И Дитрих горячо и страстно, увлекательно и бурно высказал все свои чувства.
Напрасно Алина усмехалась и пожимала плечами, старалась изобразить удивление и некоторое пренебрежение к словам молодого человека… Лицо ее, взгляд говорили другое. И Дитрих видел ясно, что слова его проникают ей в сердце, что все им высказанное произвело на Алину сильное впечатление. Когда он замолчал, Алина протянула ему руку и выговорила:
– Мой милый друг, благодарю вас. Я не стою такого чувства… Я женщина менее хорошая, нежели вы думаете. Вы любите и даже – верю – боготворите не меня, а идеальное существо, созданное вашей фантазией… Но теперь после того, как я выслушала вас, выслушайте и вы меня!..
И Алина тихо, кротко, ясно, с искренней дружбой, которая звучала во всяком ее слове, стала уговаривать Дитриха жениться на сестре его друга, которая любит его, богата, красива собой и девушка из хорошей семьи.
– Вы приказываете? – воскликнул Дитрих, когда Алина кончила и вопросительно смотрела ему в глаза.
– Да. Я приказываю! – дружелюбно смеясь, вымолвила она. – Я хочу вас сделать счастливым против вашей воли.
– Я согласен. Я не смею вас ослушаться!
Когда Генрих вернулся, то нашел Дитриха, спокойно и твердо решившегося на женитьбу. Он был в восторге, и наутро оба друга отправились в Андау.
Госпожа Шель, а равно и Фредерика, обе уже давно знали о намерении брата. Госпожа Шель была очень рада выдать дочь замуж за сына своего хорошего приятеля в молодости. Фредерика, насколько была только способна, чувствовала нечто вроде любви к красивому молодому человеку.
Все устроилось быстро и просто. День свадьбы отлагать никто не захотел, и через два месяца после того невеста с матерью поселились на время в Дрездене, где жило семейство Дитриха.
Фредерика будто нарочно, с целью подразнить Алину или из другого чувства – быть может, одного простого тщеславия – пожелала, чтоб ее свадьба была отпразднована надлежащим образом, со всякими вечерами и балами. И день ее свадьбы, благодаря большим суммам, истраченным на это, сделался праздничным днем для всего Дрездена.
На свадьбу был позван чуть не весь город.
Фредерика заставила свою мать унижаться; сама пошла на сделки со своим самолюбием и гордостью, и на ее свадьбе было несколько старинных дворянских семейств.
И здесь на этих празднествах, устроенных Фредерикой, случилось нечто совершенно неожиданное и противоположное тому, чего желала Фредерика.
Появившись на этих празднествах в первый раз на глазах дрезденского общества, молодая госпожа Шель, чужеземка, темного происхождения, вдруг произвела такое впечатление, что весь Дрезден заговорил о ней, и все, что видело ее, все, что познакомилось с ней за эти дни, все это было теперь у ее ног.
Генрих не был удивлен этим, а равно и Дитрих; они оба видели это поклонение прежде в различных городах Германии.
Госпожа Шель была счастлива тем, что жена сына как бы принята в члены столичного общества. Фредерика зато окончательно и уже глубоко возненавидела невестку, возненавидела настолько, что мстить ей стало для нее потребностью.
Это короткое пребывание Алины в Дрездене и в обществе, к несчастью, не прошло даром. Это время пронеслось для нее быстро, промелькнуло как мгновение. Она почувствовала себя на время счастливой и довольной, почувствовала себя в такой обстановке, в какой хотелось бы ей быть всегда.
Когда-то во время ее странствований ее окружали преимущественно только мужчины, старые и молодые, и она видела вокруг себя только одно волокитство, слышала только двусмысленные речи, часто оскорбительные; и тогда она невинно и наивно воображала себе, что вращаться в обществе – значит ставить себя в незавидное и беспокойное положение женщины, в которую все влюбляются.
Теперь Алина была совершенно в ином положении. В качестве жены всеми уважаемого негоцианта с ней уже обращались не так, как со странствующей артисткой.
Таким образом, Алина была не в первый раз в многочисленном обществе и в то же время была как бы в первый раз, потому что общество это относилось к ней совершенно иначе – с почтительным обожанием!
Когда свадьба была отпразднована и молодые Дитрихи выехали в Андау, а Алина с Генрихом на свою виллу, то какой-то ужас проник в сердце Алины.
Ее местопребывание, роскошный и красивый домик, с окружающим его садом, все это показалось теперь Алине какой-то могилой, в которую заживо ее хотят зарыть, а муж – простой, малообразованный, с самыми мелкими и мещанскими требованиями к жизни, – явился ей теперь совершенно в ином свете.
– Нет, так жить нельзя! Здесь! с ним! на всю жизнь?! Это невозможно! – решила Алина. – Это настолько невозможно, что этого и не будет, и чего бы это ни стоило и мне, и ему, я не отступлю. Я должна исправить, насколько возможно, свою ошибку, то есть свое замужество. Наконец, я просто хочу… жить полной, широкой жизнью! Иметь, взять все, что жизнь может дать!
Не прошел еще медовый месяц для Дитриха и его жены, как оказалось, что этот брак был большой ошибкой и может иметь самые фатальные последствия для всей семьи.
Действительно, между мужем и женой был вопрос, в котором соглашение было невозможно. Насколько Фредерика ненавидела и старалась презирать Алину, не имея к тому, конечно, ни малейшего повода, настолько Дитрих глубоко, искренне, всем своим пылким сердцем любил Алину.
Он надеялся, а равно и сама Алина думала, что вместе с браком пройдет и его страсть к ней. Вышло наоборот.
После искренней и горячей беседы, происшедшей между ними, чувство Дитриха стало еще серьезнее и глубже.
Вскоре после свадьбы начались несогласия между мужем и женой. Каждый раз, когда Фредерика заводила речь об Алине и резко отзывалась о ней, Дитрих глубоко страдал, и каждое слово Фредерики об этой женщине, которую он так любил и высоко ценил, было для него оскорблением и вдобавок унижало жену в его глазах. Наоборот, мысль, что муж вечно берет под свою защиту эту ненавистную Алину, раздражала Фредерику. Наконец она призадумалась и скоро не только догадалась, но ясно поняла, что муж был прежде страстно влюблен в эту Алину, а может быть, и теперь любит ее…
Подобного рода открытие для всякой женщины, даже для более доброй, чем Фредерика, действительно должно было иметь огромное значение.
Несогласия и споры, а затем вскоре и ссоры по поводу Алины между мужем и женой все учащались. Дитриху хотелось все чаще видеть зятя и Алину. Фредерика, напротив, не могла спокойно выносить присутствие невестки. Наконец однажды Фредерика дала себе слово молчать, соглашаться, не противоречить мужу, даже сделать вид, что она полюбила Алину; но все это было игрой. Она задумала отмщение. Она решила при первом удобном случае «раздавить», как она говорила, «эту фиглярку грязного происхождения».
