.

Себя вини, коль мусора умяли.
Слам подломил — завейся, но сорвись!
Тебе вчера не в хипеш нарекали —
Качаться на ветвях не торопись.
И ежели гулять на воле хочешь,
Ты засветло запляшешь по золе.
Арнак отдашь и шкуру не замочишь,
А то законопатишься в котле.

Пахан, когда сидишь на короле,
Сухому ухо не дари в наколку,
Иначе и в рыжье не будет толку,
И ты законопатишься в котле.

— Чего мы ждем, сошедшись здесь на площади?

— Да, говорят, придут сегодня варвары.

— Так почему бездействие и тишина в сенате?
И что ж сидят сенаторы, не пишут нам законов?

— Да ведь сегодня варвары придут сюда.
Сенаторам не до законов более.
Теперь писать законы станут варвары.

— А император наш зачем, поднявшись рано утром,
У главных городских ворот на троне восседает
В своем уборе царственном и в золотой короне?

— Да ведь сегодня варвары придут сюда.
И император наш готов принять
их предводителя, — он даже приготовил
указ, чтобы тому вручить:
указом сим ему дарует титулы и звания.

— А консулы и преторы зачем из дому вышли
сегодня в шитых золотом, тяжелых багряницах?
Зачем на них запястия все в крупных аметистах
и перстни с изумрудами, сверкающими ярко,
и опираются они на посохи резные,
из золота и серебра, в узорах прихотливых?

— Да ведь сегодня варвары придут сюда,
так роскошью им пыль в глаза пустить хотят.

— А что же наши риторы не вышли, как обычно,
произносить пространные торжественные речи?

— Да ведь сегодня варвары придут сюда,
а варвары не любят красноречия.

— А отчего вдруг поднялось смятение в народе,
и озабоченно у всех враз вытянулись лица,
и улицы и площади стремительно пустеют,
и по домам все разошлись в унынии глубоком?

Уже стемнело — а не видно варваров.
Зато пришли с границы донесения,
что более не существует варваров.

И как теперь нам дальше жить без варваров?
Ведь варвары каким-то были выходом.