Из-под пиджака водитель выхватил пистолет, но в маленькой кабине «копейки» развернуться было трудно, и Егор легко перехватил руку водителя.
Указательный палец Егора лег поверх указательного пальца шофера. Раздалось три выстрела: один всадили в крышу «жигуленка», два — раскололи лобовое стекло.
В салоне сразу завоняло селитрой.
— Почтальон, чего ждешь! Ходу! — закричал Егор.
Антон быстро выскочил из машины. Его друг тоже не задержался — стукнул рукой противника о торпеду, разбил тому часы, заставил выстрелить еще два раза и выбил пистолет из руки. Когда тот скользнул на пол автомобиля — толкнул его ногой под сиденье. Затем попытался стукнуть водителя лбом о баранку — получилось это не очень. И, распахнув дверь, вывалился из машины.
— В лес! Давай в лес, за мной!
И они, что называется, — рванули. Когда пробежали метров сорок, за их спинами раздалось:
— Стой, стрелять буду!
Действительно, грохнуло еще три выстрела. Один, как положено, поверх голов.
Вторая пуля, срубив мелкую веточку над головой Антона, скрылась в лесу. Третья — впилась в сосну.
Но за беглецами не погнался. Из разбитого носа капала кровь, несколько капель уже упало на недавно стиранную женой рубашку.
«Опять дома будет скандал», — подумал он. Все еще зажимая ноздрю, обошел машину, достал рацию, включил ее.
— Седьмой вызывает сотого. Седьмой — сотого…
Вообще-то, эти игры с позывными казались ему совершенно лишними. Все равно спутать его не с кем: на десятки километров — ни души. Верней, ни души не было еще час назад.
Наконец, в трубке помехи изменили форму. Голос, почти неотличимый от треска статики, прошипел:
— Что с ними? Ты их не нашел?
— Ушли, мерзавцы. Кого вы мне подсунули?.. Машина разбита, — он осмотрелся вокруг. — Я где-то в пяти километрах от вас. Подъезжайте…
***
Идея, казалось, была неплоха. Послать человека, якобы заблудившегося в лесных дорогах, подобрать предмет поиска. Затем довезти до указанного места, водителю выйти, якобы по нужде, затем окружить машину и брать там обоих.
Выбрали отличное место — дорога спускалась в лощину.
Подсадным снарядили местного капитана милиции — человека смелого, сильного, бывалого, который и зеков-беглецов, и дезертиров ловил. Ходил даже на хозяина тайги — браконьера. А всем известно: в голодную пору нет в тайге опасней зверя, чем браконьер. Они, даром что на людей похожи, — по голодухе просто звереют…
Но и эта пара оказалась не подарком — вывернулись.
Прямо на капоте машины разложили карту. Массив получался довольно большим.
Распоряжался Игорь.
— Сразу надо перекрыть перекрестки — здесь и здесь. Завесить дорогу — сперва эту, не поздней, чем через три часа, — эту. Затем перекрыть этот и этот торец. И начинать прочесывать массив. Военные части в районе есть?
Милиционер кивнул:
— Вот и хорошо, — подытожил Макс.
К тому времени, когда разворачивали карты, друзья были совсем недалеко от преследователей. Пройдя по лесу километра полтора, остановились отдышаться.
— Может, объяснишь чего ты на водилу кинулся? — спросил Антон. — Только потому, что он не дал тебе выйти по ветру.
— У него на поясе висели наручники. И лямки я видел, как на наплечной кобуре.
Это человек из ментовки. И прибыл он в деревню специально за нами. Ты что, этого не понял?
Антон пожал плечами — этого он не видел. Осмотрелся по сторонам.
— Ты знаешь куда идти?
— Как?..
— Ну я не знаю. По солнцу, по звездам…
— Ты видишь хоть одну? Включая Солнце?
Небо было затянуто низкими тучами. Нельзя было понять, что у них на уме, — дождь или снег.
— Что будем делать дальше? — осведомился Егор.
— Идти… Желательно прямо, никак не кругами. Потом найдем какую-то речушку, спустимся по ней к речке побольше. Выйдем к жилью. Постараемся убраться из этих краев как можно быстрей и как можно дальше.
На берегу безымянной реки
Было так, есть, и, наверное, будет всегда, что подвиг одного, как правило, преступление, безалаберность других.
Когда-то испытывали самолет, такой революционной конструкции, что один его вид составлял военную тайну. Потому и запускали его подальше от глаз людских, в Зауралье. После испытаний оказалось, что вся эта схема — тупиковая ветвь, но сейчас речь не о том.
Суть в том, что в одном из полетов двигатель неожиданно стал чихать. Как оказалось, вместо зимнего топлива влили летнее, и оно стало загустевать прямо в баках. К тому же от вибрации отошли контакты на такой же экспериментальной рации. Не то, что помощи — совета не спросишь. Возвращаться далече, да и как аэродром найти без электроники.
А под крылом самолета о чем-то невеселом и довольно однообразном пело вечнозеленое море тайги.
Конечно, был вариант: собраться, дергануть ручки катапульты. Наверняка бы по куполу парашюта и огненной проплешине в тайге его бы нашли. Но пилот был партийным и идейным — тогда иных и не держали. Он знал — за самолет заплачены народные деньги. Думал — дотянуть до побережья, садить машину на лед или на узкую полосу пляжа. Занятием это было рискованным для пилота — какой-то торос или случайное вмерзшее в песок бревно не давали шанса выжить летчику. Но появлялись незначительные шансы сохранить для страны летательный аппарат. Или хотя бы его часть.
И так бы, вероятно, шел над тайгой, прислушиваясь к кашлю двигателя, не дотянул бы до моря, разбился бы в лесу так, что хоронить нечего было бы.
Но тут под крылом промелькнуло взлетное поле.
Это казалось невозможным — на картах не значилось ничего подобного. И на втором заходе пилот посадил машину. Долго сидел в кабине, ожидая, что появятся механики, заземлят самолет, подадут лестницу.
Но ничего не происходило. Не открылась ни одна дверь, ни один человек не вышел к нему. Да что там. Солнце уходило на буржуазный запад. Но ни в одном окошке, ни в одном ангаре не загорелся огонек. Аэродром был пуст.
Пилот отстегнулся от ремней, проводов и шлангов, поднял фонарь, выбравшись из кабины, прошел по консоли крыла и спрыгнул на землю.
Прошелся по базе-призраку. Зашел в ангары. Нашел бочки с бензином, консервы с истекшим сроком давности, но сухари в герметичной упаковке были будто бы съедобны. Пилот не был голоден — его удивило другое: как на бочках с бензином, так и на провианте свои крылья распростер немецкий орел.
Но дело было к ночи, надо было как-то устраиваться на ночлег.
Неправдой было бы сказать, что утром пилот заправил свой самолет и улетел. Вместо керосина, необходимого для реактивного двигателя, в немецких бочках плескался бензин. Не смог он и отремонтировать рацию — все же был он пилотом, а не радистом.
