Штольц ничего не сказал. Но Карл не двинулся с места. Я воспринял это как приглашение продолжать.
— Я работаю над новым изобретением, которое обогатит меня.
— И что же это такое?
— Ты говорил о плугах и пашнях. Представь себе, что это такой плуг, который позволит увеличить урожай десятикратно.
— Объясни. — У Штольца не было времени на загадки.
Карл приблизился и ударил меня по ребрам концом своей дубинки.
Но я не мог рассказать ему всего. Даже в моей ситуации — истекающий кровью, избитый и в ожидании худшего — не мог. Это было моей тайной, хотя я сам еще не до конца владел ею. Если она станет известна каждому, то у меня не будет преимущества. Я должен скрывать ее.
Я уставился на худое, бескровное лицо, склонившееся надо мной. Лучик света, мелькнувший из-за его спины, привлек мое внимание — зеркало паломника, подаренное мне Энеем на Рейне. Я уставился на него, молясь о спасении.
Штольц смахнул склянку со стола, она разбилась, упав на пол, что заставило меня снова перевести взгляд на него.
— Не отвлекайся.
Он сердито смотрел на меня. Карл постукивал себя дубинкой по ноге и облизывал пухлые губы. И тут меня осенило.
— Зеркала, — прохрипел я.
— Что?
Я показал. Он отошел в сторону, опасаясь подвоха, посмотрел на зеркало на стене. Отраженный зеркалом луч осветил его лицо.
— Это тебя не спасет.
— Не так, как ты думаешь. Но может быть… — Я встал.
Карл поднял дубинку, собираясь снова сбить меня с ног, но Штольц движением руки остановил его. Мой мозг напряженно работал.
— Оно было отлито из сплава свинца и олова. Я работал с этим сплавом — он сжимается, охлаждаясь, и уплотняется на форме. — Я провел пальцем по переплетающимся кругам. — Чтобы сохранился такой замысловатый рисунок, единственный способ снять зеркало — это расколоть форму. Каждое зеркало требует изготовления новой формы. Это долго и дорого.
Я не знал наверняка, так ли это на самом деле, но как некоторые врачи могут поставить диагноз, увидев лицо человека, так и я мог читать по форме и литью металла.
Я показал на фигурки внутри колец.
— Ты видишь, какие у них плоские и невыразительные лица? Невозможно получить качественное изображение при таком способе отливки. Я могу делать это лучше… и дешевле.
— Как?
— За счет нового сплава. Такого, который не сжимается, охлаждаясь. И я смогу использовать формы многократно, каждый раз делая отливку лучше, чем эта.
Я сунул зеркало ему в руку. Он взял его, провел ногтем по грубой рельефной поверхности.
— И сколько ты можешь сделать?
— Тысячу. По двенадцать шиллингов за штуку. А это пять сотен гульденов. Я смогу вернуть тебе долг с удвоенными процентами.
— Ссужать деньги в рост есть грех корыстолюбия, — пожурил меня Штольц.
Карл посмотрел на него, пытаясь понять, заслужил ли я еще один удар. К счастью, Штольц так не считал.
— Ты платишь мне за использование денег.
— Значит, я заплачу тебе вдвойне. Потому что твои деньги будут в два раза полезнее. — Я не знал, откуда взялась эта расточительность или как я смогу выполнить свое обещание. Мне было все равно. Мои мысли целиком захватила эта новая идея. Мне хотелось одного — поскорее начать.
Андреас Дритцен положил на стол зеркало, которое я ему дал.
— И ты хочешь продавать их паломникам в Ахене?
— Ты знаешь об Ахенских святынях?
— Слышал о них.
— Это самые важные святыни во всей империи. Синее платье Пресвятой Девы Марии. Материя, которой пеленали Христа в яслях, и та, что прикрывала его срам на кресте. А еще кусок той ткани, в которую была завернута голова Иоанна Крестителя, когда ее отрубили по приказу Ирода.
— Полный гардероб, — заметил Каспар.
— Раз в семь лет их вынимают из сундуков и выставляют на обозрение. Число паломников столь велико, что они едва умещаются в городе. Священники поднимаются на мостки между башнями собора: каждая улица, каждая площадь, каждая крыша и окно становятся наблюдательными пунктами.
Андреас нахмурился.
— Наверное, увидеть что-нибудь довольно затруднительно.
— Именно. — Я подался вперед, дрожа от возбуждения. — Паломники несут с собой зеркала — вроде этого, — чтобы уловить свет небес, который отражается от святынь.
— А его можно увидеть?
— Только Господь может увидеть его, — благочестиво сказал Каспар.
— Но священные зеркала улавливают его. Паломники заворачивают зеркало в материю и уносят его домой. А потом, когда в этом возникает необходимость, разворачивают его, и священный свет лечит их болезни.
— И сколько таких зеркал вы хотите сделать?
Эта идея закрепилась с того самого момента, как я впервые с бухты-барахты назвал первую пришедшую мне в голову цифру Штольцу. Я провел некоторые изыскания, удостоверился в фактах и определил более реалистичные основания для моей оценки.
— Тридцать две тысячи.
Дритцен чуть не уронил зеркало на пол.
— Когда святыни выставляют на обозрение, в Ахене собирается не менее сотни тысяч паломников. Всем им требуются зеркала, иначе их паломничество обернется ничем. Качество наших зеркал будет выше, чем у конкурентов. К тому же они будут дешевле. Как я уже сказал, это случается только раз в семь лет. Следующее паломничество состоится через двадцать месяцев. Времени для работы у нас достаточно.
— А как насчет ахенских ювелиров? Их гильдия наверняка не позволит вам наводнить их рынок вашим товаром им в ущерб.
— Ахенские ювелиры давно утратили свои права. Они не могут изготовить столько зеркал, сколько требуется. Несколько лет назад там случились беспорядки: паломники, которым не достались зеркала, дрались на улицах с теми, кто успел купить эти зеркала. Несколько человек погибли. После этого привилегии ахенской гильдии в год паломничества приостанавливаются на шесть месяцев.
Дритцен прижал зеркало к груди и пробормотал что-то неразборчивое. Я ждал, когда он повторит сказанное.
— Как я могу поучаствовать в этом предприятии?
— Рамки и зеркала будут изготавливаться отдельно. Нам нужен кто-нибудь для полировки зеркал.
— Это я могу. — Он нахмурился. — Но не в качестве наемника. Если я вхожу в дело, то должен буду получить и часть прибыли.
— Прибыль будет огромная, — согласился я таким тоном, будто это могло стать поводом для беспокойства. — Вот почему все это должно сохраняться в полнейшей тайне. Если кто-то узнает о нашем предприятии, мы лишимся преимущества.
— Я все сохраню в тайне.
Я бросил взгляд на Драха, который играл свою роль, изображая сомнение.
