— Да, в него все наши женщины влюблены, умный и молодой.
— В армии восприняли его с воодушевлением, вот только с министром обороны явно не повезло, все ждали, что будет Ахромеев, умней его в войсках нет, и вдруг Язов.
— И кто такой Язов?
— А черт его знает, штабист какой-то, говорят, что на кадрах сидел.
— Даже интересно, Ваня, у тебя выходные появились, можно пойти погулять.
— А чего, может, пойдем?
Зазвонил телефон, подошла Оксана:
— Алло, слушаю, говорите громче, плохо слышно..., кого, кого? Да, да, можно. Ваня, тебя!
— Слушаю, Исаев... Кузнецов? Какой Кузнецов? Владимир Иванович, да как же можно, как это вы меня разыскали?! Вот здорово! Попов? Как же, помню! Начальник ДОСААФ? Ого! Привет ему!.. За дом? Так я же не знал, надо было срочно решать! А как вам позвонить? — Иван на секунду оторвался от телефона, — Оксана, записывай!.. Давайте, диктуйте. — Кузнецов продиктовал адрес и телефон.
— Да кто я, зампотех кадрированного батальона по ремонту автомобилей. Долго объяснять, так сложилось. Спасибо за звонок, рады будем встретиться, приезжайте. Как дети ваши?.. Уже женатые? Вот это да! А были совсем мальцы. Да, время летит. До свидания!... Вот это да! Ты представляешь, кто звонил? Внук Софьи Ивановны, Владимир, который был разведчиком в Англии, помнишь я рассказывал за золотые ботинки? Дом, говорит, зря продали, он бы его купил, а теперь татарки не продают — он туда ездил: что-то от меня хотел, но теперь, говорит не надо. Какое-то дело у него ко мне было очень важное.
— А Попов как там?
— Ты его помнишь?
— Конечно, хотя видела всего один раз. Видный человек, могучий.
— Да, это мой идеал, я у него столько почерпнул. Теперь он генерал-полковник. Начальник ДОССАФ СССР, — Иван обнял Оксану.
— Да ладно тебе, до вечера еще далеко.
— Далеко — не далеко, а нам Варвара еще нужна, ой как нужна!
— Старые мы уже для Варвары.
— Не такие и старые.
— Одного надо воспитать, как следует!
— Ну конечно! Ты — как наседка от всех его защищаешь. Он мужик, должен уметь сам за себя постоять!
— Мужик, аж четыре года! Куда там!
— Мужик — с рождения мужик, и не порть сына!
— А кто ему: «мое золото», «мое солнышко» напевает!
— Одно другому не мешает, и то и другое нужно. А насчет Варвары подумай!
— Ну, вот сегодня ночью вместе и подумаем. А потом еще и Настеньку, а потом и Риту, — добавила Оксана,
— Ну и что, я не против, и еще Виктора.
Опять зазвонил телефон.
— Слушаю, Исаев..., так, так, что вы говорите, да я его на первое мая видел на демонстрации. Очень жаль, очень жаль, такой человек... и когда?
— Что там еще?
— Тимер-Булатов умер, сгорел в своей квартире, говорят, телевизор взорвался.
— Какой ужас, такой был человек! Они же только квартиру в Одессе получили. А где же Фаина была?
— Откуда я знаю, говорят — три дня назад похоронили. У них, по-моему, дочь и сын есть?
— Дочь в Ленинграде, замужем, а сын где-то служит, офицер. Дочка у них, по-моему, наркоманка, Фаина как-то проговорилась.
А через неделю приехала Фаина, попросила у Оксаны денег в займы, та — дала.
— Почему именно к нам приезжала? — спросил тогда Иван.
— Не знаю, сказала, что у вас, вроде, денежки водятся.
— Это уже плохо, может, кто пронюхал про золото?
— Да ты что! Откуда? Не может быть! Об этом знаем только мы трое.
— Что-то мне родители снится, к березкам бы съездить, давно не были.
— Да, уже почти два года прошло, надо съездить. Как они там?
Глава двадцатая
Следователь почти закончил расследование по факту смерти заведующего кафедрой тактики Одесского высшего военного артиллерийского училища, полковника Тимер-Булатова Виля Сабировича. Устно доложил нетерпеливому прокурору, что причина смерти — пожар в квартире, происшедший из-за короткого замыкания.
И вдруг еще совсем не старый капитан-следователь умирает. Его самого, жившего старым холостяком, находят через три дня соседи в его собственной квартире мертвым. Иссиня-черное лицо его ничего не выражало, только изо рта и ушей выступила кровь.
И вот прокурор вызывает молодого, только-что прибывшего из училища следователя, лейтенанта Ткаченко. Прокурор не знал, что Ткаченко вырос вместе с сыном Тимер-Булатова и, безусловно, отлично знал самого Виля Сабировича.
— Дело там ясное, не затягивайте, председатель исполкома звонил, торопил, все же ЧП в районе, — сказал полковник лейтенанту и передал папку с материалами расследования. Ткаченко целый день и последующий вечер изучал документы и натолкнулся на многие непонятные вещи.
Медэкспертиза была написана наспех, без подробного описания, несколько общих фраз заканчивались выводом: на теле видимых следов насилия не обнаружено, смерть наступила от удушья. Отсутствовали анализы, не было настоящих свидетельств, все были косвенные.
Лейтенант решил допросить соседей по квартире. Приехал в дом, где жил Тимер-Булатов, побеседовал с дворником, несколькими соседями, и вдруг — удача! В квартиру напротив только что приехала из отпуска пожилая женщина.
— Можно к вам зайти? — спросил лейтенант.
— А чего же, я только вот чемоданы поставлю и пожалуйста, да вы проходите прямо на кухню, там и поговорим. Так я вас слушаю, товарищ лейтенант, может чайку поставить?
— Да нет, я на минутку, вы наверно догадываетесь, по какому я вопросу?
— Пока нет, а чего гадать, вот вы и скажите.
— Я насчет Тимер-Булатова, вы знаете такого?
— А чего же, конечно! Виль Сабирович хороший товарищ, мы как-то раз с ним в Молдавию ездили, вот и на той неделе поедем.
— Вы что, ничего не знаете?
— А чего знать-то? — удивилась женщина.
— Так полковник-то умер!
— Да как же это так? Ведь две недели назад я видела его, ругался он со своей непутевой дочкой и зятем!
— А вы число случайно не помните?
— Чего ж не помню? Помню, я как раз в отпуск уезжала, вынесла чемоданы в коридор, а они выходят из квартиры Тимер-Булатова.
— Кто — «они»?
— Да как «кто»? Дочка его с зятем.
— Так дочь его в Ленинграде.
— Ага, в Ленинграде, она каждую неделю сюда наведывается, деньги у отца выуживает.
— И он давал?
— А как же, давал, а потом перестал, вот и скандалила.
— А больше никого с ними не было?
— Вначале нет, а потом, когда они вышли на улицу и стояли у подъезда, к ним от трамвайной остановки подошел этот, длинный такой, с кадыком, ну, говорят, что он сын председателя исполкома нашего района.
— Почему вы подумали, что он к ним шел?
— Да я его много раз с ними видела.
— А потом что было?
— Так я же на остановку пошла.
Лейтенант тщательно оформил показания.
— Я вас очень прошу, Мария Семеновна, дело серьезнейшее, никому о нашем разговоре. Если кто будет интересоваться: вы ничего не знаете. Вы единственная свидетельница. Если это не простая смерть, вас будут искать.
— А как же все-таки случилось?
— Сгорел он, в квартире пожар, и все такое, но может быть, что и не так. Будьте внимательны, а лучше, чтобы вы пару дней не выходили из квартиры, охранять мне вас нечем, а дело серьезное.
— Да что вы! Кому я нужна!
— Как знать, как знать.
Следователь, выходя из подъезда, как говорят, «лоб в лоб» столкнулся с длинным худым юношей, который, бесцеремонно оттолкнув лейтенанта, побежал по ступенькам лестницы.
Тимер-Буланов жил на первом этаже, и задержавшийся лейтенант услышал, как зазвонил звонок.
— Что-нибудь забыли?! — услышал он голос Марии Семеновны, потом сильный хлопок дверью и тишина.
Ткаченко молниеносно подбежал к двери и попробовал открыть — закрыто. Прислушался — тихо. Спрятавшись в темный уголок, лейтенант стал ждать. В квартире послышался шорох и дверь открылась. Из нее спокойно вышел молодой человек и, повернувшись к двери, сказал:
— Смотри, старуха, из под земли найдем, ты знаешь, — кто мой папа? Гляди!
Дверь захлопнулась, и длинный, засвистев, запрыгал вниз по ступенькам.
«Нагло ведет себя, уверенно, — подумал лейтенант, — скорее всего они и расправились с полковником».
А через три дня все завертелось. Из Ленинграда пришел ответ. Дочь Тимер-Булатова утверждает, что в Одессе не была и отца не видела. Прокурор был в ярости.
— Я же говорил вам, что дело выеденного яйца не стоит, у нас даже есть письменное заявление Фаины Салаховны, жены Тимер-Булатова, где она просит — уголовного дела не заводить, считать это несчастным случаем!
— Товарищ полковник, тут пахнет убийством, и если вы не дадите ход делу официально, мы сделаем частное расследование. Нужно вскрыть могилу, освидетельствовать труп, допросить дочь, зятя, сына председателя исполкома, а лучше, если их троих посадить в КПЗ.
— Какой кошмар! Я чувствовал, что так будет, нутром чувствовал!
