– А голос? – все еще не верила в успешность предполагаемой операции Мадам Аделаида.
– Разве королева не может простудиться? – в свою очередь спросила графиня. – Чуть-чуть добавим кашля, насморка и хрипоты. Вот и все.
На следующую ночь, темную и безлунную, что оказалось на руку авантюристкам, к дрожащему от холода и нетерпения кардиналу в парк выпорхнула женщина в том самом бело-голубом платье с кружевами. И хотя лицо скрывала плотная вуаль, Роган не сомневался, что перед ним Антуанетта. Она прикоснулась нежными пальчиками к щеке старика и хриплым голосом («Извините, дорогой! Я так простыла, кхе-кхе») попросила поручиться за ее «маленький каприз» перед ювелиром. За что готова потом выполнить любое желание «милого друга». Оставив в воздухе знакомый аромат духов, птичка упорхнула обратно. Окрыленный свиданием и надеждами на будущее кардинал вернулся домой, тут же подписал поручительство и вручил документ поджидавшей его Жанне де Ламотт. Девица с документом отправилась к ювелиру и получила в руки колье. Дальше ей вменялось доставить украшение тетушкам, чтобы те могли шантажировать королеву. Но старые девы впервые в жизни просчитались. Жанна оказалась хитрее: она… исчезла вместе с колье.
А кардинал каждый вечер, надушившись и разодевшись, спешил в Версаль, чтобы получить возможность послать воздушный поцелуй своей музе и увидеть на белоснежной шее купленное при его участии бриллиантовое ожерелье. Но королева почему-то игнорировала старика, мало того колье ни разу не надела, а однажды резко заметила, что «в его-то возрасте душиться, тем более такими приторными духами, уже как-то неприлично». И громко рассмеялась. Тогда кардинал внимательнее присмотрелся к окружению королевы, поговорил с завсегдатаями приемов и балов и, наконец, обнаружил, что никто подруги по имени Жанна де Ламотт не знает. Роган понял: его ловко обвели вокруг пальца, и он, старый слюнтяй, вляпался в очень неприятную историю. Кардинал тут же связался с ювелиром и сообщил, что отзывает свою подпись под поручительством.
Все детали истории с колье обсуждались на суде. Главную улику – ожерелье найти так и не удалось, скорее всего, его распилили, продав драгоценные камни по одному. Кардинала пожалели, назначив легкое наказание – ссылку в дальний приход. Единственной обвиняемой признали графиню де Ламотт, которую слугам Фемиды удалось разыскать и арестовать. Женщина упорно не признавала своей вины и повторяла, что ее грубо оклеветали. Жанна понимала, что если не назовет реальных организаторов авантюры, сумеет спасти себе жизнь. И оказалась права. Хоть ее прилюдно высекли, а на плече выжгли букву «V», из тюрьмы она через какое-то время счастливым образом сбежала в Англию. И процесс повернулся своим острием в обратную сторону. Случилось то, что ослепленная гневом Антуанетта не могла предвидеть – суд, разбираясь в истории с мошенничеством, заинтересовался жизнью самой королевы. А в особенности тем, сколько она тратит на шитье платьев и изготовление украшений, во сколько обходятся казне ее шляпки и туфельки, а еще, сколько потребовалось денег на строительство игрушечной фермы, театра, нового парка с искусственной речкой и гротом. Слушатели в зале возмущенно ахали, газеты печатали новости с процесса на первых полосах, которые украшались цифрами с шестью нулями. Так в умах парижан сформировался образ королевы (про короля на время даже забыли), которая без удержу транжирит государственные средства, развлекаясь и наряжаясь.
К сожалению, Антуанетта, поглощенная поиском истины в истории с колье, случившейся резкой смены настроений по отношению к себе не заметила. Мало того, уговорила мужа, и в дни, когда шел процесс, поставила в Малом Трианоне «Севильского цирюльника». Подобный бездумный поступок стал еще одним поводом для появления огромного количества памфлетов, открыто глумящихся над ней. По мнению соплеменников, помыкающая безвольным монархом, тратящая огромные средства на развлечения королева превратилась во врага нации.
Антуанетта стремительно летела в пропасть.
– Она попала в западню, – поздравляли друг друга с победой тетушки. – Оттуда нет пути назад.
– Прислушайтесь, Ксавье, – сказала соучастнику заговора графиня де Ноай. – В двери парижан настойчиво стучит революция.
Тетя Маргарита настойчиво постучала в дверь кабинета. И молча стала разливать суп. Профессор вышел из своего бункера и уселся на табурет. Тетя Маргарита пододвинула брату тарелку.
– Маргарита, – хлопнул кулаком по столу Сергей Петрович. – Ты же не маленький ребенок. Что за блажь не разговаривать со мной. Мы теперь здесь только вдвоем. И если все время молчать, разучимся говорить. Когда приедут Аня с Сашкой, не сможем даже с ними поздороваться.
– Не смешно, – буркнула тетя Маргарита и уткнулась в свою тарелку.
– Ну, хорошо, как не жаль мне тратить время на пустяки, я готов еще раз объяснить свою позицию, – вздохнул побежденный профессор.– Но уверен, ты, в конце концов, согласишься с моими доводами.
– Согласиться с тем, что нашей Антуанетте отрубят голову?
– Она вовсе не наша, – покачал головой профессор. – Не забывай, она – ключевая фигура в мировой истории. И вырвать ее из временного контекста мы не можем. Мир рухнет, как ты не понимаешь!
– Девочка жила в нашем доме четыре года. Я занималась с ней французским языком.
– Ты удивляешь меня, Маргарита. Тебе, как никому другому известна французская история. Вот и рассказала бы Антуанетте. И тем самым оградила ее от ошибок.
– Я пыталась, покупала книги, – грустно посмотрела на брата Маргарита. – Помнишь, водила ее на спектакль «Королевские игры» про печальную участь Анны Болейн. Но разве в состоянии несмышленый подросток оценить сложность мировых событий. Он уверен, что впереди его ждет только прекрасное будущее. А девочка попала в эпоху революционного безумия!
– В истории нашей страны тоже много безумных лет, но такова судьба человечества, – Сергей Петрович стал нервно ходить по кухне. – История имеет свою логику. Есть разные формы общественного существования. Самые простые – когда человеку доказать свою правоту проще, убив другого. И более сложные – когда человек доказывает свою правоту, слушая и признавая мнение другого. И человечество, согласно законам эволюции, движется от диких форм существования к цивилизованным. Не пройдя этап революционного безумия, невозможно подняться на более высокую ступень развития общества. И если вдруг кто-то пытался сломать подобную логику, мир погружался в хаос… Ну что я тебе обязан лекцию по философии читать? – в сердцах возмутился профессор.
