— Ладно, ладно, — хитро сказал Галахад. — Надеюсь, дух Галапаса не придет к тебе сегодня ночью. Он ведь, говорят, был не обычный человек.
Все опять начали от нас отодвигаться. Что-то Фризиан совсем увлекся. Мало того, что все и так уж чуть не бьются в истерике от нашей подшефной адской гончей. Хорошо еще, что сейчас последняя мирно спит и только изредка подергивает ушами и лапами, намекая, будто вышла во сне на чей-то след.
— Ко мне — не придет! — самоуверенно заявил я. — Но если что — будите. Я с ним разберусь!
Потом мы с Галахадом напросились в караул в четвертую стражу, за компанию с Бедвиром, и наконец решили соснуть.
Говорят, когда меня будили, я кого-то чуть не убил, хотя помню только, что слегка поворчал. Но об этой четвертой страже мы не пожалели.
Что и говорить о вере в колдовство, вся ночь была пропитана магией как мякоть свежего плода душистым соком. Сказочно четкие очертания верхушек деревьев на фоне звездного неба, с которого уже скрылась набухающая понемногу луна, причудливо изогнутые стволы и ветви, напоминающие бог знает что — ну, это уже зависит от меры вашей испорченности… Тени от притушенных костров водили самозабвенные хороводы со светлыми бликами, то высвечивая, то вновь скрадывая фрагменты живой фантастической картины.
А потом пал туман. Наплыл тяжелыми дымными клубами почти абсолютного мрака из глубины леса, с чудовищной быстротой заволакивая, поглощая все вокруг. Видимость резко упала, все растворилось, помутнело, и даже соседний костер казался призрачным болотным огоньком.
Мы спугнули в тумане какую-то птицу, устроившую в ветвях настоящий грохот, а адский пес возбужденно растявкался, но больше ничего не случилось. Просто мы первыми встретили жемчужный рассвет. Великолепная вышла коллекция меняющих освещение и прозрачность пейзажей.
Потом туман в какой-то степени сказался на «серых клеточках» — некоторая призрачность стала преследовать нас и средь бела дня. А друид все приставал с какими-то дурацкими расспросами то о медведях, то об эльфах.
— Я знаю, что ты это знаешь, — похихикивал он тихонько, как-то мерзко потирая свои коричневые паучьи лапки.
Чтобы он отвязался, я наговорил ему бог знает чего — он что-то призадумался, перестал хихикать, а потом его обеспокоенная мордочка пропала из виду, будто ветром сдуло. Что я, собственно, такого сказал? Кажется, что и среди медведей и среди эльфов встречаются шатуны, которые не дают людям покоя, и надо все время быть начеку, так как шатуны эти сильно не в себе. Кажется, друид правильно все понял на свой счет и обиделся.
А потом какие-то эльфы обстреляли нас издали, не показываясь, стрелами и пращными снарядами, не нанеся по счастью, особого вреда, ни одной смертельной раны. И ни одного из них мы так и не увидели. Не обращая внимания на всякие мелочи, мы продолжали путь. А Гвенивер снова пела. На этот раз, целую поэму, то и дело сверяясь с пергаментом. Меня восхитило, что она умела читать. Графиня Элейн, судя по проявленному к пергаменту интересу, тоже.
Под роковой звездою, в час суровый,
На трон британский Вортигерн воссел.
Преступник узурпировать корону
Ценой кровавой подлости сумел.
Убит им Константин — король верховный,
Два принца на чужбине ищут кров.
Призвал друзей властитель незаконный —
Германцев орды прибыли на зов.
Союзников таких сдержать непросто,
Как вскоре сам призвавший их признал.
Почти захвачен саксами весь остров —
Король от них в Деметию бежал.
В холмах валлийских скрыто это царство,
Прекрасен, тих, британский этот край.
Здесь, испытав союзников коварство,
Узрел король душою дивный рай.
Здесь замок крепкий он решил воздвигнуть,
Где мог бы он укрыться от врагов.
Но замок сей, увы, не мог возникнуть:
Когда фундамент башни был готов,
И луч закатный озарил долину,
И на деметский край спустился сон,
Исчезла в землю башня, как в трясину.
Когда же осветился небосклон
И солнце озарило это чудо,
Тревога охватила короля,
Но Вортигерн сдержал ее покуда.
И вышли вновь строители в поля.
Но повторялось чудо это снова,
Как странный и навязчивый кошмар.
Исполненный предчувствия дурного,
Решил король: здесь дело темных чар.
Созвал он колдунов со всей округи,
И о явленьи этом вопросил.
Молчали долго древних таинств слуги,
Но вдруг один из них проговорил:
«Король, найти ты человека должен,
Рожденного на свет сей без отца.
Чтоб замок твой счастливо был заложен,
И выстроен был славно до конца,
Убив его, пусть смочат основанье
Для башни теплой кровью жертвы сей».
Посланцев с надлежащим указаньем
Шлет Вортигерн и добрых ждет вестей.
Послы же не окрылены надеждой,
Известно им без всяких мудрецов,
Что нужно быть совсем уже невеждой,
Чтоб верить во младенцев без отцов.
Пока же они горько сокрушались
Над этим, ведь грозил им всем топор,
Услышали, как раз, как препирались
Два отрока, затеявшие спор.
Один из них, устав от рассужденья,
И спору положить решив конец,
Воскликнул: «Между нами нет сравненья!
Ведь у меня-то, все же, есть отец!
А ты — неясно, как явлен был свету,
Быть может, вовсе ты не человек?
И я не внемлю твоему ответу,
Ведь ты — всего лишь демон!» — отрок рек.
Послы от изумления очнулись,
Почуяв избавление от кар,
И с облегчением переглянулись —
Судьба, похоже, им приносит дар.
И справки наведя без промедленья,
Властителю они приносят весть:
«Король, мы в деле проявили рвенье,
Узнав, что человек потребный есть.
То отрок Мерлин, прозванный Амброзий.
Правителю Деметии он внук.
Но мы, уж верно, как-нибудь устроим,
Чтоб нам сошло его убийство с рук.
К тому же, ведь ни для кого не тайна,
Что отрок сей от демона рожден.
И дело наше будет даже славным:
Во имя Божье — дьявол поражен!»
И Вортигерн, узреть желая жертву,
Немедля приглашение послал —
И Мерлина и мать его Ниневу,
По-дружески, как будто, он призвал.
Когда ж они доверчиво явились
На этот, короля, коварный зов,
И в вероломстве вскоре убедились
С себя сорвавшем радужный покров,
Всех удивила Мерлина улыбка,
С которой Вортигерну он сказал:
«Не строй же башни там, где почва зыбка,
Где тайный под землей сокрыт провал.
Спроси у мудрецов, тебе подавших
Насчет меня блистательный совет,
Известно ль им, что в месте стен пропавших?»
Но ни один колдун не дал ответ.
«Открою ж это вам, — промолвил Мерлин, —
Там озеро подземное лежит.
Пусть люди в месте том разроют землю —
Сомненья ваши это разрешит».
Гамлет какое-то время рассеянно прислушивался краем уха, потом вдруг начал проявлять признаки беспокойства, хмурясь и неуверенно ерзая в седле. Я исподтишка следил за ним, сдерживая усмешку. Догадается сам или нет? Олаф бы давно уже догадался, но и его и Фризиана понесло сейчас в авангард вместе с Кеем.
