«Капитан-Командор!»
«Это мы, „Каравелла“».
Затаив дыхание, Дарх и капитан смотрели на нашу подводную лодку, выскочившую из портала и приближавшуюся к чужой, потерявшей управление и описывающей круги, а я все это время наивно надеялась, что они передумают и согласятся дать нам уйти. Но глаза Дарха вдруг вспыхнули жадным огнем, и он выкрикнул одно убийственно короткое слово:
— Пли!
Мужчина в синей рубашке в тот же миг дернул рычаг, и я увидела, как от «кляксы» отделяется и быстро устремляется к «рыбке» крошечная капелька. Она с ходу врезалась в нее, выбив из головы кусочек, сразу опавший на дно, и даже увлекла немного назад.
«Каравелла»! Золотисто-зеленая красавица, обожаемая капитаном! И на ней Юрка, братья Женька с Костей, Игорь и Капитан-Командор! Они все прямо сейчас погибают!
Вся чернота, что скопилась у меня внутри, разом взорвалась. Экипаж «Каравеллы» был важнее и царевича, и меня самой, и страх перед грядущими муками совести отступил. Я ударила ногой по шару, тот рухнул на пол и разбился, залив зеленой жижей и засыпав осколками весь отсек, но этого я не видела. Уперев ногу в стену, я выдернула из нее рычаг, потом второй, потом остальные, потом сорвала вентили. Один рычаг выломался с куском металла из обшивки стены, вскрыв неглубокую полость, и я вонзила металлический стержень дальше, во второй слой обшивки. В пролом брызнула вода. Я стала ломать потолок.
Я делала единственное, что могла — громила подлодку изнутри, как игрушечный домик. Хозяева пытались сперва мне помешать, но поскользнулись на залившей пол жиже, а потом их завалило тем, что я вырывала из стенок.
«Ася, отзовись же!»
Я на миг застыла. «Да, Капитан-Командор? Вы все живы?»
«Мы все живы. „Каравелла“ слабо пострадала. Сейчас твоя лодка начнет разрушаться. Попробуй спасти царевича».
Вода уже заливала пол сантиметров на десять. Я бросилась в соседний отсек к оставленному там принцу, схватила его и помчалась обратно, сообразив, что лодка начнет разрушаться там, где я ее продырявила, и путь на свободу будет открыт.
Когда вода дошла мне до груди, лодка вдруг затряслась и загудела, все лампы погасли, и, торопливо настроив «фильтрующее» зрение, я увидела, как от моей дыры через два слоя металла ползет, быстро расширяясь, черная трещина. Хлынувшая в нее вода прибила нас с царевичем к переборке, потом оттолкнула от нее, и я не стала сопротивляться потоку, предчувствуя, что он вымоет нас из подлодки.
Теперь от охватившей меня тьмы не спасало даже «фильтрующее» зрение, и я подчинилась ей, расслабив все тело, кроме рук, обнимавших царевича.
Потом, поняв, что вокруг меня только вода, я закрыла мальчику нос и рот, чтоб не захлебнулся, вдохнув ненароком, и изо все сил заработала ногами.
Помню, успела подумать, что очень мешают накрепко завязанные на икрах сандалии, и испугаться невозможности определить, сколько еще воды осталось до поверхности, но быстро успокоилась, вдруг поверив, что теперь уже все будет хорошо.
Я не сразу заметила, что не дышу, проверяя, выдержало ли такой невероятный подъем ослабевшее тело царевича, и пытаясь разогреть его собственным теплом. Рядом плавали деревянные обломки и еще какая-то ерунда, но ни одного человека не всплыло поблизости.
Господи, что я натворила! Мне захотелось нырнуть и попытаться вытащить хоть кого-нибудь, но царевич, руки которого я закрепила у себя на шее, никуда меня не пускал. Ни один из деревянных обломков не был достаточно большим, чтобы удержать на воде мальчика, и нечего было даже пытаться пристроить его на них.
За этими отчаянными мыслями я пропустила плеск весел у себя за спиной и донельзя удивилась, когда чьи-то руки схватили меня за плечи и вместе с висевшим кульком царевичем выдернули из воды. Руки не отпустили меня, когда под ногами оказалось дно лодки и крепко держали, когда я опустилась на лавку.
— Асюша…
Так меня мог назвать только брат. Оттолкнув чужую грудь, я убедилась в этом — меня обнимал Алешка. В шлюпке работали веслами Стас и Витька.
Подобрав нас с царевичем, шлюпка возвращалась к «Мистификатору».
— Пусти, там еще люди! — попыталась вырваться я.
Но он еще сильнее прижал меня к себе и сказал, как будто уговаривал глупого ребенка:
— Тихо, малыш, тихо. Сейчас уже никого не найти.
— Смотри, там кто-то вынырнул! — крикнул Стас.
Витька в один гребок развернул шлюпку, и подплыв, парни подняли Капитана-Командора.
Боясь, что он скажет про мою спасательную деятельность, я вжалась в Алешку.
— Ты через шлюз? — спросил Витька.
Капитан-Командор, мне показалось, кивнул, и стал осматривать лежавшего на дне царевича. Потом поднял голову и невыносимо пронизывающим взглядом посмотрел на меня.
— Он жив! — поспешно пролепетала я.
— Без всякого сомнения, — подтвердил он. — Не смотря на то, что его убили.
Я совсем растерялась, не зная, как расценивать такое наблюдение, а в это время Капитан-Командор остановил Стаса, вновь взявшегося за весло:
— Ждем Игоря. Он травмирован.
— А на какой вы были глубине? — спросил Витька.
— Кессонка обеспечена, — Капитан-Командор, как всегда, отвечал на тот вопрос, который был задан молча. — Но выбора нет — «Каравелла» сама всплывет нескоро.
Я макушкой почувствовала удивленное внимание Алешки, но начала крупно дрожать от холода и не подумала об этом. Витька снял куртку и накинул ее мне на плечи, Стас накрыл своей курткой царевича.
Наконец, недалеко от лодки вынырнула голова в маске с трубкой, и парни вытащили из моря одетого в акваланг Игоря, потерявшего сознание.
— Все подобраны, живы, двое в тяжелом состоянии, — сказал Капитан-Командор в переговорник на запястье. — Мы — на «Мистификатор» и во Владивосток.
— Кто в тяжелом? — крикнули из переговорника.
Капитан-Командор помедлил с ответом, скрывая необычную для него гримасу сдерживаемого бешенства, но все же сообщил:
— Игорь и царевич.
Сидя на подоконнике в приемной заведующего отделением, я рассматривала умытый утренним дождем город. В таких больших городах мне редко доводилось бывать, и я чувствовала себя так, словно попала в наколдованный мирок. Тот факт, что я точно нахожусь в собственном времени и пространстве, поскольку в двух кварталах отсюда — дом Тима, а отец Тима только что лично поручил меня заботам кого-то из врачей, воспринимался с трудом.
От услуг врача я вежливо, но наотрез отказалась, сказав, что абсолютно здорова. Это была правда, мое тело не подавало ни одного тревожного сигнала, но мне было плохо. Еще на шхуне я хотела помочь Игорю — залечить внутреннюю травму или вывести из крови пузырьки азота — но сразу ничего не смогла сделать. То состояние, в котором такие вещи удавались мне легко, не наступало. Омерзение от всего произошедшего на чужой подводной лодке, как и запах ржавчины, продолжало преследовать.
