Ярослав Даркшевич - Росные тропы

В начале лета гриб-боровик — грибам полковник — объявил приказ:

— Всему войску грибному перейти на летнюю форму, шляпы новые надеть! Волнушкам и сыроежкам тоже принарядиться!

Услыхал это мухомор Сенька, впереди всех прискакал. Волнушкам наподдавал, солидному груздю ножку подставил, бычку-валую по носу щелкнул — без сопливых, мол, обойдемся.

— Я, — кричит, — самый первый в очереди, мне и самую лучшую шляпу подавай! Да размером побольше! — Схватил самую яркую, самую красную, белыми крапинками разрисовал. Побежал к лесному озерку, посмотрелся в зеркало: хорош Сенька, красавец что надо!

И посмеивается над остальными. Подберезовику кричит:

— Эх, ты, обабок несчастный! Шапчонки подходящей отхватить не мог, разиня! Вот теперь тебя и будут со свинушками путать.

Подосиновику тоже:

— Это кто же тебя красноголовиком прозвал? Смехота одна. Молчи, молчи, а то ка-ак дам — враз посинеешь!

Выскочил Сенька на видное место, подбоченился, на всех свысока поглядывает, грибника настоящего ждет.

Да только что-то обходят его. Под осинками красноголовиков собирают, под березками — обабки, в густом ельничке с рыжиками разговор ведут. Волнушек на лугах, и тех в лукошко просят пожаловать.

И невдомек мухомору, что виной всему — шляпа его нарядная, приметна очень. Да и слава у Сеньки — ой-ой!

Кто и пройдет мимо, рукой махнет:

— А по Сеньке и шапка!

Шуршит, похрустывает под ногами ковер опавших листьев. Смешались все краски — киноварь рябины и охра берез. Просторнее стало в лесах, не заблудится в густой листве звонкое эхо. И леса стараются отдарить напоследок — шляпки у грибов ядреные, хрусткие, с нежной бахромой и каплями на белоснежных пластинах. По низинам, в овражках натянули замшевые кепчонки вкусные грибы, которых прозвали коровниками и произвели в несъедобные. Жаль, что не видели их на жаркой сковородке, сдобренных золотистым луком и сметаной.

Розовеют шляпки волнушек, в засол просятся. И бывает же счастье, когда грибник попадает в заколдованный круг «ведьминого кольца». До двухсот грибов посеет и вырастит зеленая лесная лихоманка в глухую темную ночь, полную криков старика филина и дьявольского наваждения.

Вот он каков, лесной перстенек, редкий подарок за бескорыстную любовь к лесу.

По осени на малахитовую зелень вырубок выбегают стаи опенков. Как в сказке — грибок этот похож на терем-теремок: ножка тонкая, крепкая, воротничок бархатный, а крыша из бледного шоколада сработана и узорами-веснушками украшена.

Подойдешь ближе — батюшки, да ведь это целый городок-городище, столько их.

Опята — дружные ребята, так и растут целыми охапками. Для удобства нашего. Срезал с двух-трех пней — целая корзина. Хочешь — соли, хочешь — суши, хочешь — жарь да парь, хочешь… Ешь — не хочу.

Октябрь брался крепенько, все настойчивей зазывал зиму. Он чисто с деревьев обмел последние листья. Настелил цветастых половиков зиме под ноги. И однажды ночью зима наведалась: дохнула холодом, скрепила землю морозом, подбросила сухонького снежку.

Наутро зима, испуганная солнцем, отступила. Открытые места обтаяли, снег матово-голубыми лоскутками остался лежать в тени. Брожу в спокойном, задремавшем в предзимней тишине лесу. С опушки спустился в овраг, иду по отлогому склону, где часто стоят вперемежку с елками молодые березы. Листья густо шуршат, от них почему-то пахнет свежеиспеченным хлебом и соком зрелых яблок.

Совсем того не ожидая, под корнями кривой березки заметил я гриб-боровик, засыпанный листьями так, что только темно-каштановое темечко выглядывает. Отгреб я ладонями листья — вот так молодец-удалец этот гриб! Такой крепкий, осадисто-плотный, туго налитой холодным соком — даже зазвенел под ножиком.

Бережно держал я гриб в ладонях, разглядывал его, как никогда не виданное диво, и не мог нарадоваться. Уж подарок, так подарок! Корень на срезе белый, с легкой розоватинкой, а сверху словно крахмальцем припудрен. На корне — шляпка, вроде бы детское ведерко вверх донышком опрокинуто, и низ у шляпки нежно-зеленый, замшевый.

Удивил октябрь поздним крепышом-боровичком. Давно остыл воздух, морозило, первый снег упал, а гриб — на-ко тебе! — вырос наперекор всему, не испугался. Стараясь сообразить, отчего боровик набрался такой спелости, озирался я по сторонам. И, кажется, понял в чем дело.

Вырос гриб на южном склоне, на открытом месте. Солнце летом прогрело тут землю сильно. Земля долго хранила солнечное тепло, а в тепле народился и наперекор осенней погоде вылез боровик.

Из оврага снова поднялся я наверх, вышел в просторное поле, оглянулся. Тихий стоит, дожидаясь скорой зимы, лес. Снял я шапку, поклонился лесу: спасибо тебе, друг, за чудесный подарок.

Несколько лет назад пришлось мне побывать в селе Путятино Шарлыкского района. Под небольшую горку, как на хоровод, сбежались дома в зелени и цветах. Между ними извивалась речка. Но самое интересное — березовая роща. Не обычная: светлая, с белыми стройными стволами. Нет ни одного прямого ствола или ветки. Березы, немного поднявшись вверх, поворачивали стволы в сторону, потом — к земле, затем, словно передумав, вновь устремлялись вверх, чтобы через полметра уже в который раз изменить направление.

Сначала я пожалел «изуродованную» рощу. Неприятно было смотреть на эти обиженные красотой березы. Но вот два дерева обхватили друг друга руками-ветками. Черные веснушки — глаза, обломанный сучок — нос, отошедшая от ствола белая пленка коры — нежные губы. И уже не деревья передо мной — двое влюбленных. А это кто? Удобно изогнутый подлокотник, спинка, три ножки. Кресло!

Долго бродил я по лесу, потрясенный изобретательностью природы.

Не каждый художник может так фантазировать, как она. Уж очень хорошо мы, люди, знаем, как кто выглядит. Даже если ни разу это животное ни в лесу, ни в зоопарке не видели. Знаем по книгам, фильмам, газетам. А откуда лесному скульптору, живущему под Оренбургом, ведать, как выглядит, например, медведь? Вот и представляет себе, воображает. Сделает, а потом стыдится. Похоже или нет? Спрячу, думает, на всякий случай подальше. И прячет.

«Там чудеса, там Леший бродит…»

Нужно уметь подсмотреть таких оленей.