домов найти человека не так-то легко.
Он нанял коляску, запряжённую мулом, и поехал не в центральные богатые улицы городка, а ближе к окраинам, полагая, что на большее у Миры денег быть не может.
Он неторопливо проезжал улицы, расспрашивал людей и ехал дальше. Потом его заменил кучер. К концу дня он так ничего и не нашёл.
— Поехали на постоялый двор. Ты утром меня опять захватишь, — сказал кучеру и тот довольно кивнул головой.
Второй день принёс успех очень скоро. Один мужчина, услышав имя и приметы девочки и негра, улыбнулся и спросил, поклонившись:
— Вы её дядя, полагаю? Конечно, я её знаю, сеньор. Езжайте чуть дальше и повернёте направо. Там на небольшом холме будут ряд домиков. В одном из них, ближе к окраине, и живёт ваша племянница.
Хуан поблагодарил сеньора, удивился такому родству, но вида не подал. Посчитал, что так здесь Мира оповестила соседей. И он улыбнулся, предчувствуя, что произойдёт через десять минут.
За поворотом он точно увидел ряд домиков на пологом холмике и хотел угадать нужный, но отказался от этой затеи.
Они нагнали девушку, не спеша идущую к тем домам. Она была светловолоса, стройна и как-то по-мужски твёрдо шагала босыми ногами по дороге. По платью можно было судить о ней, как о немного бедной, но вполне самостоятельной и независимой.
— Сеньорита не подскажет мне, где дом сеньориты Миры? — наклонился Хуан к девушке.
Та вскинула голубые глаза, и они тут же расширились от удивления и волнения, а губы проговорили негромко:
— Вы дон Хуан, наверное?
— Откуда вы знаете, сеньорита?
— Я живу с Мирой! Она все уши прожужжала мне о вас. Я сразу вас признала! Значит, вы приехали наконец! А я не верила. А Мира всё ругала меня за это. Но пошли быстрее, обрадуем девчонку!
— Садись к нам, — подвинулся Хуан, и девушка проворно вскочила в коляску.
— Как там Мира?
— Что спрашивать? Сейчас сами увидите. Она как раз готовит обед, а я в лавку ходила за покупками, — и девушка показала сумку с кульками и мешочками.
Кучер, видя завершение поездки, хлестнул мула, и коляска покатила быстрее.
— Мира! Мира! — вдруг завопила девушка и соскочила на ходу у калитки. — Выйди! Погляди, кого я тебе привезла! Поторопись!
Хуан в волнении сошёл на землю и направился к калитке. Мира увидела его, оторопело остановилась, но тут же бросилась навстречу.
— Хуанито! Ты вернулся! — больше она ничего не сказала. Слёзы брызнули, задушив все слова.
Они стояли прямо на улице, обнимали друг друга, а Хуан нежно целовал её макушку, чувствуя огромную радость от встречи. И облегчение.
Они не замечали, как собрались соседи, с любопытством глядя на встречу родных людей.
— Ну что вы, в дом не можете войти? — вмешалась светловолосая девушка и потащила их к калитке. — Хватит обниматься! Заходите, а я побегу Паха позову с огорода.
— Мира, дорогая! Пошли в дом. Нет, погоди! Я рассчитаюсь с кучером.
Они сидели на дворе под деревом, куда прибежал Пахо в засаленной рубахе.
— Сеньор! Дон Хуан! Вы вернулись! Слава Всевышнему! Господь услышал наши молитвы и мольбы! Слов не нахожу, сеньор, как я рад!
— Ладно тебе, старый друг! Иди умойся и присоединяйся к нам.
Хуан с удовольствием поглядывал на Миру. Прикинул время. Подумал с некоторым смущением; «Какая она красивая стала! Настоящая сеньорита! Сколько же ей теперь лет? Ага, четырнадцать уже было! Как долго я отсутствовал!»
— Мира, иди сюда, милая! — позвал Хуан девочку. — Ты почему такой красивой стала? Юнцы, наверное, проходу тебе не дают?
— Хуанито, перестань говорить глупости! Я ни с кем не знакома. Было однажды, но быстро закончилось. — Она погрустнела и поведала о налёте бандитов на их дом. О смерти Ампары и горе Пахо.
— И это из-за ограбления тебя перестали принимать в домах?
— Скорей всего, Хуанито. Мне было так обидно.
— Не горюй! Скоро всё изменится. Скоро приглашения посыпятся, как из рога изобилия! Я тебе обещаю!
— Как же ты это устроишь?
— Даже очень просто, моя девочка! Только дай срок. И позволь тебе подарок вручить. Из самой Индии хранил. Всё боялся утратить. Но сохранил.
Хуан долго рылся в одежде, извлёк украшения и чёрную жемчужину.
— Нравится? — спросил он, наблюдая, как загорелись глаза Миры.
— Ещё бы, Хуанито! Но это невероятно дорого! Где ты их взял такие?
— Это тебе один сеньор подарил. Знал, что ты есть. А жемчужину одна сеньора на прощание подарила. Тебе подарила, знала, что ты у меня единственная, Мира! Надень, покрасуйся.
Мира сразу потускнела. Перестала улыбаться, потом спросила, опустив глаза и нахмурившись:
— Это твоя… женщина, Хуан? — кивнула на жемчужину, которую положила на стол, словно скорпиона или другую ядовитую тварь.
— Об этом потом, дорогая моя. Я вернулся — и это самое главное. Всё другое уже не имеет значения. И не переживай. Она хотела, чтобы ты была красива и нежна. Именно нежна, Мира. Знала бы она, какая ты теперь стала. Настоящая красавица. Бабка Корнелия всегда говорила, что твоя мать слыла очень красивой женщиной. Ты, думаю, перещеголяла её. Улыбнись, глупышка! Не надувай так свои, вкусные, сладкие губки!
— А ты откуда знаешь, какие у меня губы? — озорно блеснула глазами Мира.
— Гм! По виду видно. Они такие красивые, аппетитные, что так и хочется их поцеловать. Верно говорю!
Она подкинула голову, потянулась к нему и проговорила тихо:
— Тогда попробуй их вкус, Хуанито!
— Не дури, Мира! Перестань! Я это просто так говорил, а не ради поцелуя!
Она надула губы ещё сильнее.
— Ты всегда так, Хуан! — отвернулась и убежала в дом.
— Что это с нею? — оглядел он Пахо и девушку с голубыми глазами и светлыми волосами.
— Просто она вас любит, сеньор, — ответила девушка и посмотрела на Хуана очень многозначительно.
— И я её люблю! Но не для поцелуя в губы! Это совсем другое. Кстати, я забыл, как вас зовут, сеньорита?
— Томаса я, сеньор! Уже говорила!
— Прошу простить меня. Забыл в этой суматохе. Откуда ты тут?
Девушка пожала плечами. Потом посмотрела на Пахо и тот ответил:
— Нашёл на пляже, когда мы с сеньоритой были там. Сеньорита и приютила её. Она бродяжка, дон Хуан. Уже раз убегала, но вернулась. Противная девчонка, должен вам заметить, сеньор.
— Сам ты противный! Вечно наговариваешь на меня! Сеньор подумает и вправду, что я такая уж плохая! Шёл бы ты в свой огород, Пахо!
Хуан улыбался, видя, как сдерживается негр, чтобы не вспылить и не наговорить разных грубостей. Он уже заметил интерес к себе этой Томасы. Сам поглядывал на неё, отметил её
