А за окном светло.
А за окном сияние —
Лунный прозрачный след.
Грустный, как час свидания
С тою, которой нет.
Тихо пройду по горнице —
Дед в объятиях сна.
Завтра с утра помолится
У моего окна.
С той неизбывной сладостью,
Солнцу и пенью птиц,
Пасхе, нечаянной радости,
Святости грешных лиц.
Мне бы его призвание,
Мне бы его сны.
А за окном сияние,
Бунтующий зов весны.
«Тайга плывёт, как синий дым…»
Тайга плывёт, как синий дым,
Как синий дым костра.
Сто лет прожил бы у воды,
Да уезжать пора.
Давай, товарищ, посидим
И выпьем араки.
На воду молча поглядим —
Нам не избыть тоски.
Весь месяц с ней, как ни крути,
Крутили мы своё,
Она встречалась нам в пути,
И пили мы её.
И вот сейчас в осенний дождь
Нам разойтись пора,
Товарищ, как индейский вождь,
Задумчив у костра.
Вот и всё за бортом,
Доверяюсь судьбе.
Я, ребята, потом
Расскажу о себе.
Как мой мир голубой
Был вчера ещё прост,
А сегодня тайгой
Он на тысячи вёрст.
Я, смеясь, пил росу
На медовом огне,
А кукушка в лесу
Куковала не мне.
А верней всего мне
Ей пришлось куковать —
Нагадала вдвойне
По тайге тосковать.
Но не всё за бортом,
Всё ещё впереди —
И зазноба, и дом,
И остаток пути.
Так давайте, друзья,
Спустим на воду бот,
И, что было нельзя, —
Возвратится на борт.
Не кукушек хвальбу
Будет слушать река,
А поверит в судьбу
В наших крепких руках.
«Она с тоской смотрела в вечер…»
Она с тоской смотрела в вечер,
Как в омут смотрит иногда
Простой и тихий человечек,
К которому пришла беда.
Едва вошёл, она спросила —
Где твой обещанный букет?
И так воспрянула счастливо,
А я сказал – букета нет.
И вновь стал взор её угасшим,
И я тогда пролепетал,
Что нёс ей белые ромашки,
Но лепестки все оборвал.
Она, как солнышко, сияла,
И я, как солнышко, сиял.
Она меня поцеловала,
И я её поцеловал.
Я знаю, что
Вернёшься ты,
Но сердце моё болит.
Болит о том,
Что пуст наш дом,
Все комнаты пусты.
Пусты и печальны.
И звёзды прощально
Роняют мерцающий свет.
Роняют свет
Прошедших лет —
И долог твой звёздный путь.
Путь, как у птицы,
Что может разбиться,
Но не может свернуть.
Мой милый, мой милый,
Вернись поскорее,
Вернись поскорее домой.
В наш старый дом,
Где за окном
Цветы расцвели в саду.
Где день и ночь
Гоню я прочь,
И только тебя – жду.
Сентябрь 1981
Смотрю в костёр —
И огненные кони,
И звон копыт по стынущей земле.
Пылают гривы,
Слышен крик погони,
Собачий лай и выстрелы во мгле.
Разворошишь костёр —
Роятся искры,
Как листья, над тускнеющей водой.
И вдруг поймёшь,
Как время мчится быстро,
И ты уже давно немолодой.
Но вот костёр поправишь
И на сына
Посмотришь вдруг,
Как бы сквозь звёздный дым —
И снова звон копыт,
И снова небо сине,
И снова жизнь приемлешь молодым.
Голубые квадраты окон
Вышибает ночная мгла,
Над асфальтом холодный цокот
И поскрипыванье седла.
Что за всадник, какое дело
Привело его в город наш?
Для чего карабин надел он
И серебряный патронташ?
И косынку краснее мака,
Веселящую, как огонь?..
Опьяняющий зов атаки
Пьёт ноздрями буланый конь.
Тише, тише, туманным светом
Всё объяла ночная мгла.
Что за всадник? Наверно, это
Революция здесь была.
Объезжала свои владенья
И, предвидя недобрый час,
Материнским благословеньем
Осенила на подвиг нас.
Вот и снова весна,
И чабан выгоняет отару
И глядит на восток,
Где уже зеленеют поля,
Где игрушечным шаром
В токах красного вешнего пара
Выпускает на ниточке солнце
Земля.
И оно всё полнее,
Полнее над нами.
Золотится руно,
Золотится трава.
Будет солнце вовеки
Плыть и плыть над холмами —
Только б ниточку, ниточку
Не перервать…
И вот – Усть-Кокса,
Есть село такое.
Две речки в нём
Ведут давнишний спор.
И день горит,
Как море золотое —
Пылает осень,
Скатываясь с гор.
И шепчет друг:
Изобрази сильнее,
Чем эта осень —
Даль и синеву…
А на глазах
Берёза бронзовеет,
Как будто в песне,
А не наяву.
И нам смешно,
И весело нам очень,
Канатный мост
Танцует над водой.
А над селом
Летит жар-птица – осень.
Летит,
Как кукурузник золотой.
«Окно распахну и застыну…»
Окно распахну и застыну
От пенья полночных цикад,
Звенящих потоков в долине
И звёзд, что просыпались в сад.
И тени деревьев, и птицы,
Колдуньи ночной тишины,
Возникнут в сполохах зарницы
И скроются в свете луны.
И мир, что пленился сияньем,
Без шума чадящих машин,
Придвинется, скрыв расстоянье
До самых далёких вершин.
«Кончается командировка…»
Кончается командировка,
Качается жёсткий вагон —
От Корчино до Арбузовки
Остался один перегон.
Какое приволье на крыше,
Как пляшут огни деревень,
Василий, Василий, ты слышишь,
Скажи-ка – какой нынче день?!
Ты видишь, вон люди, Василий,
Уже Арбузовские идь,
Наверное, сено косили
И завтра им снова косить.
Ну что ты шумишь, я не знаю,
Ну что тебе – душу травить?!
Я сам нынче день вспоминаю,
Я сам буду сено косить.
И чуждый тщете и рисовке,
Он смотрит туда, где видны
Родные огни Арбузовки,
Любимой его стороны.
«Проснусь среди ночи. И странно…»
Проснусь среди ночи. И странно —
Живу продолжением сна.
На тёмном полу осиянно
Виднеется рама окна.
Кружатся объёмные тени
В мерцанье небесных светил,
Как будто танцуют виденья
Незримых таинственных сил.
И блеск ободка циферблата,
И лунный поход за окном,
Качнувшись, уходят куда-то
И вновь продолжаются сном.
«Как пахнет сено?! Всё, как было…»
Как пахнет сено?! Всё, как было,
Не изменился сеновал.
Под самой крышей, за стропилом,
Всё также дремлет мой кинжал.
Когда-то я с упорством зека,
Пытаясь жар души унять,
Хотел убить им человека,
Чтоб деву у него отнять.
Но, слава Богу, он дуэли
Моей не принял, а она,
Как выяснилось, в самом деле,
Была в себя лишь влюблена.
Забылась горечь, всё забылось.
И только этот запах трав
Напоминает, как любилось,
В любви надежду потеряв.
И как тогда, лежа на сене,
Стараюсь думать не о зле,
И кажется вся жизнь мгновеньем,
Одним прекрасным на земле.
«Я в лес иду, мне ничего не надо…»
Я в лес иду,
Мне ничего не надо,
Я не охотник и не дровосек.
Я в лес иду на праздник листопада,
Как в храм идёт заблудший человек.
И грустно мне,
Душе моей в угоду
Летят на юг над золотом лесов
147 десантников погоды,
147 в доспехах пауков.
Листва звенит,
Воркует где-то белка.
Вот-вот начнётся дружный листопад,
И на часах недремлющая стрелка
По-новому предъявит циферблат.
«Зима всё ближе и яснее…»
Зима всё ближе и яснее.
Проспект пустынен, и с утра
Асфальт подмёрзший индевеет,
Как вытканный из серебра.
Стоят притихшие киоски —
Ждут свежих утренних газет,
И на газонные дорожки
Лёг белый стронциевый свет.
И как-то странно, что смеются
С утра всё громче воробьи —
Они умрут, но остаются,
И это песня их любви.
«Сидят грачи у телебашни…»
Сидят грачи у телебашни,
Взирая с грустью на коллег.
Сейчас бы им ходить по пашне,
Но на полях не стаял снег.
Перемешалось всё на свете —
Весна лишь на календаре.
А на дворе с позёмкой ветер
Холодный, словно в январе.
Увы, обрушились надежды —
Поля опять заметены.
Зима бесчинствует, как прежде.
Как прежде, медлит час весны.
Сидят грачи, кричат с мольбою,
И горестно на них смотреть.
Как часто платим мы любовью
За то, чтоб дома умереть.
«Я опечален тем, что не могу…»
Я опечален тем,
Что не могу
Услышать в пенье птиц
Твой звонкий смех.
Ты уронила варежку на снег,
Она, как алый цветик, на снегу.
Вот я снимаю лыжи,
Вот изба.
Бросаю в печь тяжёлые поленья,
И тает снег,
И видится тропа,
И вдоль неё чудесные растенья.
Они произрастают,
Как во сне,
Бутоны раскрываются их с треском,
И ты опять являешься ко мне
На той тропе,
Бегущей перелеском.
