Ефимович, обращаясь к человеку в пиджаке и при галстуке. – А енто – соседский…Ивана Захарова младшой.
Клим сделал шаг назад, исподлобья рассматривая начальников.
– Ишь, волчонком глядит! – сказал человек в кожаных штанах. – Классовая, товарищи, ненависть. Она, видать, с рождения у них.
– Ладно, – махнул рукой Петр Ефимович. – Вы, робяты, оба не робкого десятка…
– А что надо, батя? – поглядывая на отцовских начальников преданным взглядом, спросил Гриша.
– Так на купол вскарабкаться, веревку под крест завесть, – ответил Главантидер.
– А освободившийся от мракобесия попов народ, – продолжил мысль Карагодина Котов. – Дружно за пеньковый канат потянет – и снесет ненавистный ему крест к ядреной матери!
Григорий деланно засмеялся. Клим сделал еще шаг назад, боясь нечистой силы, которая, по его разумению, исходила от этой троицы, стоявшей в тени дерева.
– Праздник… – прошептал Захаров. – Святая Троица… Как же крест – и снести?
Богданович зачем-то водрузил на нос круглые очки в металлической оправе, откашлялся.
– Хватит народу чужой крест нести на своих мозолистых плечах! – торжественно сказал Яков Сергеевич. – Пора сбросить и поповскую власть, освободиться от вредных сказок и мракобесия. Без этого светлое будущее не построишь.
– А в царство Божие не войдешь… – сам себе сказал Клим.
– Так готовы, орлы слободские? – положа руку на кобуру, спросил Котов, испытующе глядя на слободских пацанов.
– Я готов, – тут же сказал Гриша, снимая стоптанные сапоги, подаренные ему недавно отцом.
– Молодец! – похвалил парня Богданович. – Сразу видно: наш человек! А зачем сапоги снял?
– Чтобы ловчее лезть было. Разувайся, Клим!
Но Клим сделал еще шаг назад, оступился в ямку и покатился с пригорка в овражек, густо заросший зелеными лопухами. Да так ловко укрылся под их листьями, что совсем из виду пропал.
– Слабо твоему дружку, видать, – засмеялся Котов. – Да ты у нас парень геройский. И один справишься. Только канат привяжи к кресту хорошенько. Неужто не осилим пудовую железяку?
– Осилим, – пообещал Григорий. – Пеньку завяжу морским узлом. Меня матрос Разуваев обучил.
– Разуваев – наш человек, – одобрительно кивнул Богданович. – Большевик с эсминца «Быстрый». Ну, давай, Карагодин-младший. И помни: от этого подвига твое светлое будущее зависит.
Гришка поднялся на колокольню по крутым ступенькам, гляну вниз – и обомлел: по большаку за околицей, поднимая пыль тяжёлыми лапами, грузно бежала большая чёрная собака.
– Чёрт с тобой! – погрозил её кулаком Григорий. – Плевать мне на бабские суеверия.
Глава 17
НИЗВЕРЖЕНИЕ КРЕСТА
Иосиф Захаров о делах несвятой троицы
Отец Василий стоял на самой вершине холма, как на Голгофе. Ветер трепал по ногам его черные полы рясы. Глаза его горели, горячие слова молитвы животворящему кресту слетали с его потрескавшихся губ:
– Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние твое, победы православным христианам на сопротивление даруя, и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство…
Клим повернулся на живот, но так и не вылез из своего зеленого укрытия. Здесь, на дне оврага, он пытался понять: что же происходит у церкви-красавицы, у дома самого Господа?
Чувствовал: происходит что-то страшное, сатанинское, необъяснимое для него святотатство. «Если эта «троица» не боится самого Бога, – думал Клим, лежа в своей засаде, – то разве они побоятся людей или священника с крестом в кулаке? Но ведь есть Дух Святый. И, как говорил отец Василий на Пасху, он обладает дивными свойствами: везде находится, все наполнять своею благодатью и всем дает жизнь. Он же приходит и поселяется в нас по нашей просьбе. И по нашей просьбе очищает нам от всякой скверны. Он – добрый и спасает наши души от грехов и через это дарует нам Царство Небесное… Почему же сейчас, когда оскверняют Божию обитель, Дух Святый заблудился глее-то на полдороге к Слободе? Где очищающая сила твоя? Где, Блаже, правда и сила твоя? Дух истины где? Почему не поразил Господь, вознесшийся на небеса, оттуда, из-за облаков огненным копьем главного антихриста деревни и его приспешников? Почему?!.»
В голубом летнем небе черными стремительными пунктирами расписывались ласточки. Когда прерывался голос слободского священника, пареньку хорошо было слышно, как ворковали голуби на колокольне церкви Вознесения Господня.
Не могло, не имело право в такой светлый праздник Святой Троицы свершатся черное дело. Не имело. Но вершилось же… И не ударил гром небесный, и не поразило огненное копье небесного воинства в железное сердце железных людей.
Клим из лопухов видел, как ловко, по-кошачьи, перебрался из колокольни на железный купол Гришка.
Набат давно смолк… Юродивый, бросив канат, за который раскачивал язык колокола, сел на узкое стрельчатое оконце колокольни, свесив босые ноги в цыпках. Слободской дурачок, простодушно улыбаясь людям, смотрел на ползущего к кресту Карагодина. Его белая праздничная рубаха задралась на спине. И даже были видны капельки пота, которые стекали с напряженной жилистой шеи по спине и дальше.
Народ затаил дыхание. Все, как и Клим, ждали бича Божьего.
Но только гремел треснутый от святотатства голос священника. Да попискивала в кустах невидимая пичужка. Да гремели листы жести на куполе, которые проминались под Гришкиным весом.
К поясу Григория был приторочена толстая пеньковая веревка, которой тот и должен был обвить основание церковного креста, а другой конец сбросить ожидавшему внизу народу.
Пару раз парень, под заполошные вскрики баб, чуть не сорвался вниз. Уже поехал по золоченому куполу, но зацепился за хлипкую лесенку, которую мастера, покрывавшие сусальным золотом купол еще к 300-летию династии Романовых, оставили на нижнем подгибе железа большого купола.
Встав на последнюю ступеньку, гнилую и хлипкую, Гришка начал забрасывать пеньку, чтобы она залетела за крест и змеёй обвила его основание.
– Головастый у тебя мальчонка, – похвалил Главантидера Богданович. – Пожалуй, я бы за него свою Ольгу отдал…
– Ольга-то от горшка – два вершка, – возразил Котов. – Соплива больно невеста-то…
– Ничего, подрастет, – хитро улыбнулся Богданович. – Не успеем и глазом моргнуть.
– Ну! Ну, олух царя небесного!.. – ругался Карагодин-старший, таким образом подбадривая и себя, и сына. – Расшибешься – значит, туда тебе и дорога!
Но Гришка с задачей справился. Долго не получался морской узел. И он, промучившись на кресте, завязал-таки узел, хотя и простой, обыкновенный.
– Ловите конец! – крикнул он сверху и бросил привязанную к кресту веревку вниз.
Народ не шелохнулся.
Все, как по команде, повернулись к отцу Василию, слободскому батюшке, который жил в добротном срубе со своей матушкой, совсем рядом с церковью. Только дом батюшки тоже стоял на пригорке, почти у самого обрыва, который начинался с северной стороны старой церкви.
Отец Василий вышел в черной одежде, хотя должен был служить праздничную службу. Из под клобука 31 выбились седые волосы. В руке он сжимал тяжелый
