Как бы там ни было, процессия сбилась с ритма, вороной заржал и попытался сбросить седока, и это ему почти удалось. Фризиан же сгреб пса в охапку и оттащил, сердито ему выговаривая и даже, в раздражении, стукнув по носу. Принц справился с конем и остановился, в ярости глядя вниз, на собаку. Лицо его стало пунцовым, как его плащ, русые кудри растрепались, брови свирепо сдвинулись. Тронув укрощенного зверя шпорами, он двинул его вперед.
— Оставь, Константин, — спокойно сказал король Корнуолла, не меняя скучающего выражения лица.
— Да, отец, — сказал тот, не оборачиваясь. — Вот только посмотрю, как убьют эту шавку. Эй, ты, — презрительно окликнул он Фризиана. — Ты меня слышал. Прибей ее.
Фризиан, удивившись подобной наглости, поднял голову и посмотрел парню в глаза. Взгляд был оценивающий, а результат оценки — явно так себе. В конце концов, принц или не принц, для нас — всего лишь еще один смертный туземец. Все ведь относительно.
— Поезжай своей дорогой, — бесстрастно промолвил Фризиан, продолжая держать пса за шею, уже защищая, а не оттаскивая. Щенок, кажется, догадался, что был не прав, и тихо смущенно жался к его боку.
Принц оторопел. Конь его дрожал и ронял с удил клочья розоватой пены. Теперь, когда он стоял рядом, я услышал, что животное тихо стонет. Я уставился на него в легком изумлении, потом обвел взглядом прочих всадников. Нет, ни одна лошадь больше так не выглядела. Нормальные здоровые кони, в меру покрытые потом и пылью, и только этот — на грани безумия, что и оказалось для нашего щенка так заразительно. И запах крови — от разорванных мундштуком губ и боков, израненных шпорами. В подернутых лиловой дымкой глазах мешались бешенство и затравленность. Затравленности было больше, чем бешенства.
Забывшись, я не заметил, насколько приблизился, пока подбежавший Бедвир не положил руку мне на плечо, мягко, но уверенно отодвигая назад. Похоже, он знал, с кем имеет дело. Правда, не в моем случае.
— Это плачевное недоразумение, — сказал Бедвир примиряюще. — Прости, милорд. Этот глупый щенок впервые проявил такую прыткость.
Принц перевел на него взгляд и обрел дар речи.
— Ах, это ты… — похоже, он собирался прибавить что-то оскорбительное, но все же передумал. — И впрямь, плачевное. Я ведь могу подумать, что собаку натравили нарочно, если вы вдруг ищете ссоры с Корнуоллом. Если нет — убейте эту бешеную тварь. Сейчас же, ну! Собаке — собачья смерть. До тебя доходит, что я имею в виду? Сакс?
Парню явно не повредит порция хорошего испуга. Основная проблема крылась в том, что принц не видел глаз адской гончей. Сперва просто не заметил, а потом Фризиан держал пса так, что ничего не поймешь. Так ведь можно и до войны доиграться. Я тихо кашлянул.
— Галахад, покажи ему получше, кого он хочет убить, — сказал я ехидным голосом.
Галахад засмеялся. Принц рассвирепел.
— Да как вы смеете!..
Галахад перехватил пса и приподнял его на руках.
— Ты действительно хочешь его смерти? А ты осмелишься? Скажи-ка это его настоящему хозяину.
Принц невольно бросил на собаку брезгливый взгляд, потом воздух застрял у него в горле, а с лица схлынули все краски — он вмиг стал белее самой адской гончей и застыл как соляной столп.
— Константин, — хрипло позвал его король. — Довольно. — Он дал знак, и отряд двинулся дальше.
Принц молча повернул коня, руки его заметно дрожали, потом он оглянулся и сплюнул.
— Будь проклят тот, кто путается с нечистью, — бросил он на прощанье чуть севшим голосом, пристально посмотрев на Фризиана, потом на Бедвира, пробормотав что-то вроде «саксонский ублюдок», и дав шпоры коню, в два счета нагнал отца.
Бедвир проводил его задумчиво-свирепым взглядом, в котором явственно читался лестный невысказанный эпитет: «сукин сын».
На нас налетел запоздавший Кей, выскочивший из дверей гостиницы.
— Какого черта тут случилось? — выпалил он, запыхавшись.
Дерелл тут же всех заложил:
— Адская гончая напала на Константина Корнуэльского! — сказал он торжественно, будто эта фраза должна была войти в легенды.
— Что?.. — Глаза у Кея округлились, а щеки вспыхнули совсем не то чтобы недовольно. — Ну, надеюсь это знак! — сказал он, подавив усмешку.
— Я тоже, — очень сдержанно сказал Бедвир.
— Но… — Кей резко повернулся к адской гончей и уставился на нее, сдвинув брови. — Черт побери, держите эту тварь в узде! Если от нее будут какие-нибудь неприятности, я утоплю ее своими руками в чане со святой водой!
Кей снова смешливо фыркнул и удалился, по дороге продолжая пофыркивать.
— Похоже, принц Корнуолла особой любовью не пользуется, — заметил я.
Бедвир поглядел на меня и фыркнул, совсем как Кей, тоже подавив усмешку и покачав головой.
— Бедный Корнуолл. Представляете, что будет, когда Кадор умрет и королем станет Константин? Это будет такая же история, как с его лошадьми.
— А что у него с лошадьми? — полюбопытствовал Олаф.
Бедвир слегка повел бровью, но не стал спрашивать, с какой луны мы свалились. Он уже как-то заметил, что наше воспитание сродни монастырскому, и наше неведение относительно мирских проблем его только чуточку забавляло.
— Вы видели его коня? Будто вот-вот совсем ополоумеет. Константину тешит самолюбие ежеминутно кого-то укрощать. Дело не в том, что он таких диких выбирает. Так поведет себя под ним любая, самая мирная тварь. А удается это ему так, по его собственным словам: «надо самому заставить лошадь провиниться, а потом тут же наказать, чтобы знала — кто хозяин». Всадник-то он, конечно, отличный, но кони у него надолго не заживаются. Кстати, у Корнуолла серьезные виды на верховный престол. Ведь старик Утер женился как-то на Игрейн Корнуэльской. Кое-кому эта родственная связь кажется значительной. — Бедвир пожал плечами и пошел по своим делам. Дерелл, немного потоптавшись, последовал за ним.
Гамлет откашлялся.
— Я все правильно понял? Константин — это будущий король Британии, после того, как Артур и Мордред порубят друг друга в капусту?
— Вопрос риторический, — ответил Олаф, задумчиво потирая щеку возле еще свежего шрама. — Он самый.
— Что-то сдается мне, дело тут будет нечисто, — поделился сомнениями Гамлет.
— Явится вепрь из Корнубии[7], — сказал я мечтательно, цитируя одну хронику, — и растопчет своими копытцами их выи… Комментаторы всегда считали, будто вепрь из Корнубии — это Артур, который растопчет саксов, так как по матушке он происходит из Корнуолла. Но может, нам придется пересмотреть историю? По крайней мере, в этом варианте? — Мой взгляд упал на белого щенка, подергивающего ушками-лопушками. — Галахад, а почему, собственно, ты назвал его Кабалом? Или мне послышалось?
