Начинаю подозревать, что у Бабетты есть амулет, позволяющий чувствовать, что нам нужно. Ну не может женщина настолько точно и верно понимать наши желания, хотя, конечно, в идеале это они должны бы уметь и без амулетов, но вот не умеют же, дуры набитые.
— Твой дворец с первого же дня затмил королевский, — сказала она с одобрением. — Твой-твой, о Рюккерте скоро забудут. Он и был пустым местом, серым потомком великих людей… Понимаю, ты не нарочито выпендриваешься. Но и Кейдану сейчас, как ни покажется странным, править легче.
— С какого перепугу?
Она мягко улыбнулась.
— За ним ты, Рич. Кто бы такое мог представить?..
— Я нет, — ответил я честно. — В дурном сне не привиделось бы. Но политика и обстоятельства такое с нами вытворяют…
Она сказала с пониманием:
— Даже с тобой. Теперь видишь?
— Что?
— Мы не настолько вольны, — пояснила она, — как нам кажется и как мы стараемся выказать. Быть свободным от своего сюзерена не значит быть свободным вообще.
Я поморщился.
— Бабетта, это слишком сложно. Я не хотел бы о таком… с женщиной.
На столике рядом с постелью появилась широкая вазочка с изысканным сливочным мороженым, сверху мелкие крошки шоколада, а из боков торчат зерна очищенных орехов, в том числе и таких, какие здесь не растут.
Она протянула руку к вазочке, лукаво посмотрела в мою сторону.
— Тогда, — сказала она мило, — возьму и выдам тебе секрет. Сразу заинтересуешься.
— Имперский? — спросил я.
— Да.
— Давай, — сказал я. — Хорошо, пока без зверских пыток.
Она лукаво прищурилась.
— Секрет в том, ни один маг при императорском дворце не в состоянии создавать такие изысканные блюда.
— А вина?
— Вино, — ответила она со смехом, — тем более! Хотя вино мужчины требуют в первую очередь.
— А что создают?
Она пожала плечиком.
— Да то же самое, что повара готовят на кухне. Ничуть не лучше. А как удается тебе?
— Я бы сказал, — ответил я откровенно, — если бы это не потащило за собой цепь других признаний, без которых это сделать невозможно. Так что, Бабетта, я тебя люблю, но не проболтаюсь.
Она вздохнула, но взгляд оставался испытующим.
— Кто ты, Рич?
— Предпочту остаться загадочным, — сказал я глупым голосом, — и таинственным. Так я интереснее, правда?
Она неспешно прорывала глубокую норку в горке мороженого, вылавливая там невиданные в этих землях орешки, рассматривала их и съедала с таким задумчивым видом, что я забеспокоился насчет сохранения тайны моих блюд. Во всяком случае, магов угощать не стоит, а то вдруг сумеют скопировать…
— Кстати, — сказала она со смешком, — вы с Кейданом задали работу местным красоткам!
— В смысле?
— Стараются попасть в фаворитки, — пояснила она, — как к королю, так и к вам, загадочный человек. Приходится бегать через площадь, ха-ха! И еще не сообразили, дуры такие, где перспективнее.
— А где?
Она улыбнулась.
— У Кейдана, конечно. Ты имения и титулы за постель не раздариваешь.
Я пожал плечами.
— Кейдан пусть берет всех вирландовых. Уступаю.
— Вирланд — верный супруг, — напомнила она. — Всю жизнь ждал герцогиню Изабеллу. Так что все остаются вам с Кейданом.
— И ты тоже? — спросил я. — Бабетта? Одна на двоих?.. Или еще и каких-то герцогов примем в ваш… кружок?
Она расхохоталась.
— Как вы изъясняетесь мило! Не сразу и сообразишь… разве что по интонации. Нет уж, Кейдан не был членом моего кружка, можешь поверить.
— Только я и Кейдан?.. В смысле, здесь?
— Хорошее уточнение, — ответила она мило. — Нет, Кейдан прост, таких и без постели вижу насквозь. Это тебя, дорогой Рич, все не удается понять, потому я, как всякая любопытная женщина, просто влюблена в такого человека-загадку. Мы же такие любопытные-е-е…
— Постараюсь, — сказал я напыщенно и подкрутил несуществующий ус, — оставаться ею и дальше. Чтобы безвозмездно пользоваться и дальше вашими ланитами, персями и кружком.
Она от смеха запрокинула голову, показывая свое сочное красное горло, вдруг да забыл ее возможности, а я сделал вид, что заглянул, измеряя взглядом глубину, иначе зря старалась, а мы обязаны замечать все женские прелести и давать им понять, что заметили и оценили.
— Бабетта, — сказал я с любопытством, — а с какой целью ты всякий раз затаскиваешь меня в постель?
Она посмотрела хитренько.
— Честно? Все еще не могу поверить, что с тобой это ничего не дает. Ты встаешь таким же точно, ничуть не меняя своего отношения.
— Обидно? — спросил я.
— Непонятно, — ответила она честно.
— А по-твоему, — спросил я, — ты что, отдаешь что-то весьма ценное?
Она засмеялась.
— Дело же не в том, что думаю я!
— Тогда представь, — ответил я, — что я думаю, как и ты. Наши системы ценностей совпадают. Во всяком случае, в этой области.
— Ах ты свинья, — сказала она ласково, — так обидеть женщину, что и не придраться… Рич, а в самом деле… не пришло ли время посетить императора?
— А что, пора?
— А ты как думаешь? Начинает выражать недоумение.
— Ах, — сказал я, — пока только недоумение?
— Этого мало? Учти, это дипломатический язык. Он всегда очень сдержан, однако многозначителен.
— Подожду, — ответил я, — когда выразит сдержанное недовольство. Это, как я понимаю, следующая ступень выказывания раздражения.
— Ох, не рискуй…
— Вообще-то, — сказал я, — если честно, мне и самому хочется… как бы тебе это сказать…
— Да так и скажи.
— В общем, — произнес я, — ты можешь передать как бы неофициально, выуженное у меня в постели, что я весьма заинтересован. Только в связи с приближением Маркуса было бы безответственно затевать далекое путешествие на Юг через безбрежный океан, если Маркус все равно застанет на полпути.
Она усмехнулась, но, как мне показалось, несколько напряженно.
— Да? А мне казалось…
— Ну-ну, не тяни.
— Что умеешь передвигаться быстрее, — договорила она, — чем тратить на поездки недели и месяцы.
— Да, — согласился я, — у меня Зайчик хорош, хорош… Увы, он не может по морю.
Она поинтересовалась с недоверием в голосе:
— И до сих пор еще ничего не придумал? Мне казалось, этим нужно озаботиться в первую очередь.
— Это ты озаботилась, — ответил я, — или, скорее всего, другие озаботились. А я все сам, сам! Своими ручками. Золотыми руками. И своим невероятно мощным умом, который…
Она рассмеялась.
— Который ты так умело прячешь, знаю-знаю.
