Он посмотрел на сделанные им записи:
«бестиарий
nova forma scribendi
Armand, Comte de Lorraine (Strasbourg??)».
Новая форма письма. У Эмили всегда хорошо работала голова, эта девушка обладала тем научным чутьем, которое точно направляло поиски. Но были вещи, которых она не знала. Поэтому особенно ценила его опыт, не имеющий равных. Они были превосходной парой.
«Почему она приехала сюда?» — в сотый раз задавался вопросом Жером.
Он был доволен собой — внешне ему удалось сохранить спокойствие (сказывались пожизненные религиозные самоограничения), но стоило это ему немалых усилий. Она все еще пробуждала в нем чувства — ярость и желание.
«Забудь ее».
Он попытался снова сосредоточиться на книге. Еще один бестиарий, сделанный в новой форме письма и проиллюстрированный Мастером игральных карт. Это было невероятно. Дискредитированные теории и безосновательные спекуляции окажутся верными. А может быть, другие, более темные тайны, о которых осторожные люди говорили только шепотом.
Раздался робкий стук в переднюю дверь. Сердце у Жерома екнуло. Это было позорно, ну и пусть. Главное, что она вернулась. Он вскочил на ноги и побежал к двери, на ходу кутаясь поплотнее в халат. Он даже не стал смотреть в глазок — повернул защелку замка и распахнул дверь.
Перед ним стояли два человека. На обоих тяжелые черные пальто, капюшоны подняты от холода. Они протиснулись внутрь — он и слова не успел сказать. Они отбросили Жерома назад, и он ударился о стену. Более низкий из двух расстегнул молнию на куртке и сунул руку внутрь, второй сбросил капюшон, открыв угловатое лицо с патрицианским хохолком седых волос, угольно-черные глаза, которые, казалось, просверлили дыру до самой души Жерома.
Жером уставился на него.
— Вы.
Он видел его только раз — тридцать лет назад испанский священник из какого-то непонятного ватиканского отдела посетил многообещающего молодого исследователя, который начал зарабатывать себе репутацию в научном мире. Даже тогда от него исходила угроза. Он полчаса расспрашивал Жерома о его работе, неизменно в рамках жесткого этикета, но с какой-то беспощадностью, словно фехтовальщик, ищущий слабое место в обороне противника. В конце разговора он сказал: «В этом мире есть немало необнаруженных книг. Некоторые из них представляют собой незаслуженно забытые сокровища. Другие исчезли с глаз по веским причинам и должны оставаться в забвении. Если вам когда-нибудь попадется такая книга, вы должны будете немедленно сообщить мне».
В последующие годы Жером время от времени видел его фотографии. Поначалу только в церковных бюллетенях, потом в газетах и наконец даже по телевизору. Из слухов, разносившихся среди членов его ордена, он знал о методах, которыми пользовался этот священник, чтобы возвыситься в церковной иерархии. Жером верил этим слухам.
И вот теперь он стоял в гостиной Жерома рядом с коренастым громилой с переломанным носом и синеватым шрамом на подбородке. Перстень на пальце кардинала сверкал бриллиантом. Кардинал оглядел комнату, отметил царивший в ней кавардак, провел взглядом по полупустым кружкам с кофе вокруг стула.
— У вас сегодня были гости?
— Только воспоминания.
Человек за спиной Невадо вытащил руку из кармана пальто. В ней оказался черный пистолет. Громила прищурился, глядя на ствол, взвел затвор. При этом звуке Жером поморщился.
— Иногда воспоминания оживают. — Невадо сделал несколько шагов вперед. Жером съежился, прижимаясь к стене костлявыми плечами. — У тебя, брат, есть весомые основания страшиться их.
Жером заглянул в безжалостные глаза. Он даже не пытался выдержать взгляд кардинала. Дух его был давно сломлен. Сил сопротивляться не осталось: они узнают все, что им нужно.
— Она приезжала сюда, — сказал Невадо. — Эмили Сазерленд — ваша маленькая Элоиза.[31] Она привезла вам книгу?
— Сюда никто не приезжал.
Жером стукнулся головой о стену, когда Невадо ударил его по щеке. Кровь потекла с его губы, где перстень кардинала разорвал кожу.
— Врешь. Она была здесь. И еще вместе со своим ухажером — хотела пощеголять им? Подразнить тебя? Снова предлагала себя в обмен на помощь?
Халат Жерома распахнулся. Его обнаженное тело, казалось, дрожало под взглядом Невадо. Он представил себе руки Невадо на горле Эмили, его не сходящую с губ холодную улыбку.
Был только один способ защитить ее. Жером нырнул вперед, оттолкнувшись от стены, метнулся мимо Невадо за пистолетом. Он знал, что не успеет. Раздались выстрелы — три подряд. Пули угодили в грудь Жерома. Первая попала точно в сердце. Он упал на пол, и кровь его потекла на ковер.
— Идиот, — прошипел Невадо. — Нам нужно было заставить его говорить.
Он оглядел комнату. Столько книг, такой хаос. Чтобы обыскать дом, понадобится несколько часов. А у него через три часа должна состояться аудиенция в Риме. Если он не появится — пойдут разговоры. Слухов он не боялся, но если кто-нибудь дознается, где он был, могут возникнуть проблемы. Он не собирался рисковать — здесь его никто не должен видеть.
Но Невадо сделал карьеру, потому что умел видеть невидимое для других. Он застыл в центре комнаты и принялся медленно разглядывать ее, обшаривать глазами. Уго, телохранитель, ждал у него за спиной.
За открытой дверью он увидел кабинет. Гора книг на столе была отодвинута в сторону, чтобы освободить место. Рядом с ней лежали увеличительное стекло, ультрафиолетовый фонарик, пенопластовая подушка и белые перчатки.
Невадо мигом направился в кабинет и принялся разглядывать стол. Уго двинулся следом, удивляясь, насколько стремителен старик.
Невадо быстро нашел все, что ему было нужно. Крошки потертой кожи виднелись на подушке, а лежащая рядом книга была открыта на странице с дамой дикарей. В блокноте он прочитал слова, записанные Жеромом перед смертью.
«Armand, Comte de Lorraine (Strasbourg??)».
Дрожь прошла по его телу. Они нашли ее. Труд всей его жизни был теперь практически завершен.
Он повернулся к Уго.
— Езжай в Страсбург. Я приеду туда, как только смогу. Отыщи этого американца и его подружку и найди книгу, которая у них. Больше ничто не имеет значения.
Он засунул руку в карман и вытащил сложенный лист бумаги.
— Если найдешь книгу, немедленно сообщи мне, соответствует ли первая страница в ней вот этой. Ты понял?
Уго кивнул. Он взял лист, но Невадо не отпустил бумагу. Он впился черными глазами в глаза Уго.
— Если что-то случится, если тебя арестуют или если почувствуешь опасность, немедленно уничтожь эту бумагу. Ее никто не должен видеть. Если провалишь это дело, твоя жена, твои дети и вся семья подвергнутся таким мучениям, каких ты и вообразить себе не можешь.
