может умереть в любой момент?
– Не знаю… Судя по тому, как они все суетились, его состояние довольно серьёзное. Если это случится, я действительно останусь ни с чем. Господи, ну почему, почему всё это не произошло позже, после свадьбы… Но я думаю, он уже знает о том, что дети пропали, и готов пойти на любые условия.
– Послушай, у меня есть идея получше. Ты поедешь туда сама и встретишься с Михаилом. Ты его невеста, и в любом случае они не смогут тебе отказать.
– Ты сошел с ума! Хочешь, чтобы меня арестовали?
– За что? Ты же сама пострадавшая, чудом сбежавшая от похитителей. Осталось только привести тебя в соответствующий вид…
– В какой вид?
– Немного грязи, немного грима, побольше синяков и царапин, оборванное платье.
– Ты хочешь меня изуродовать? – возмутилась Анфиса.
– Зачем же уродовать… От парочки затрещин ещё никто не умирал. Синяки через недельку пройдут, зато всё будет натурально. Это добавит достоверности твоему рассказу о том, как похитители издевались над тобой и над детьми. Чем больше придумаешь ужасов, тем быстрее он заплатит выкуп.
– Опять всё должна делать я… Может, ты хоть что – то сделаешь сам?
– А кто будет звонить, Пушкин?
– Ладно… А что я скажу, когда меня спросят о детях, почему я сбежала, а они остались?
– Скажешь, что у вас уже был один неудавшийся побег, после которого вас стали держать в разных помещениях. И ты решила сбежать сама, чтобы привести помощь, но в темноте заблудилась. Два дня кружила по лесу, опасаясь погони, и теперь понятия не имеешь, где это место. Но, насмотревшись на зверства этих ужасных людей, понимаешь, что ради денег они не пощадят никого. Поэтому спасти детей можно только заплатив выкуп. Короче, твоё дело подготовить почву, а я буду договариваться о передаче денег.
– А если они спросят о тебе?
– Скажешь, что меня скорее всего убили, хотя сама этого не видела. Как тебе такой план?
– Никак. Я боюсь.
– Чего ты боишься?
– А вдруг они живы, вдруг их кто – нибудь спас?
– Подумай сама, кто их мог спасти? Да ещё землетрясение… Кто в такое время полезет в эту преисподнюю? Запомни, отступать уже поздно. Главное дело сделано – все трое уже давно кормят рыб. Нам с тобой осталось только одно – получить денежки.
– Наверняка они будут настаивать на передаче выкупа только в обмен на детей.
– А это уже будет зависеть от тебя. Тебе придётся очень сильно поднапрячься, чтобы убедить их действовать только на наших условиях.
– А ты не исчезнешь вместе с деньгами?
– Дура… – процедил Максим – Куда я без тебя? Мы с тобой связаны одной ниточкой. Слушай, тебе не снятся дети?
– Нет.
– А мне снятся каждую ночь.
– Мучают угрызения совести?
– А тебя не мучают?
– Что за идиотские вопросы… Забыл, что всю эту кашу с похищением заварил именно ты?
– А по – твоему, нам следовало признаться, что дети пропали по нашей вине?
– Но мы же не виноваты в том, что они за нами увязались. К тому же, тогда они нашлись…
– А кто знал, что они найдутся?
– Ладно, что сделано, то сделано, чего теперь об этом спорить… Лучше скажи, на чём мы туда поедем? От машины ты отказался…
– Пользоваться прокатом – оставлять за собой лишний след. Вдруг они всё – таки обратятся в полицию.
– Одолжи у Михеля мотоцикл.
– Михель без денег даже пальцем не пошевелит.
– Скажешь, что отдашь, когда снимешь деньги с карточки. В этой чёртовой дыре нет даже банкомата.
– Банкомат… Да кому он здесь нужен? Ты не видишь, какой здесь живёт контингент?
– А что же делать? Идти пешком?
– Нет, пешком идти далеко. Давай обменяем его мотоцикл на твои сережки. Тогда у нас будет свой собственный транспорт.
– Мои серёжки на старый ржавый мотоцикл? – возмутилась Анфиса, пиная ногой ползущего по дороге краба, – Да ты знаешь, что они стоят дороже, чем весь этот сраный отель?
– Эй! – окликнул Максим.
Анфиса повернулась к нему и тут же свалилась с ног от неожиданной оплеухи.
– Идиот, ты что творишь? – воскликнула она, но, не успев подняться на ноги, получила ещё одну пощёчину.
Анфиса взвизгнула и стала быстро отползать от него по песку.
Максим догнал её, пнул по ногам, затем рванул за платье, разорвав его чуть ли не до пояса.
– Поднимайся и снимай серёжки, дура! Хочешь поиметь пять миллионов баксов, а сама жалеешь какие – то побрякушки!…
– Ты сошел с ума… – бормотала Анфиса, торопливо снимая серьги и одновременно размазывая по щекам слёзы и кровь, текущую из носа.
– И не вздумай умываться. Всё должно выглядеть натурально. Подожди здесь, пока я схожу за мотоциклом. Не нужно, чтобы тебя кто – то видел в таком виде.
Глава 36
Солнце уже наполовину опустилось в море, когда они мчались на старом обшарпанном «харлее» в сторону виллы. За квартал до дома Максим заехал в кусты, и, остановившись, сказал:
– Пора идти. Помни, наш успех в твоих руках. Я на всякий случай полчаса подожду здесь, отсюда видны окна твоей комнаты. Если всё будет хорошо, помигаешь лампой. Я начну звонить с утра. Ну, ни пуха…
Анфиса крадучись прошла вдоль забора и остановилась у кованных ворот, чтобы собраться с духом.
Некоторые окна первого этажа виллы, где находились кухня и столовая, уже были освещены. Высокие густые кусты бугенвилий затеняли их от солнца, поэтому свет там включался очень рано. Нэнси, наверное, готовит на ужин бифштексы.
В животе заурчало от голода. Анфиса представила себе полную тарелку сочных, хорошо прожаренных, ароматных бифштексов и сглотнула слюну, решив, что, войдя в дом, прямо на пороге упадёт в обморок. Она так голодна, что притвориться ей не составит никакого труда. Наверняка они подумают, что у неё сотрясение головного мозга. Пока все будут суетиться, приводя её в чувства, она сможет разобраться, какова их реакция на её появление. Это даст возможность освоиться и войти в роль.
Да, именно так. Для того, чтобы ей поверили, она должна сыграть роль пострадавшей очень и очень убедительно. Даже если их план по получению выкупа провалится, она всё равно останется здесь. Сказками о том, что с милым рай и в шалаше, она уже сыта по горло.
Нищая бродячая жизнь не для неё. После того, как Максим так жестоко и безжалостно её избил, она поняла, что является для него не более, чем инструментом для исполнения своих коварных планов. С другой стороны, сейчас это может пойти ей на пользу, послужив доказательством того, что во всём случившемся виноват только он один.
Анфиса перевела взгляд выше. Второй этаж, опоясанный белоснежным балконом, пылал алым цветом, отражая яркие краски заходящего солнца. Анфиса вспомнила жалкое бунгало, в котором ютились они с Максимом, тяжело вздохнула и открыла калитку.
Она не успела сделать и шага, когда дверь на балкон отворилась. Анфиса попятилась обратно и спряталась за столб.
